Этюд № 12 (из 89)
Наконец-то открыли туалет, и Алексей, схватив полотенце, помчался занимать очередь в тот, который был ближе к выходу. Народ, лишённый возможности вовремя совершить обязательную утреннюю процедуру, весь изнервничался, и по коридору то и дело разносилось нетерпеливое: «Мужчина, я стояла перед вами, имейте совесть!», «Девушка, выходите, не задерживайте очередь, зубы потом почистите!».
Перед Алексеем стояли две женщины и один пожилой мужчина и разговаривали между собой, поминая недобрым словом МПС, правительство и бардак во всей стране.
– Разве можно было допустить такое лет пятнадцать назад, а? Чтобы поезд ни с того, ни с сего застрял на каком-то полустанке на три часа? – возмущалась женщина, которая стояла первой. – Да их бы всех с должностей поснимали! Партбилет на стол – и иди, ищи себе работу!
Другая женщина вторила ей со знанием дела:
– О чём вы говорите?! Да сейчас бы здесь комиссии всякие вертелись; нас бы уже «Икарусами» до Воронежа отвезли, на другой поезд посадили! А этим сейчас – лишь бы ничего не делать, а только денежки получать! Вы знаете, какие у них оклады на железной дороге?
– Да-да, получают они – будь здоров! А эта проводница, вся из себя, ходит по купе и оправдывает своё начальство: «Сохраняйте спокойствие, ничего страшного не произошло, скоро все разъяснится: те, кому положено, делают всё для того, чтобы выяснить всё как можно быстрее!».
– Да! Как же, дождёшься от них! Выяснят они, держи карман!.. Чувствую, простоим здесь до вечера да на сутки опоздаем! А у моей мамы послезавтра – день рождения!
– А я думаю, надо на них жалобу написать! Коллективную. И компенсации требовать. Пусть раскошеливаются!
Мужчина, стоявший перед Алексеем, не выдержал и попытался урезонить своих спутниц:
– Девочки, ну как вы можете так говорить? У людей беда – авария на линии, возможно, кто-то из их коллег серьёзно пострадал, а вы… Нам-то что – ну опоздаем на несколько часов, а им – пути восстанавливать без сна, без отдыха, да ещё – в такую погоду!
«Девочки», которым изрядно перевалило за пятьдесят, посмотрели на старичка подозрительно и уже хотели, было, дать ему отпор, но тут из туалета вышел пассажир, высокий красивый блондин с мощными бицепсами и развитым торсом, и разговор прекратился. Любительница справедливости и компенсаций не решилась в одиночку вступать с мужчиной в перепалку.
Проследив взглядом за спортсменом, Алексей увидел, как тот столкнулся на выходе из купе с Лилией и медленно, словно неохотно, уступил ей дорогу. Пока Лилия старалась пройти вдоль перегородки так, чтобы не задеть грудью бугристую от накачанных мышц майку атлета, тот смотрел на неё свысока нагло и оценивающе. Когда девушка повернулась к нему спиной, блондин громко цокнул языком и пошагал к себе. Лилия, держа впереди себя завёрнутые в полотенце мыльницу и зубную щётку, повернула голову в его сторону и так шла по коридору, пока не натолкнулась на стоящего с открытым ртом Алексея.
– Ой, извини, пожалуйста! – смущённо произнесла она.
– Ничего, ничего… – также смущённо пролепетал парень.
Алексей заметил, что с девушкой он одного роста и попытался незаметно расправить плечи и вытянуть шею, чтобы казаться хоть чуточку выше. Лёшка не был хиляком и спортом занимался, как все, не считая первого разряда по шахматам, но до блондина он явно не дотягивал.
Когда туалет снова освободился, и в очереди остался один старичок, Алексей предложил девушке, показывая рукой впереди себя:
– Проходите, пожалуйста!
Лилия окинула его непонимающим взглядом с ног до головы, словно только что увидела, хмыкнула и произнесла, безразлично глядя в окно:
– Вот ещё!
--------------------------------------------
IV.
«БОЕВЫЕ СПУТНИКИ МОИ…»
Без помощников, которые могли бы практически воплотить его планы по организации спасения людей в жизнь, было не обойтись, и таких помощников следовало срочно найти в толпе, пока ещё не охваченной губительной паникой, чтобы как можно быстрее её, эту толпу, организовать, возглавить и направить в созидательное русло…
Полковник медленно, с усилием провел ладонью по лицу, ощущая жёсткость двое суток небритого подбородка, обвёл взглядом ожидавших его слов милиционеров, капитана, начальника поезда, Григория и ресторанных работников, притихших за последними столиками, у кухни, в дальнем конце вагона, и ему стало стыдно за минутную слабость, хотя бы и мысленную.
– Кто директор ресторана?
– Я! – В проход вышел мужчина лет тридцати пяти, восточной внешности, весьма упитанный, но не толстый, скорее – основательный, лысоватый и в веснушках. – Рахмонов моя фамилия.
– Татарин, что ли? – зачем-то спросил Маковей.
– Почему татарин? Башкир! А это вот – буфетчица Люся; Катя и Света – наши официантки; Акоп – повар, завпроизводством. Нам куда идти?
Как и большинство образованных башкир, Рахмонов говорил по-русски чисто и правильно, но с едва заметным, непередаваемым акцентом.
– Вы проходите сюда, будем совет держать, а девочки пусть приготовят нам кофе, да перекусить, может, что найдётся, а то когда еще возможность представится!
Рахмонов кивнул, что-то сказал персоналу и подсел за третий от буфета столик.
– Ну, так, братья мои по несчастью! Сейчас перекусим – и за дело! Ставлю вам ближайшие задачи. Семёныч, ты свою уяснил? – Маковей посмотрел на начальника поезда.
– Понятно, Владимир Михайлович, сделаем! Я еще Олега возьму, из шестого. Мы с ним с двух концов это дело скоренько провернём! – с готовностью ответил тот.
– Ага, гут. Теперь вам, ребята. – Маковей повернулся к милиционерам. – Непрерывно патрулировать внутри поезда с задачей: решительно пресекать все попытки дестабилизировать обстановку; всех, кто попытается мутить народ, призывать к активным действиям, совершить несанкционированную вылазку из поезда до разрешения – всеми возможными методами приводить в чувство, при необходимости – изолировать в почтово-багажный вагон. Кстати, Семёныч, ключи от него у тебя?
– Проводник там внутри сидит, он здесь был. Но это, Владимир Михалыч… Как же…
– Что не так?
– Там же ценности, вещи…
– Обстановка почти военная, Семёныч; всю ответственность беру на себя!
– А, ну если… тогда, конечно…
– Хорошо, порядок охраны продумаем, если понадобится. Дальше: оказывать помощь проводникам в наведении порядка. О любых нештатных ситуациях докладывать мне по рации, для этого одну оставьте мне. Ходить только вдвоём. Нацепите на себя дубинки, наручники, чтобы их видно было, но старайтесь не применять. Есть?
– Есть, понятно! А если буйные всё-таки попадутся?
– У вас же газ есть! Нейтрализовать – и в багажный.
– Ясно!
– Хорошо!.. Ресторан! Ресторану быть в готовности всех детей, следующих в поезде, и, если таковые объявятся, беременных женщин накормить горячей пищей в обед и в ужин. Бесплатно. – Полковник посмотрел на директора ресторана.
– Понятно, чего уж, какие теперь деньги! Обстановка военная, спишем как-нибудь. – Рахмонов развел руками и закивал.
Официантки и буфетчица принесли кофе и порционные блинчики со сметаной, расставили их перед мужчинами и расселись по одной за соседними столиками, нерешительно поглядывая на строгого полковника, в надежде, что их не прогонят.
Строгий полковник разрешающе кивнул и поблагодарил их:
– Вот спасибо, девчонки! Блинчики у вас аппетитные, прямо как вы сами!
Буфетчица Люся зарделась и опустила глаза, а официантка Света, самая молодая из них, ответила:
– Так это ж не полуфабрикаты какие-нибудь! Акопчик прямо тут тесто заводит и жарит их!
Маковей раньше всех покончил с блинчиками, допил кофе и продолжил:
– Теперь – караул… Сергей, тебе – две задачи. У тебя двенадцать человек, так?
– М-м-угу! – промычал начкар, дожёвывая последний блин.
– Во-первых, тебе нужно направить четыре разведгруппы на юг, север, запад и восток, которые должны сегодня к исходу дня провести разведку местности на глубину пятнадцать-двадцать километров… хотя бы… с целью выявить наличие вблизи разъезда населённых пунктов, дорог, лесных кордонов и попытаться привязаться к местности. У тебя найдутся четыре толковых хлопца, которые могли бы возглавить группы, не заблудиться и вернуться к заходу солнца?
– Найду, товарищ полковник! Они же все мои, из моей разведроты. Четверо весной увольняются, ребята подготовленные – их и разошлю. Справятся.
– Ух ты, коллеги, значит! Это кстати. Но всё равно: на всякий случай разложишь костёр на высокой платформе, как начнёт темнеть – для ориентира. Плохо только, что снег в лесу глубокий. Сомневаюсь, что столько смогут пройти!
– Да у меня полвагона лыж, товарищ полковник! На весь полк! Мы ведь их в Чечне не использовали; зачем и возили – непонятно, только сожгли половину.
– Значит – не зря возили! С сухим пайком у тебя как?
– Недели на полторы ещё хватит, если не больше. С нами должны были ещё два офицерских вагона идти, да их в Ростове к пассажирскому поезду подцепили – комдив побоялся, что перепьются все, пока с эшелоном тащиться будут! Вот, а сухпай-то на всех рассчитан!
– Ну, ты посмотри – жизнь-то прекрасна! – довольно прихлопнул по столу Маковей. – Добре! Слушай вторую задачу. Тремя бойцами обеспечь охрану боеприпасов и наблюдение за противопожарной обстановкой, а сам с кем-нибудь, и вот ещё с Григорием – он знает, как чего открыть, обследуй все составы, запиши, где что стоит, лежит, висит; вскрой рефрижераторы, крытые вагоны – в общем, найди еду, любую, какая есть. Попутно составь схему разъезда, нанеси расположение вагонов с продовольствием, горючим, короче, со всем, что нам может, на твой взгляд, понадобиться. Есть?
– Есть! Всё понял, товарищ полковник! Разрешите идти? – Капитан поднялся и посмотрел на допивающего кофе Григория.
– Да, ребята, давайте действовать, время идёт! Штаб операции до особого указания находится здесь, в ресторане; всё срочное – немедленно сюда!
Когда все разошлись, Маковей снова ощутил пустоту вокруг себя и вдруг понял, чего ему не хватало в последние час-полтора. Ему некому было доложить о проделанной работе.
Владимир Михайлович всегда считал себя человеком относительно самостоятельным в вопросах, не касающихся армейской жизни, и думал, что на «гражданке» 25-летний опыт службы будет лишь помогать в самоопределении или даже в карьерном росте. Но теперь он понял, что принцип «Получил-уяснил задачу – выполнил – доложил о выполнении» въелся в его сознание за эти 25 лет и требует реализации.
«Пойти, что ли, Непятову доложить? – подумал полковник про себя. – Хоть и лётчик, а всё же – генерал! Да и, всё равно, не с кем больше посоветоваться».
Маковей поднялся, схватил куртку и направился к выходу, бросив на ходу директору ресторана:
– Я дойду до электровоза, буду минут через десять-пятнадцать!
Дверь кабины локомотива была открыта, и Маковей не стал подниматься наверх, а позвал снизу:
– Владимир Васильич! Василий! Где вы там?
Из кабины показалась голова помощника машиниста. Лицо его было совершенно мокрым от слёз и растерянным. Увидев полковника, Василий попытался что-то сказать, но не смог и только замотал головой.
– Чего ты ревёшь? Где генерал? Позови его!
– По-омер генера-а-ал! – взревел белухой Васька и скрылся в глубине электровоза.