Руки не слушались, и розовая ленточка все время выпадала из рук, чем ужасно злила Никиту. На самом деле, ленточка была тут не при чем, ведь не она решила, что пришло время ее использования, так решил Никита. Точнее, так решила его шестилетняя дочь, которая накануне вечером сообщила, что в понедельник в детский сад надо обязательно явится с двумя косичками, в которые должна быть вплетена розовая лента.
Никита потратил несколько дней на поиск этой самой розовой ленточки, это хорошо еще, что в его отделе работали сразу три женщины, имевшие дочерей, поэтому они подсказали ему, где поискать нужную вещь, а Ирина даже вызвалась помочь Никите, и к обеду следующего дня принесла ему ту самую розовую ленточку.
- Не знаю даже, как тебя благодарить, - с облегчением в голосе произнес Никита, принимая из руки коллеги покупку, да так, словно это была не какая-то обычная атласная лента, а самое настоящее сокровище.
- Не за что, потом сочтемся, - шутливо ответила Ирина и даже подмигнула Никите.
Он особого внимания на это не обратил, потому что был озадачен тем, как заплести дочери косички, да еще и умудриться вплести в них ленты. Предстоял просмотр видео-уроков в интернете, потом непростая тренировка, после чего мужчина собирался отправить свою дочь в детский сад с наикрасивейшими косами, украшенными розовой блестящей лентой.
Как оказалось, заплести косу и суметь вплести в нее ленту было делом непростым. Даже не столько непростым, сколько совершенно невыполнимым. Никита нервничал, дергал дочку за волосы, а она молча терпела старания отца, хотя на глазах уже выступили слезы от боли.
- Папа, а долго еще? – пискнула Катя и тут же пожалела о своем вопросе.
- Чем больше ты дергаешься, тем дольше будешь сидеть, - раздраженно ответил отец и снова принялся за дело, хотя сам не до конца понимал, что нужно делать.
- Я стараюсь сидеть спокойно, - тихо сказала Катя, потому что после ее первого вопроса отец стал тянуть за волосы еще сильней, нервничая и не справляясь со своей задачей, - но мне больно. Папа, мне очень больно.
- Все! – Никита опустил руки и обессиленно присел рядом с дочерью на кресло. – Я не могу, у меня ничего не получается.
- Может быть, попросить помощи у Вики? – еще тише спросила Катя, а потом посмотрела на опущенные плечи отца.
- Нет, давай постараемся обойтись без Вики, - ответил мужчина и резко поднялся с кресла. – поехали к бабушке Оле, она нам должна помочь.
Катя выпучила глаза и замотала головой. Ехать к бабушке она не хотела, и Никита мог вполне понять свою дочь. Ольга Васильевна была женщиной строгой, требовательной и не очень добродушной, что каждая поездка к ней оборачивалась настоящим испытанием и для отца, и для дочери.
- Папа, пожалуйста, давай к бабушке не поедем, - взмолилась Катя, но выбора, похоже не было, - давай лучше я попрошу Вику. Ты можешь к ней не ходить, я сама пойду и попрошу.
Катя выглядела настолько потерянной и так умоляла отца не везти ее к бабушке, что Никита сдался. На самом деле, он и сам не горел желанием ехать к матери и выслушивать от нее новую порцию недовольства и упреков в свой адрес, поэтому проще было уступить дочери, чем окончательно портить себе настроение.
- Хорошо, - согласился он и тут же увидел на лице дочери огромную благодарность и нескрываемую радость, - только иди сама. И не говори Вике о том, что я дома.
Это выглядело глупо и по-детски смешно, но Никита понимал, что другого выхода у него нет. Встречаться с Викой, смотреть ей в глаза и разговаривать с ней он не хотел. Верней, хотел, очень даже хотел, но боялся. Он и себе не хотел в этом признаваться, но признаться пришлось.
Никита прекрасно понимал, что это совсем не мужской поступок, вмешивать в дочь в свою трусость. По-другому он и назвать не мог свое поведение. Он нерешительный, трусливый, и вообще…
Катя не стала задавать отцу лишних вопросов, с радостью схватила расческу, выпутала из волос ленты, которые отец так усердно вплетал в них, а потом понеслась в сторону выхода. Ей не терпелось увидеть Вику, а уж как не терпелось увидеть красивую соседку Никите! Но он держался, предпочтя спрятаться дома, чтобы не встречаться с симпатичной ему девушкой.
После того, как дочь убежала к соседке, Никита выдохнул с облегчением. Он был уверен в том, что Вика обязательно поможет им и заплетет Кате самую красивую косу, которую он пытался заплести сам. Вика обожала Катю, и это отношение было очень даже взаимным. Иногда Никита думал о том, чтобы набраться смелости, пойти к Вике и во всем ей признаться, только вот этой самой смелости пока набраться никак не было возможности.
Никита был отцом-одиночкой. Воспитывал дочь один, и уже на протяжении двух лет жил без жены. Нет, он не был вдовцом, просто так сложились его отношения с женой. Лариса нашла другого мужчину, полюбила его и ушла к нему, оставив дочь с мужем и не спрашивая об этом единоличном решении его мнения. Никите вообще казалось, что Ларису его мнение никогда не интересовало, она жила своей жизнью, в которой он был для своей законной жены совсем чужим человеком.
- Ты меня любишь? – постоянно спрашивал Никита у Ларисы, а она отвечала как угодно, но только не коротко и понятно, обычным словом, состоящим из двух букв. Он так хотел услышать простое-да, что эти вопросы становились просто маниакальными.
- Почему ты никогда не говоришь мне о том, что любишь меня? – Никита задавал этот вопрос жене, чувствуя себя выпрашивавшим у нее внимания для себя. Как-то глупо это выглядело со стороны, но мужчине нужен был этот ответ.
- Ты как мальчишка! – отвечала Лариса раздраженно. – Ты что, маленький ребенок, которому обещают конфетку и не дают? Сколько можно меня доканывать со своей любовью? Ты романов перечитал? Вроде мужчина, а не кисейная барышня.
Эти ответы звучали обидно, и вообще воспринимались Никитой как некая претензия в свой адрес. Но он хотел любви, таким уж человеком он был. Ему нравилась романтика. Вечера вдвоем, просмотр фильмов в обнимку. Но Ларисе такие сантименты были совершенно чужды. Его мать часто ругала сына за мягкотелость и слабохарактерность.
- Что же ты за размазня такая? – спрашивала она своим громоподобным голосом. Всю свою жизнь Ольга Васильевна работала в цеху на заводе по производству металлоконструкций, поэтому голос она имела громкий, натренированный и властный. Никита всегда чувствовал себя рядом со своей матерью каким-то маленьким мальчиком, который все время ожидал подзатыльника или очередной недовольной тирады от матери.
- Мама, я не размазня, - оправдывал себя Никита, - просто я терпеть не могу грубость и хамство. Неужели в жизни нельзя обойтись без них?
- На хамство отвечай хамством, а не строй из себя ангела, - басила Ольга Васильевна, - что ты за мужик такой, который не может в ответ стукнуть кулаком по столу и доказать свою правоту. Давно пора понять-или тебя, или ты!
Никита понимал, что его отец ушел от Ольги Васильевны именно из-за того, что она постоянно стукала кулаком по столу и доказывала свою силу и превосходство. С Павлом Эдуардовичем у нее была самая настоящая конкуренция за право главенствования в семье и принятия окончательных решений. Не смог мужчина жить в постоянном конфликте с супругой, делить с ней право управления семейным бюджетом или крупными покупками, он просто был сломлен силой и властностью характера Ольги Васильевны.
Никите было жаль отца, но он понимал, что другого выхода у отца не было. Мужчине было за пятьдесят, когда вдруг он оглянулся на свою жизнь и понял, что за последние тридцать лет не принял ни одного самостоятельного решения и только и делал, что прогибался под свою жену и ее желания. Если Павел Эдуардович мог себе позволить такое решение, то Никите деваться от общения с матерью и ее влияния на себя не удавалось. Не мог же он отказаться от того, чтобы разговаривать с Ольгой Васильевной, принимать к сведению ее мнение и даже действовать в соответствии с ее указаниями. Не зря женщина больше двадцати лет проработала начальником цеха – единственным женщиной и начальником цеха на всем огромном предприятии. Для этого надо было иметь особый склад характера, уметь находить подход к людям и прекрасно справляться с управленческими навыками.
- Твой отец просто мерзавец, - любила говорить Ольга Васильевна, когда немного остыла после ухода мужа, - не просто мерзавец, а самый отъявленный из всех, что я знаю. Надеюсь, он всю ставшуюся жизнь проведет в муках совести!
- Мама, не говори так об отце, - Никита всегда пытался защитить Павла Эдуардовича, даже вопреки враждебному настрою матери, - он все же и для тебя не чужой человек. К тому же, он не ушел к другой женщине, а просто решил пожить отдельно.
- Решил он, - хмыкала Ольга Васильевна, - да он такая же размазня, как и ты. Не смог выдержать рядом сильную бабу, вот и смылся. Ты ведь тоже так один и прокукуешь до старости, а знаешь почему? Потому что ни одна баба не хочет иметь рядом подкаблучника и тряпку. Нормальной бабе нужен нормальный мужик, который имеет свой голос, который может постоять и за себя, и за нее.
Никита не спорил с матерю, просто время от времени просил не вспоминать об отце в том ключе, в котором вспоминала о нем Ольга Васильевна. Никита виделся с Павлом Эдуардовичем, и для себя понимал, что после ухода от жены его отец стал выглядеть и чувствовать себя гораздо лучше. Как будто Ольга Васильевна высасывала из него энергию, не давала ему жить спокойной и размеренной жизнью, которой мужчина наслаждался теперь.
Никита был в семье поздним ребенком. Он родился, когда Ольге Васильевне исполнилось почти сорок, а Павлу Эдуардовичу тридцать семь. Мать Никиты очень долго не могла забеременеть, а когда ей это удалось, особой радости она не ощутила. Только-только устроившись работать в должности начальника цеха, Ольга Васильевна хотела сделать карьеру, озаботиться своим будущим, а тут беременность словно снег на голову. Впоследствии Никита так и чувствовал себя немного лишним, мешающимся у матери под ногами и чуть не сломавшим все ее грандиозные планы, связанные с работой и тотальной властностью.
Мальчику было лет пять, когда он впервые услышал от матери явные слова недовольства в свой адрес. До этого Ольга Васильевна тоже всегда была строга с сыном. Делала ему замечания и говорила о том, что мальчик не оправдывает ее ожиданий, но в пять Никита услышал прямое заявление от Ольги Васильевны о том, что он – недостойный член общества, и что она жалеет о том, что сын вообще появился на свете. Эти слова больно ранили Никиту, навсегда оставив след в его памяти и сердце, но спорить с матерью он не мог. Не хватало ему смелости на это, а потом и в общении с женщинами этой самой смелости было явно недостаточно.
- Ну что ты за человек такой? – спросила Ольга Васильевна сына. – Мало того, что ты меня не слушаешься, так еще и позоришь меня.
Никита вжимал голову в плечи и боялся посмотреть матери в лицо. Такие слова Ольга Васильевна сказала ему после того, как на детской площадке он случайно стукнул какого-то мальчишку качелей по голове. Тот мальчик был виноват сам, потому что стоял аккурат рядом с раскачивавшейся качелей, а Никита уже никак не мог остановить ее полет. Мальчишка разрыдался, а Ольга Васильевна подлетела к сыну и начала его шлепать по мягкому месту на глазах у всех. Для Никиты такое отношение к нему стало настоящим шоком, не потому, что мать ударила его, а потому, что сделала это прилюдно: на них смотрели несколько десятков людей. Кто-то смотрел с сочувствием, кто-то равнодушно, а были и те, кто показывал на Никиту пальцем, и это стало настоящим испытанием для мальчика.
- Ты просто негодник! – кричала Ольга Васильевна, а ее голос, казалось, было слышно на другом конце города. – Ты же видел, что тут гуляют дети! Я тебе говорила не качаться на этой дурацкой качели. Но ты ведь меня не слушаешь! Ты делаешь все по-своему! Негодник! Паршивец!
Слова сопровождались шлепками, и с каждым из них глаза Никиты все больше и больше наполнялись слезами. Мальчик не понимал, в чем он был виноват. Конечно, он ослушался маму и подошел к качели, но тот мальчишка, который рыдал и держался рукой за окровавленный лоб, сам подошел к качели и встал как раз рядом с тем местом, куда она прилетала. А ведь этот мальчик был старше Никиты, должен был понимать все, но предпочел получить по лбу. А теперь из-за него пострадал еще и Никита.
Даже мама того мальчика была на стороне Никиты. Она отругала своего сына, а на Ольгу Васильевну смотрела с неодобрением.
- Зачем вы так с ним? – спросила она у матери Никиты. – Он ведь не виноват. Это мой Ромка встал неправильно. А ведь я его предупреждала о том, что такое возможно.
- Не лезьте не в свое дело, мамаша, - отрезала Ольга Васильевна, - у вас есть свой ребенок? Вот и воспитывайте его по-своему. А со своим сыном я разберусь сама.
Женщина чуть ли не покрутила пальцем у виска, глядя на рассвирепевшую Ольгу Васильевну. Потом она сочувственно взглянула на Никиту, и через минуту уже уводила с площадки своего сына, который так и рыдал, держась рукой за разбитый лоб.
Мальчик слушал свою мать, а Ольга Васильевна без остановки отчитывала его и высказывала свое недовольство. Никита плохо улавливал каждое отдельное слово, но суть он уловил точно: мать его не любит, он лишний, он ненужный. Хотелось вырвать свою руку из руки Ольги Васильевны и бежать, куда глаза глядят.
«За что?» - проносился один и тот же вопрос в голове у мальчика. – «Что я сделал для того, чтобы меня так ненавидели?»
Конечно же, Ольга Васильевна не ненавидела своего сына, просто она была таким человеком. Суровым, тяжелым и очень требовательным. Она хотела видеть своего сына тем идеальным ребенком, которого сама себе придумала. Но Никита был простым мальчиком, который не мог соответствовать тем стандартам, которые для него определила Ольга Васильевна.
С тех пор для него очень многое изменилось. С матерью они отдалились друг от друга, Ольга Васильевна, единожды высказавшись относительно роли сына в своей жизни, теперь все чаще и чаще говорила о том, что жалеет о появлении ребенка «под старость лет». Павел Эдуардович пытался вразумить жену и не давать ей возможности говорить такие страшные вещи в присутствии сына, но Ольга Васильевна его не слушала. Она была сама по себе, а ее муж был сам по себе. Получалось, что еще и сын жил как-то отдельно.
Никита для себя решил, что своего ребенка он так воспитывать не будет. Никогда его сын или дочь не услышит ни слова о том, что является лишним в жизни своего отца. Никита помнил о том, как это страшно: узнать, что ты – ненужный человек для своих же самых близких и родных людей. Но крепость характера мальчик так и не приобрел. Несмотря на все старания Ольги Васильевны, Никита так и оставался неуверенным в себе и слабохарактерным, и мать сыграла в этом огромную роль.
С Ларисой Никита познакомился, когда ему было двадцать четыре года. Он все еще жил с матерью, но при этом работал и мог себе позволить аренду квартиры и отдельное проживание. Ему казалось, что Лариса была именно той девушкой, с которой ему было хорошо, и с которой он хотел прожить всю оставшуюся жизнь.
Довольно скоро Лариса забеременела, и тогда Никита принял решение о том, что паре нужна отдельная квартира. Они поженились без пышных церемоний, а благодаря своей работе молодому мужчине удалось оформить ипотеку. Никита продал машину, так у семьи появился первоначальный взнос для покупки квартиры, а сама недвижимость появилась у них как раз к моменту рождения дочери Кати.
Никита было влюблен в Ларису пылко и очень сильно. Ему нравилась и семейная жизнь: он никогда не допускал мысли о том, что может вдруг полюбить другую девушку и изменить жене. Однако, Лариса, как выяснилось, придерживаюсь абсолютно другого мнения и не считала измену чем-то из ряда вон выходящим.
О том, что у его жены появился другой, мужчина Никита узнала случайно. На самом деле, жена даже не пыталась скрыть того, что влюблена в другого.
- Да, такое бывает, - просто сказала она Никите, - я влюбилась в другого мужчину. Я не святая и не собираюсь строить из себя ангела во плоти, каким являешься ты. Я не такая как ты, я другая, и ты либо миришься с этим, либо мы расстаемся.
Конечно же, Никита не мог допустить того, чтобы делить свою жену с другим мужчиной. Лариса же, относившаяся к этому так просто, с легкостью выпорхнула из семейного гнезда, оставив дочь Катю на попечение ее отца. Ни уговоры мужа, ни слезные мольбы дочери ее не остановили. Так же легко, как Лариса начала жить с Никитой, она смогла обустроить и свою совместную жизнь с другим мужчиной, не придавая этому особого значения и не видя в этом ничего плохого.
- Ты больше не сможешь видеться с дочерью, - Никита сказал об этом Ларисе, пытаясь запугать ее и остановить от ухода, - Катя тебе этого не простит.
- Может быть, она тебе этого не простит? – сверкнув глазами, спросила Лариса. – Ведь это ты лишаешь дочь возможности общаться с матерью.
Никита смотрел на женщину, которую любил, и не верил в то, что это она говорит ему эти слова. Лариса ведь ни разу за все четыре года их совместной жизни так и не призналась ему в любви. Ни одного слова о своих чувствах к мужу женщина ни разу так и не произнесла. Она просто не любила Никиту, и даже страх потерять связь с дочерью не был для нее настоящим страхом. Так, игра какая-то, а не настоящие чувства и эмоции.
- Неужели ты так просто откажешься от своей дочери? – в ужасе спросил Никита у Ларисы. – Катя так сильно тебя любит, она – твоя дочь! Неужели у тебя внутри даже не дрогнет ничего?
- Ну, у тебя внутри же ничего не дрогнуло, когда ты принял решение о том, что матери и дочери не следует поддерживать общение, - голос Ларисы звучал обиженно, но при этом высокомерно, - чего же ты тогда хочешь от меня? Мольбы? Пафосных речей? Извини, но этого не будет.
Никита понимал, что их отношениям пришел настоящий конец. Жена не собиралась ни в чем его убеждать или переубеждать, такой вот была Лариса: ветреной и непостоянной. Никита сам ее выбирал в свое время, поэтому сейчас сетовать об этом не имело никакого смысла.
Потом появилась Вика, молодая и красивая соседка, которая также, как и Никита в одиночку воспитывала дочь. На этой почве Никита сблизился с девушкой, и в какой-то момент он понял, что ему Вика небезразлична. Женщина не навязывалась ему, они просто по-добрососедски общались между собой, по очереди сидели с детьми, если была такая необходимость, но однажды Никита осмелился поцеловать Вику. А ведь до этого молодой мужчина был уверен в том, что никогда больше не сможет прикоснуться к другой женщине, снова испытать какие-то чувства и эмоции.
Вика вызывала внутри у Никиты бурю страстей, он сам боялся этой бури, которая бушевала у него в душе и не давала покоя. Поэтому после поцелуя, оказавшегося для нее самой настоящей неожиданностью, он предпочитал прятаться от Вики, чтобы не попадаться ей на глаза и не напоминать о том неловком моменте.
Порой Никите казалось, что его дочь лучше разбирается в людях и их поведении, нежели он сам. Никита понимал, что Катя догадывается о том, что ему нравится Вика, и девочка не была против того, чтобы у отца все сложилось в личной жизни. Лариса особо не докучала дочери, а недавно выяснилось, что она уже ждала ребенка от своего нового мужа. Никите было неприятно знать об этом, но только потому, что их общая дочь теперь точно не дождется внимания со стороны матери.
Пока Катя находилась у Вики и заплетала косы, Никита напряженно думал о том, как теперь ему надо было вести себя в обществе Вики. Сказать ей правду о своих чувствах или же держать все в себе? Дать себе возможность на второй шанс и на то, чтобы иметь собственную семью?
От мыслей о Вике его отвлек телефонный звонок. Это была Ольга Васильевна, к которой Никита и Катя так и не попали.
- Твоя бабушка умерла, - без предисловий сообщила мать Никите. Он подумал о том, что Ольга Васильевна как никто другой могла наносить точные удары в самое сердце.вот так, без подготовки, без лишних слов и эмоций, женщина сообщила сыну о смерти собственной матери.
- Мама, ты поедешь в Березняки? – спросил Никита, а в ответ услышал гневную тираду от матери.
- А ты сам как думаешь? Или ты считаешь, что я могу не поехать? Ты бы мог поехать со мной, между прочим. Но я представляю, сколько отговорок в виде работы и забот о ребенке ты сейчас мне предоставишь.
Никита тяжело вздохнул. Ну как можно было разговаривать с матерью в таком тоне? Ольга Васильевна рассуждала вслух, словно разговаривала сама с собой, а сына не слышала и слышать не хотела. Бабушке было девяносто три года, и Ольга Васильевна, никогда не испытывавшая особых чувств к матери, не особенно расстроилась и по поводу ее кончины. У бабушки, помимо Ольги Васильевны, было еще трое детей, но никто из них под старость лет женщины так к ней не приехал и не находился рядом. Характер у Софии Александровны был тоже не сахарным, но не настолько, чтобы собственные дети не хотели находиться рядом с ней и помогать пожилой женщине.
- Мама, я бы поехал, - сказал Никита, потому что по-своему любил бабушку, хотя и видел всего пару раз за всю свою жизнь, - просто ты сама не сможешь со мной находиться столь долгое время.
- Это точно, будешь только раздражать меня своим нытьем.
Ольга Васильевна сказала это и бросила трубку. Никите пришлось самому снова набирать номер матери и предлагать ей хотя бы проводить ее до вокзала или купить билет. Ольга Васильевна снисходительно согласилась, потом попросила у сына денег, точнее, даже не попросила, а потребовала.
- Конечно, - послушно ответил Никита, а на следующий день после того, как он отвез Катю с ее красивыми косами в детский сад, он купил матери билет, после чего снял деньги и отправился к ней.
Ольга Васильевна не выглядела убитой горем, словно ей вообще было глубоко безразлично то, что случилось с бабушкой Софией. Она молча взяла деньги, пожурила сына за то, что он купил билет на поезд на боковое место, а потом заставила Никиту помочь ей со сбором сумок.
Возвращаясь вечером от матери, в подъезде дома он столкнулся с Викой. Она вела дочь домой из детского сада, а при виде соседа слабо улыбнулась. Никита понял, что скрыться от общения с Викой у него не получится, хотя говорить сейчас ему не хотелось. Он ожидал от девушки каких-то слов, возвращения к теме о том неловком поцелуе, оставившем в памяти Никиты смутные воспоминания о чем-то приятном, но Вика и не собиралась начинать этот разговор.
- Как дела у Кати? – спросила она, а Никита в этот момент даже испытал нечто вроде разочарования. Хотя он и боялся снова говорить о том поцелуе, рано или поздно им бы пришлось вернуться к этой теме и заговорить об отношениях.
- Все хорошо, - ответил Никита, - ты заплела ей прекрасные косы, Катюша была довольна.
Вика улыбнулась еще шире.
- Ну что ты, какие проблемы? Я же понимаю, как для девчонки важно иметь хорошую прическу.
Вика хотела уже пройти мимо, но Никита понял, что не может этого допустить. Не хотел он вот так просто заканчивать их так и не начавшиеся отношения, потому что Вика ему нравилась слишком сильно.
- Может быть, сходим в кино? – спросил он, хотя сам удивился неизвестно откуда взявшейся у него смелости.
Вика пожала плечами, но не отказалась.
- Хорошо, давай сходим, - ответила она, - на выходных ко мне приедет мама, она сможет посидеть с девочками.
Никита воспрял духом, потому что не был уверен в том, что Вика согласится пойти с ним куда-нибудь. Она выглядела незаинтересованной в их отношениях, хотя Никите хотелось противоположного.
Он вернулся домой и обессиленно опустился на диван. Чуть позже сходил в детский сад и забрал довольную и радостную Катю: ее косички были оценены по достоинству, и ей хотелось сходить к Вике и поблагодарить ее за то, что она помогла ей выглядеть хорошо на важном детсадовском мероприятии.
- Давай на выходных купим торт и пойдем к Вике в гости, - предложил Никита дочери, - попьем чаю, поболтаем, тогда и отблагодарим Вику как следует.
Катя закивала, и Никите стало спокойней. Через несколько дней после отъезда ему позвонила Ольга Васильевна.
- Забери меня из Березняков! – требовательно сказала она. – Обменяй билет, сделай хоть что-нибудь, я больше не могу тут находиться. Не могу и не хочу! Я хочу домой!
Никита был обескуражен словами матери. Похороны бабушки Софии прошли два дня назад, а мать уже засобиралась домой, хотя хотела обговорить с братом и сестрами вопрос наследства. У их матери в деревне оставался хороший дом, стоил он немало, и за него следовало побороться. Никита отлично помнил о том, как его мать рассуждала о том, как будет отстаивать свое право на наследство, а тут вдруг Ольга Васильевна резко засобиралась домой. Вопросов матери он задавать не стал, и на пятницу отпросился пораньше, чтобы успеть к приезду матери.
В машину Ольга Васильевна села молча и также в глубоком молчании проехала половину дороги. Никита тоже ни о чем не спрашивал, помня, что себе было дороже мешать размышлениям матери.
- Мы нашли документы, - коротко сказала Ольга Васильевна, не уточняя, кто такие мы, и где именно эти «мы» могли найти какие-то неизвестные документы.
Повисла небольшая пауза, потом мать как будто фыркнула.
-Нужно было видеть, как все тщательно осматривали мебель и вещи матери. Вспомнить противно. Искали-то все денег. Принято думать, что у пожилых людей обязательно должны быть деньги. Как бы это не казалось странным, но сейчас я понимаю, как мы все выглядели со стороны.
Женщина помолчала, а потом снова заговорила. Голос Ольги Васильевны был тихим, непохожим на ее обычную громогласность. Никите было и удивительно, и одновременно с этим страшно слышать Ольгу Васильевну, словно бы изменившуюся в одночасье.
- София не была нам матерью, - сказала Ольга Васильевна, - мы нашли документы, по которым было понятно, что она и ее муж нас усыновили еще в войну. Забрали из детского дома, переполненного детьми, потерявшими родителей, и сделали так, чтобы у нас была счастливая жизнь. Я никогда не говорила ей спасибо за это, и уже не скажу. Всю жизнь я, как и другие, относились к ней потребительски. Причем всегда. А они.. Знаешь, так странно осознавать, что ты оказался свиньей. Полной…
-Мама.
-Молчи.
Голос Ольги Васильевны был мягким, но Никита послушался. Он сейчас даже не понимал, как разговаривать с матерью.
Никита посмотрел на Ольгу Васильевну. Сейчас она и вправду не была похожа на себя саму: как будто рядом сидел другой человек, с которым до этого Никита никогда не был знаком. Его самоуверенная мать, которая всегда знала что, кому и как сказать теперь не была похожа на себя саму. Словно Ольгу Васильевну кто-то подменил.
- Больше всего я жалею о том, что узнала об этом слишком поздно. Может быть, мама бы обо всем сказала нам, если бы она была жива. Если бы я ездила к ней, разговаривала с ней. Но она мне казалась слишком слабохарактерной, неуверенной в себе. А выяснилось, что все эти годы я считала матерью человека, который был сильнее всех нас вместе взятых, а в ее комоде хранились документы, подтверждавшие силу ее духа. Просто забрать из детского дома четверых детей, которые были ей чужими, но стали родными детьми. В такое непростое время она смогла нас воспитать, сделать нас сильным людьми, а в итоге получила стервятников, слетевшихся к наследству сразу после ее смерти. Мне очень стыдно.
Никита был удивлен, потому что впервые слышал от своей матери слова о собственном стыде. Ольге Васильевне было проще стыдить других, но никогда не испытывать этого же чувства в отношении себя самой. Очень сильно ее подломила эта ситуация, и Никита понимал, почему. Его мать в свои семьдесят лет узнала о том, что прожила жизнь не так, как должна была. Не любила мать, считала своего сына лишним, раздражалась при виде собственного мужа. Ольга Васильевна считала себя самой лучшей и правильной, а выходило, что она всю свою жизнь ошибалась.
Сейчас все, что говорила мать, а главное, то, каким тоном она это делала, стало для Никиты каким-то толчком. А ведь мама совершенно права. Как много мы могли бы сделать, если бы… Это слово «если бы», оно идет рядом с ними по жизни.
- Не провожай меня, - коротко сказала Ольга Васильевна, когда Никита подвез ее к дому, - мне надо подумать. Сама позвоню.
Это был их первый разговор за всю жизнь, в котором мать ни разу не упрекнула сына. Вместо этого она упрекала себя, жалела свою мать, то есть женщину, воспитавшую ее как родную дочь, но оказавшуюся чужой. Слишком серьезный удар от судьбы получила Ольга Васильевна в свои преклонные годы.
Он с жалостью смотрел вслед уходящей матери. Она как-то очень постарела за эти несколько дней, что он ее не видел. И дело было не в морщинках… Куда-то подевалась ее величественная осанка, металл в голосе. Да и взгляд стал потухшим, что ли…
Никита вернулся домой, поиграл с дочерью в лото, а потом вдруг решился. Поднялся на третий этаж, позвонил в дверь Вики.
- Ой, это ты, - сказала она удивленно, - а я думала, что ты завтра позвонишь насчет кино.
Никита сделал шаг к Вике и протянул к ней руки. Обнял, прижал к себе. Он не хотел быть как его мать: жалеть потом о том, что невозможно было изменить в прошлом. Никита понимал, что для того, чтобы сделать будущее счастливым, надо действовать в настоящем: менять его и поступать так, как велело сердце.
- Ты что? - удивленно произнесла Вика, но отстраняться от Никиты не стала. Напротив, она еще крепче прижалась к нему, провела руками по спине.
- Я просто не хочу тебя потерять, - прошептал он, - потому что потом будет слишком поздно признавать себя полным идиотом.
Она рассмеялась, и Никите стало так хорошо, как не было никогда раньше.
В тот же вечер они собрались все вместе. Катя прыгала и смеялась. Ей казалось, что теперь все будет просто здорово. Она всегда тянулась к Вике, да и дочкой ее они давно подружились. Только вот папа, почему-то, как маленький все время стеснялся. За общим ужином было решено, что завтра Никита и Вика подадут заявление в Загс. Оставалось сообщить новость маме.
Никита не стал делать этого по телефону. Тем более, что очень переживал за состояние матери. Вчера она показалась ему раздавленной. Он приехал к ней. Привез продуктов, тортик. Когда вошел, в квартире было тихо. Может быть, куда-то ушла?
Но мать была в комнате. Она сидела у окна и перебирала фотографии в старом семейном альбоме.
-Мама?
Она подняла голову. Никите совсем не узнавал ее.
-Мама, я в гости. Тортик вот привез, у меня для тебя новости.
Ольга Васильевна захлопнула альбом.
-Ну, пойдем на кухню. Она подошла к нему, на минутку остановилась, и вдруг обняла Никиту.
-Мам, ты чего?
-Ай, так просто. Вот подумала, ты-то у меня родной, а отношения у нас хуже, чем были у меня с бабушкой.
-Мама, перестань. Просто все люди разные. Ничего не случилось же..
Никите хотелось, конечно, сказать, что случилось, что он помнит каждое ее обидное слово. Но он промолчал.
Они пили чай, и Ольга Васильевна как будто оттаивала.
-Родственнички звонили сегодня. Все никак не могут дом поделить.
-А ты что?
-А я сказала, что мне ничего не нужно, потому что я не заслужила. Впрочем, как и они все.
-Мам, мы с Викой подали заявление в Загс.
-С Викой? Это твоя соседка?
-Да.
Никита замер. По идее мать должна была разразиться какой-нибудь уничтожительной тирадой, но она молчала. Потом подняла голову.
-Как Катя к этому отнеслась?
-С полным восторгом, они давно друзья.
Мать снова замолчала. Потом произнесла:
-Ну и правильно. Лишь бы все хорошо было. Пойду я прилягу, что-то нездоровится мне.
Они расписались тихо. На церемонии были только дети и мама Никиты. Ольга Васильевна даже расплакалась, чего раньше за ней никто не замечал.
Через год у них родился мальчик. Ольга Васильевна и две сестры стали замечательными няньками. Они продали все свои квартиры и купили очень хороший дом совсем недалеко от центра города. Мама Никиты жила с ними. Правда, больше ее властного голоса никто и никогда не слышал. Если ей и было что-то нужно, то она это тихонько говорила Вике и Кате…