Баба Маня была женщиной коммунистической закалки, заслуженным работником торговли, прошедшей 37-й, войну, голод, множество невзгод и трагедий, которые её закалили и сделали несгибаемой перед лишениями, горем и невзгодами. Она пережила такое, что нынешнему поколению и представить невозможно. И вроде после войны зажили, вроде страна наконец приобрела спокойствие и благополучие, вроде всё наладилось… Как вдруг словно обухом по голове пришли девяностые и началось всё снова, всё вернулось… Будучи женой военного прокурора, баба Маня имела непреклонный железный характер, никогда не сдавалась, стойко перенося любые тяготы судьбы, только так тогда можно было выжить.
Почти до восьмидесяти лет она работала, не представляя, как человек может обойтись без работы. Трудилась продавцом в магазине «Фрукты-овощи», то в одном, то в другом, сама разгружала мешки с картошкой, кидала вилки капусты целыми горами, разгребала ведрами баклажаны. Когда наступили лихие девяностые, ей, как и многим другим работникам торговли пришлось несладко. Как в бандитском Гарлеме на её «овощной» как-то вечером было совершено нападение с ограблением. Тогда ещё ни тревожных кнопок, ни охраны в магазинах не было, что, видимо, и привлекло внимание грабителей. Тем вечером, а магазин работал часов до восьми, когда в нём остались только баба Маня, да уборщица, в зал, заваленный морковью, картофелем и пахучим луком, ворвались люди с ножами и потребовали открыть кассу. Баба Маня мало того, что характером напоминала незабвенного Феликса Эдмундовича Дзержинского, так ещё и комплекции была отнюдь немаленькой, сибирского происхождения, и при росте всего 165 сантиметров весила целый центнер. Она наотрез отказалась выполнять требования грабителей.
- Хоть режьте, хоть убивайте, а кассу я вам не отдам, - смело заявила она преступникам и сунула под нос главарю увесистую пролетарскую дулю.
Кассу-то она спасла, а вот от бандитских побоев её ничто не уберегло. Мерзавцы успели отколошматить бабульку и выдрали с корнями из ушей золотые серёжки с красными камнями, которые и оказались в тот день для них единственной добычей, потому что железная бабушка подняла рёв не хуже серены, уборщица выскочила с заднего хода через разгрузочный люк для овощей на улицу, и побежала звать на помощь, что вынудило бандюг ретироваться. В тот вечер баба Маня чудом осталась жива, потому что её смелые заявления могли обернуться весьма печальными последствиями. А серёжки-то с красными камнями, которые передавались из поколения в поколение на свадьбу, как единственная ценность, стоили гораздо больше суммы, которую она наторговала за день и защищала ценой собственной жизни. Тогда все продавщицы с застойных жирных советских времён считали своим долгом носить всё самое лучшее, так было принято. Драгоценности - как дань профессии, униформа, продавец без драгоценностей - не продавец. Не исключением являлась и баба Маня, лишившаяся благодаря этому дорогой семейной реликвии.
Конечно было расследование, версии, предположения. Подозрение пало на одну сменную продавщицу, Вальку, с непростым тёмным и подозрительным прошлым. Та ровно до ограбления под каким-то благовидным предлогом заскакивала в магазин, видимо проверяла нет ли там кого лишнего. Всё указывало на её связь с бандитами в роли наводчицы, но… Улик не было найдено, а милиция в потихоньку начинала, как и вся страна, трещать по швам, поэтому преступление так и не было раскрыто, а пострадала и лишилась фамильных серёжек, исключительно бедная баба Маня.
*****
Спустя пару лет после первого нападения, бабульку ограбили второй раз, уже на улице, по пути с работы, из магазина, к остановке, тёмным зимним вечером. Лихие девяностые бушевали, каждый второй был бандитом, каждый первый наркоманом, денег не было ни у кого. Злые и голодные стаи курсировали по городу и не гнушались ничем. Как обычно баба Маня возвращалась поздно, после приёмки товара из очередного овощного. На улице стояла суровая зима, темно, холодно, пустынно, страшно, люди попрятались по квартирам. На бабу Маню налетели какие-то толи нарки, толи просто бандиты, избили, вырвали сумку, ударили по голове. Во второй раз с кровавыми корнями выдрали из ушей серёжки, которые она купила в память о предыдущих, и на которые они собирали всей семьёй, раскупорив все заначки, ведь продавщица без серёжек – не продавщица. Железную бабушку бросили на холодном заснеженном асфальте без сознания. Но она была не из того теста, чтобы так просто сдаваться. Как стойкий оловянный солдатик бабуля пришла в себя, поднялась, всплакнула и поковыляла к дому.
В этот момент произошло небольшое чудо. Наверное Бог, в награду за все пережитые страдания, послал ей птаху небесную. Прямо посередь зимней ночи к ней подлетел волнистый попугай, видимо вылетевший из окна. А зимы были суровые, холодные, минус сорок - это средняя температура. Попугай, чуть не обледеневший на лету, увидел единственный тёплый объект в округе – одиноко ковыляющую бабушку и юркнул к ней под шубу. Баба Маня пригрела его, приютила и на долгие годы Гоша стал для неё лучшим другом. Ну а милиция… Что милиция… Разумеется, и в этот раз расписалась в своей полной беспомощности. Да что там, почти половину женского населения в то время так или иначе грабили, вырывали сумки, насиловали в лифтах, срывали шапки, врывали серёжки, это было делом обычным. Дикое было время, перепутье времён.
*****
Но и на этом злоключения пожилого ветерана, дитя фронта, в девяностые не закончились. В очередной раз по пути из магазина домой, уже поздним осенним вечером, на её родном перекрёстке у дома, по которому она ходила миллионы раз, прямо на пешеходном переходе, на зелёный сигнал светофора бабу Маню сбил запорожец. Сбил и уехал, даже не остановившись. Бабушка пролетела несколько метров и упала на асфальт в самом центре проезжей части. Она пролежала посередь дороги на пустынной ночной дороге без сознания несколько часов. Мимо пробегали, отворачивая взгляды, безразличные прохожие, а одинокие машины объезжали тело полумёртвой пожилой женщины и только прибавляли газу. Никому бабушка-ветеран, прошедшая войну, была неинтересна, никому не хотелось связываться. Очерствели люди, потеряли человечность.
На удачу, мимо ехала с вызовов скорая., которая и обнаружила еле живое, безжизненное тело бабы Мани и тут же отвезла в ближайшую больницу. Врачи сделали чудо, всё-таки откачали железную бабушку, собрали практически по частям и вытащили с того света. В очередной раз беспрецедентная сила воли, бронебетонный характер советского человека и любовь к жизни не позволили ей сдаться. Бабушка провалялась в Александровке почти полгода. Раны и повреждения были страшные и заживали очень медленно, как и на любом старом человеке, но шаг за шагом, день за днём, баба Маня упорно возвращалась к жизни. У неё была открытая черепно-мозговая травма, от неё потом так и остался огромный рубец через весь лоб, который она старалась скрыть редкими прядями седых волос, переломы обеих ног, рук и множественные повреждения внутренних органов. Видимо отморозок на запоре гнал на всех парах и даже и не думал тормозить.
Как ни странно, скрывшегося с места ДТП водителя запорожца, нашли. Чудом обнаружился очевидец происшествия, который запомнил номер машины, сам пришёл в милицию и сообщил информацию. Непонятно правда было, почему этот «очевидец» не оказал старушке первую помощь на месте и не позвонил сразу в скорую, но, наверное, его заела совесть, и он сам, по доброй воле, на следующий же день явился в местное отделение и рассказал всё, что знал. Отморозка на запоре задержали. Он нёс какую-то нелепую околесицу, что типа «не заметил», однако ему не поверили. Нелюдем оказался примерный семьянин, обычный работяга, все понимали, что он был пьяным, но доказать это было к тому моменту уже невозможно. Потом его жена оббивала пороги больницы, сидела у кровати в палате, всё плакалась лежащей между жизнью и смертью бабе Мане как им тяжело, да что некому будет кормить детей, что денег нет и как всё плохо. Сам подонок так и не появился, видимо постеснялся… Несмотря ни на что, железная бабушка была человеком незлобливым и простила отморозка, Бог велел прощать и она прощала...
Потом, через полгода, был суд, бабушка уже потихоньку ходила на костылях и приползла на заседание. На суде баба Маня во всеуслышание сказала, что претензий к мужику не имеет, в результате ему дали всего два года условно. Железная бабушка подарила ему два года жизни, ценой собственной жизни и здоровья. За этот милосердный поступок, единственное, чем он смог отплатить – привёз машину песка на дачу, который стырил на работе, да и то не сам, приятель помог. Да больше у него за душой ничего и не было, всё пропивал…
В больнице железную бабушку поддерживала семья – дочь, зять, внуки. Первое время, когда после реанимации баба Маня была очень плоха, дежурили неусыпно, не отходили от кровати. По началу зрелище собой бабуля представляло очень страшное. Вся с ног до головы в гипсе и бинтах, с приподнятыми на железных больничных конструкциях конечностями на системе тросов, практически обездвиженная, беспомощная, бабушка лежала и не могла сказать ни слова. Без слёз взглянуть на бабу Маню было невозможно, а она всё смотрела на родных своими красивыми зелёными глазами и казалось улыбалась ими сквозь боль. Постепенно раны заживали, бинты, швы и гипсы снимали. Дольше всего продержалась повязка на голове после ЧМТ. Бабуля гордо носила её и пела тихим неуверенным голосом:
- Голова повязана, кровь на рукаве!
Шли дни, недели, месяцы. Бабе Мане становилось всё легче, семья навещала её уже в положенные часы, а потом и вовсе забрали домой. Перед выпиской дочь, отозвала в сторонку и тиха спрашивала врача, что же будет дальше, тот честно отвечал.
- Пока ей Бог помог. Но вы же сами всё понимаете… Мария Емельяновна человек в возрасте, а тут такая травма… Сейчас всё зажило, но природы не изменить, мы не волшебники, врать не буду… Через какое-то время скорее всего неизбежно начнутся проблемы с ногами, да и сотрясение страшное… Но это всё потом, пока живите спокойно.
Его слова оказались пророческими и именно ноги со временем отказали, всё-таки врач был опытный. Но это действительно было гораздо позже, а все последующие годы железная бабушка стойко не замечала боли, и Бог отвёл ей ещё очень много времени, можно сказать насыпал полной ложкой…
*****
Поселили железную бабушку после больницы родные в своей панельной двушке, которую получили по очереди ещё в советские годы, в большой комнате вместе с внуком и телевизором, одним на всю семью. Там они и прожили вместе почти год, пока она выздоравливала. Дополнительных кроватей не было, оборонный завод, где работал отец, подержал рабочих без зарплаты полгодика, да и канул в лета, денег хватало только на скудную еду, и о том, чтобы купить что-то дополнительное из мебели, не было и речи. Поэтому приходилось на ночь разбирать единственный в доме диван на две части и делать на полу некое «спальное место», где спал внук, подросток, оставляя вторую часть для бабушки. Благо отец был с руками, диван разобрал и смастерил некую приспособу типа «ножек». Правда внучок пару раз среди ночи навернулся с этой хлипкой конструкции, но, как говорится, в тесноте, да не в обиде… Когда бабушка потихоньку пришла в себя и начала передвигаться самостоятельно, она снова воспряла духом, вспомнила что всё-таки вдова прокурора, у неё прорезался командный голос, которым она тут же и сказала:
- Так! Нечего мне тут с вами. И так места не хватает. Да и Сашке надо учиться, а у меня и своя квартира есть. Я пока ещё в состоянии… Ой, и надоели же вы мне за это время, хуже пареной репы. Всё, везите меня домой, мне надо снова торговлю начинать, я ещё сама вас всех обеспечивать буду.
Не принимая никаких возражений, баба Маня тем же днём собрала пожитки, а на следующее утро в приказном порядке велела отвезти её в родные пенаты.
*****
Баба Маня до конца жизни, до последних своих дней, не изменяла себе и оставалась гордой и независимой жизнелюбкой. Она до последнего категорически не хотела переезжать жить к детям, жила самостоятельно, трудилась, пока могла ходить, как все советские люди не представляя, что может быть жизнь без работы. Когда её по возрасту с почестями проводили из последнего магазина, она не сдалась и обустроила себе торговую точку на углу вместе с такими же товарками. Каждый Божий день, в жару и холод, железная бабушка упорно ходила на тот угол с перекатной сумкой на колёсиках, в которой был неизменный ходовой товар всех бабушек всех времён и народов – семечки, которые потом рассыпали в кульки из газет, и солёная рыба. Семечки баба Маня покупала оптом, мешками на центральном рынке, а вот за рыбой ездила далеко за город, куда-то на сотый километр, потому что там та была на несколько рублей дешевле.
Все вокруг, родные и соседи, поражались несгибаемой воле этого стального, хотя вместе с тем очень доброго, мудрого и оптимистичного человека, с юмором смотревшего на любые удары судьбы. Баба Маня до 83-х лет таскала на себе мешки с семечками и наотрез отказывалась от всякой помощи. Она до хрипоты торговалась с торговцами и рыбаками, впаривала «товар» прохожим и не только сама себя обеспечивала, но ещё и умудрялась копить деньги и помогать детям и внукам в тяжёлые времена 90-х. Нельзя забыть её выражения и афоризмы, простые слова деревенской женщины, пережившей несколько эпох. Родилась Мария Емельяновна в двадцать шестом, ровно через два года после смерти Ленина, и когда они с семьёй собирались на какой-нибудь праздник все вместе, на шуточное подначивание внуков:
- Бабуль, да ты же ещё Ленина видела!
Она выпивала бокал шампанского, заедала его курицей и, выковыривая её остатки изо рта, в который по случаю торжества были вставлены зубы на присосках, авторитетно отвечала:
- Я Ленина не видела!
Когда её дочь, славившаяся своими кулинарными изысками, накладывала бабе Мане какой-нибудь редкий салат, по доставшемуся по блату и переписанному в тетрадку рецепту, и заискивающе спрашивала:
- Ну как, мам, вкусно?
Бабулька, с удовольствием уплетая деликатес, всегда улыбаясь, добро говорила:
- С голодухи всё сожрёшь!
Её знаменитые «Дыра должна быть с дырой», «Что ж ты никак не нажрёшься, не напхаешься?» или «Ах ты падла безкишошная», являлись шедеврами русской словесности, апологетами народного фольклора.
- Возит тут с собой всяких… Правда, Глеб? - говорила баба Маня с хитрым ленинским прищуром удивлённому и опешившему Глебу, приятелю внучка.
Тот как раз сидел в их машине, доставшейся ещё от деда и, собственно, и был тем самым «всяким», которого её внук вместе с ней как раз куда-то и «вёз» за компанию.
*****
Годы брали своё и чем более баба Маня старилась, тем большим магнитом для не имеющих ничего святого лихоимцев она становилась. В очередной раз её ограбили летом. Бандиты до того обнаглели и упивались своей безнаказанностью в городе, что напали на пенсионера-ветерана прямо в её же подъезде, ничего не стесняясь, средь бела дня. По дороге из магазина, с авоськой с хлебом и молоком, её догнали между этажами хрущёвки, где она прожила всю жизнь, опять стукнули бедную старушку по голове, чуть не размозжив череп, так что она в очередной раз потеряла сознание, забрали сумки с едой и кошельком, оставив истекать кровью на лестничной клетке, и скрылись в неизвестном направлении. Придя в себя, бабулька доползла до квартиры и в слезах позвонила внуку, единственной своей защите, благо тот уже к тому времени подрос. Он, конечно, стремглав прилетел на всех порах, вызывал милицию, скорую, и гонял по всей округе, в поисках подонков. Да куда там, их к тому времени и след простыл, а операм, как водится, было всё равно. Они нехотя спустя пару часов приехали, повздыхали, и сделали всё возможное… чтобы не подавалось лишнее заявление, мол всё равно никого не найдут. Внуку ничего не оставалось, как на несколько месяцев поселиться у бабушки, чтобы охранять её и выхаживать.
*****
Когда бабушка, уже после 85, постепенно начала всё хуже и хуже ходить, сказывались последствия аварии, дети таки уговорили и забрали её жить к себе. Передвигалась тогда она уже исключительно с помощью табуретки, на которую опиралась, как на ходунки, но тем не менее пребывала в прекрасном расположении духа, смотря на жизнь философски и оптимистично. Внуки перевозили её вещи из квартиры в квартиру на праворуком минивэне. Он был сверху до низу набит вещами, а кроме того содержал подписавшихся помогать друзей – находящихся уже с утра под шафэ Окуня, Шурупа и Глеба в качестве добровольных грузчиков, требовавших за перевозку всего-навсего пузырь коньяка. В итоге единственным местом, куда поместилась бабулька вместе со своей табуреткой, на которую она тут же и села, был багажник. Кстати, надо сказать у японского микроавтобуса он был очень обширный, просторный и вместительный, поэтому баба Маня сидела в нём на табуретке, как на троне. Внук, который являлся водителем этого дома на колёсах, отвлёкся на другие дела, а когда подошёл к машине увидел, что бабульку по её команде, друзья водрузили в багажник, и она сидела в нём, смотрела на него и мило улыбалась.
- Н-да… Умнее ничего не придумали? Ну а что мы скажем, если нас гаишники остановят? – спросил он у угорающих Окуня и Шурупа, с небритыми криминальными рожами, для которых это было весьма вероятным событием, - А? А если они захотят багажник досмотреть?
Железная бабушка, как всегда с юмором, подала голос из багажника:
- А мы скажем: «У нас человек в багажнике!».
Сказала баба Маня это так громко и уверенно, что все сразу успокоились, поняв, что для постовых с бабулькой будут шутки плохи.
*****
Баба Маня прожила долго, почти девяносто лет. В очередной раз она одержала победу, как когда то в далёкие двадцатые, суровые военные и послевоенные годы, и над тёмными девяностыми и над всеми жизненными невзгодами, пережив всех своих обидчиков, которых всегда прощала. Железная бабушка ушла тихо, без боли и мучений, в кругу любящих детей и внуков, взяв от жизни всё, полной ложкой, до последних дней оставаясь непреклонным оптимистом и жизнелюбом и отпуская свои фирменные шуточки, так её наградил Господь. Мария Емельяновна жила в двух столетиях, а сегодня бы ей исполнилось девяносто семь... Светлая память...