Ошеломлённый Егоров остановил машину.
- Что… ты меня?..
- Люблю. Я люблю Вас.
Он смотрел на неё… Викины ладошки соскользнули с его плеч – от страха ей очень хотелось прикрыть руками грудь. А он видел дрожащее тельце, крошечные, от холода и… страха потвердевшие соски, своей беспомощной нежностью напомнившие ему нераспустившиеся бутоны яблоневого цвета… Смотрел на эту испуганную голую девчонку, а видел свою крошечную Светланку, – какой она была, когда он летел с шахтной смены, чтоб купать малютку…
- Я… люблю Вас. Я хочу… стать Вашей… Сейчас.
Валерий вдруг почувствовал страшную усталость… Там, в забое «Глубокоярской», три дня и три ночи он не замечал никакой усталости, а сейчас… Качнулись перед глазами рельсовые пути с опрокинутыми вагонетками и глыба породы, снова зловеще заискрил повреждённый кабель… Егоров уронил голову на руль. Потяжелевшие, воспалённые веки сами прикрылись. С пару минут посидел так – пока перед глазами не перестали покачиваться рельсы в забое… Встряхнул головой, вышел из машины. Открыл заднюю дверку. Укутал девчонку в плед, взял промокшие юбчонку с футболкой, беленькие трусики, крепко-накрепко отжал, разложил на спинке сидения. Включил отопитель.
-Я… хочу… – прошептала девчонка.
Егоров устало повернулся к ней:
- Чего ты хочешь? У тебя вон от страха голос пропал.
- Я не… боюсь! – Вика снова сбросила плед.
- Не стыдно тебе? Я ж в отцы тебе гожусь.
- Но Вы же не мой отец! – прямо выплеснулось безудержное, горькое отчаяние, смешанное с болью и каким-то неясным укором… – Вы же не мой отец! Вы… не захотели стать моим отцом!.. А я… я всю жизнь хотела… и хочу, чтоб у меня был такой отец – только такой! – как Вы! А Вы…не стали моим отцом!
Егоров скрыл растерянность:
- Вика, я не мог стать твоим отцом. У нас с твоей матерью… – Валерий вспыхнул от стыда… и от того, что не знал, как об этом говорить с девчонкой… – У нас не было ничего…
-У вас же свадьба должна была… быть!..
- Свадьба должна была… быть. Но случилось так, что Рая… твоя мать, другого встретила, – так бывает. И я другую встретил.
- Какая же она дура, – мамуля моя… И… Хорошо, что Вы – не мой отец. Я люблю Вас. Я одного Вас люблю. Я никого так не любила… и не буду любить. Я не хочу без Вас жить. Я нравлюсь Вам? Я же Вам нравлюсь? Вы же… хотите…
Валерий снова прикрыл глаза… Лучше бы ещё десять дней поднимать сошедшие с рельсового пути вагонетки… А ещё лучше – Егоров про себя выматерился трёхэтажным – взять за грудки этого доцента хренова, встряхнуть как следует: студентов в пединституте учит!.. Учителей будущих! Доцент, твооою!.. А у единственной родной дочери вот такое в голове, – в неполные шестнадцать!..
А он, Валерка Егоров, не был ни педагогом, ни психологом… ни священником. Ему, простому шахтёру, лишь час назад поднявшемуся из забоя, где над головами мужиков смерть мелькала чёрным крылом, – потому что в любую секунду могло случиться новое обрушение угля и породы, мог рвануть скопившийся без вентиляции метан, – ему просто жалко было эту голенькую девчонку… И надо было найти какие-то слова… ну, чтоб успокоить её, чтоб ушла эта её неясная боль… Хотелось погладить её по волосам, по вздрагивающим плечикам…
Ощупал одежонку, – будто бы просохла… Протянул малой юбку и футболку с трусиками:
- Оденься. Ехать надо.
- Вы же… хотите… Вы же… мужчина… А я… – голосок девчонки снова задрожал от отчаяния: – Я красивая! И Вы… хотите…
Валерий провёл ладонью по лбу, по прикрытым глазам… На чём свет ругал себя: за неуклюжесть, за неотёсанность, – что не может найти нужных слов… Кивнул:
- Красивая. И ещё красивее станешь, когда вырастешь. Знаешь, чего я хочу? Чтобы ты побыстрее забыла всё это. И никогда не вспоминала, – тебе очень стыдно будет вспоминать об этом. Одевайся, – уже за полночь. Дома мать извелась.
-Угу. Извелась, – горько усмехнулась Вика.
- Ты оденешься? А то я сейчас сам одену тебя.
Вика затаила дыхание:
- Оденьте…
И не успела опомниться, как он надел на неё беленькие трусики, – можно подумать, что он там чего-то не видел… и не надевал на свою доченьку крошечные ползуночки… А Вика нашла его руку, хотела положить себе на грудь. А Валерий даже не разжал её пальцы, – просто чуть шевельнул своей рукой, и её ладошка сама бессильно упала… Через секунду Вика была в футболке и в юбке. Егоров скрыл улыбку: бывало, со Светланкой в садик опаздывали, – вот так же быстро приходилось одевать кроху…
Окна в Раисином доме не светились. Валерий открыл дверцу машины:
- Марш спать.
А Любаша ждала его… Обняла, говорила какие-то простые и ласковые, такие желанные слова… Усталость Валеркину как рукой кто-то снял. И когда Любаня принесла в душ полотенце, оказалось, что до спальни – далеко… и долго.
А после душа Валерка поднял Любаню на руки, – чтоб в спальню нести. Три дня и три ночи не виделись… А там, в забое «Глубокоярской», Валерка на секунду прижимался спиной и затылком к глыбе породы, вытирал взмокший от пота лоб… прикрывал глаза. И хотел, чтоб вот так, как сейчас в душе… И – так, как сейчас в спальне будет…
- Валер! А мы со Светланкой вареников налепили. Уж как старалась Светочка, – чтоб красивые были, один в один. Тревожилась дочка, Валер… – Любаня взглянула в глаза мужу, всё поняла, – что недаром Светланка тревожилась: – Значит, снова Светланка почувствовала… Что было-то, Валер?.. Что там случилось у вас на «Глубокоярской»? Вареники лепим, а она – нет-нет, да и отвернётся, быстренько смахнёт слёзы с ресничек… И словно прислушивается к чему-то.
А Светлана уже выбежала из своей комнаты. Валерий прижал к себе дочку, – так надо было вдохнуть родной запах её волос… Света быстро проводила ладошками по его голове, по плечам, по груди, замирала: нигде ли не больно?
-Ой, папочка!.. Как мы ждали тебя!
Светлана метнулась к плите, поставила кастрюлю с водой, – вареников отцу сварить. А потом они, Любаша со Светланой, сидели рядышком, плечом к плечу, напротив отца… Не сводили глаз с него. А он ел, – как всегда, просто и красиво…с таким удовольствием, что хотелось улыбаться…
Про аварию сказал совсем кратко:
- Справились.
Тайком посматривал на дочку: всего три дня не видел Светлану, а она повзрослела будто… Когда в шахте что-нибудь случалось, – такое, когда не уверен, что поднимешься на-гора, Валерий не очень умело, как-то по-мальчишески, просил Бога: если что, – защитить Любашу, Светланку, мальчишек… Однажды случилось подтопление, – вода прибывала в лаву так быстро, что не могли установить, откуда… Светланке тогда и двух лет не было. Простыла малышка, ночью тревожно спала, часто просыпалась: носик не дышал, кашляла. И Валерка просил Бога, чтоб сопельки прошли у девчонки, чтоб кашлять перестала… А теперь отец знал, о чём будет молиться, – если вдруг в шахте что… О том, чтоб у Светланки, доченьки его, повзрослевшей за эти дни девочки, всё светло было… Светло и чисто.
В выходной, как и обещал мальчишкам, собирались с ночёвкой на Донец. Любаша обняла отца:
- А можно, Викуля с нами поедет? Ей очень хочется с нами.
Валерий растерялся:
- Если мать её разрешит…
Саня с Гришкой недовольно переглянулись: сдалась она там, Викуля эта! Воображала и задавака!
А Светлана объяснила братьям:
- Ей же не с кем на Донец поехать, – чтоб вот так, с ночёвкой.
Вика радовалась поездке – совсем по-детски… А Светлана радовалась подружкиной радости. Девчонки плели венки, смотрелись в воду, как в зеркало. Саня с Гришкой окидывали их презрительными взглядами: нашлись русалки!.. Но вскоре примирились с Викиным присутствием, даже удочку ей дали, – самую никудышненькую, правда… Ну, а какую ей надо?.. А потом на эту удочку попался окунь, и мальчишки помогли Вике вытащить его…
После полуночи Саня с Григорием устроились подремать в машине, – чтоб на рассвете подняться: с зорькой самый клёв начинается. Девчонки в палатке улеглись. Долго говорили, – пока не задремали обе…
Уже перед рассветом Светлана встрепенулась, – Вики в палатке не было. Света быстро поднялась: не случилось ли чего?.. Вышла на берег. Оглянулась в неярком свете луны: отец спал на брошенной прямо на заросли клевера старой куртке… А рядом с ним сидела… голая Вика. Бесшумно и гибко поднялась, набросила футболку. Подхватила брючки, приложила к губам палец. И пошла в палатку.
А Свету не слушались ноги, – прямо подкашивались… Она не помнила, как вслед за Викой вошла в палатку. Вика устало и счастливо прикрыла глаза:
- Я не смогла с ним справиться… Он же сильный такой…
Тихие слова будто оглушили Свету. А Вика улыбалась:
- Ты, подруга, не вздумай кому-то рассказать, – о том, что видела… Поняла? А я, когда мне понадобится, сама расскажу.
… А зорька поднялась хмурая. И тут же спряталась в низкие тёмно-серые тучи над Донцом, – словно ушла досыпать. Горьковато-нежный запах прибрежной мяты всколыхнулся навстречу первым каплям дождя. И пришлось вернуться в Перевальный.
Валерий поглядывал в зеркало на девчонок: притихли обе, кажется, дремали… Саня с Григорием шумно обсуждали пойманных вечером карасей. Отец улыбнулся:
- Тише, мужики. Пусть поспят девчонки…
Дома Светлана ушла в свою комнату. Целый день спала. Валерий тихонько заходил к дочке, касался губами лба: не заболела ли? Прислушивался к чуть слышному дыханию: кажется, всё в порядке… Но таким жалким комочком лежала дочка, что у Валерия сердце сжималось.
Любаша вернулась из медпункта, тоже вошла к дочери, потрогала лоб:
- Просто устала. Не каждый же день вы на Донец ездите. Пусть спит.
Валерий ушёл в третью смену. Света заплакала: она всегда выходила проводить отца… Так и задремала, – в слезах… Сквозь полудрему спокойно и твёрдо подумала: это неправда.
А проснулась от сигналов горноспасательных машин, что через полночную темноту летели к шахте.
Мама с мальчишками сидели на скамейке во дворе. Ещё не рассвело, когда позвонили из шахтоуправления…
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 14 Часть 15 Часть 16
Часть 17 Часть 18 Часть 19 Часть 20 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»