Ах, Мотя, в имени твоём!.. Мотя – идеальный кот. Эталонный, я бы сказала. Кот-мечта. Тихий, молчаливый, даёт себя почесать в любое время. Даже пузо. Главное – не будить в процессе. Хотя даже если и разбудить, он просто недовольно посмотрит. Меня кто-то спрашивал, мол, неужели Мотя никогда не царапается и не кусается?! Официально подтверждаю: никогда.
Даже когда я подстригаю ему когти, Мотя недовольно смотрит на меня усталым взором повидавшего жизни арестанта:
- Женщина, зачем ты делаешь эту бессмысленную работу? Чтобы что?!
Мне, честно говоря, становится даже неловко: действительно – зачем? Как я уже говорила, Мотя – кот идеальный, поэтому когти точит исключительно на столбе-когтедралке! И никогда – на кресле или на диване. Главным образом потому, что у нас нет ни кресла, ни дивана. Есть коврик, но коврик экспроприировал Зёма, и Мотя считает, что точить когти после недомерка – унизительно.
Зёма, к слову, этот момент прочухал и быстренько точит когти вообще везде, где дотягивается: коврик в сынарнике, коврик в прихожей, дерматиновый пуфик (неудобно, но так надо!), рюкзак, который мой сын оставил на полу, мой рюкзак, который я оставила на пуфике и не успела убрать в шкаф, полотенце в ванной. Ну и так, по мелочи. Пометил. Мотя – кот идеальный, а Зёма зато – умный.
И вот этот идеальный кот Мотя, потрясающий в своей идеальности, умеет, я бы сказала, удивлять.
Так вышло, что мы с супругом время от времени ведём… как бы это поделикатнее выразиться… половую жизнь. Например, играем в карты или в «Монополию». Почему-то неудобно нам играть в «настолки» за столом. Наверное, потому что единственный приличный стол, где может поместиться более одного человека, у нас в кухне. Но там вечно что-то напихано: салфетки, сахарница, хлебница, миска с орехами, сын с телефоном, ваза с печеньем. Убирать всё это ради партии в «Монополию» нам лениво. А пол – он всегда свободный. А иногда ещё, в качестве бонуса, ещё и чистый. Всего и делов – рыбу в сторону ногой отодвинул – играй-отдыхай!
Правда, время от времени муж поднимает с коврика комок меха или роскошный ус и демонстративно показывает мне. Я молча пожимаю плечами и смотрю в сторону. И это только с виду тихо! На самом деле, в этот момент звучит диалог:
- Опять твои коты насвинячили! Сил уже нет никаких, везде шерсть, когти и усы валяются бесхозные! Вот, опять ус нашёл!
- Подумаешь, ус! Что ты мне его пихаешь? Я что, усов никогда не видела?! Отличный ус, между прочим! А котов давай на улицу выкинем, давай! Зато дома как будет тихо и чисто, да? И меня давай выкинем!
- Да всё, всё! Уже и сказать нельзя!
Но вслух из этого произносится только «Вот, ус нашёл…» и «Угу, вижу». Как говорится, один взгляд вместо тысячи слов.
Мотя абсолютно уверен, что на пол мы усаживаемся исключительно ради него, Мотеньки, чтобы Мотеньке было просторно лежать, пока его чешут и чтобы ему, Мотеньке, не было опасности свалиться с кровати, будучи в экстазе. В прошлый раз ему, например, не понравилось. Такую заботу Мотя принимает с благодарностью и спешит воспользоваться, как он уверен, предложением: немедленно укладывается в центр ковра и приглашающе раскладывает пузные меха:
- Я готов. Чешите!
И, вообще-то, хотя никто не собирался, устоять ведь невозможно!
Минут через десять кто-нибудь из нас интересуется:
- Играть-то будем или как?
- Блин. Вот опять… Мотя!
А что Мотя? Мотя ничего. Мотя спит давно.
Однажды мы схитрили: только Мотя разухабился пузом кверху, муж коварно подсунул ему рыбу. Рыба как раз накануне была сбрызнута валерьянкой и сильно полюблена Мотей. Выжила благодаря опыту и накопленной выдержке. А также Мотиной лени: запал иссяк на пятой минуте…
Тут мне на память пришёл чудесный анекдот:
На следующий день недолюбленная рыба воспринимается, как новая! И Мотя со свежей страстью и воодушевлением впивается в рыбьи упругие бока. Мы отодвигаем увлечённого рыбой кота в сторону и раскладываем «Монополию». Через десять минут Мотя повторяет вчерашний ритуал: засыпает с обслюнявленной рыбой в объятиях. Мы хихикаем.
Я – плохой финансист. У меня и в жизни деньги утекают сквозь пальцы, и даже в игре я никогда не могу спрогнозировать, какое учреждение принесёт мне доход. Купленные мной магазины прогорают, аэропорты закрываются, банки банкротятся. Я – финансовый антиамулет. Во, кстати, это тоже можно сделать источником прибыли: «Заплати мне, чтобы я устроилась на работу к конкуренту и разорила его!» Правда, я уверена, что и таким образом полученные деньги я профукаю в первую же неделю.
Так что я ожидаемо проиграла в очередной раз, полностью разорившись.
- Ага! – торжествующе вскричал мой супруг.
Хотя мог бы и не так громко выражать свою радость! И вообще… Я ему борщ, я ему котлеты, а он?!
От мужнина выкрика Мотя дёрнул хвостом и проснулся. Ну, как проснулся – открыл один глаз и лениво посмотрел вокруг. И тут выражение его лица странно изменилось: внезапно открылся второй глаз, потом глаза сделались круглыми, он перевёл взгляд на рыбу в собственных объятиях и вдруг подпрыгнул, одновременно отталкивая рыбу от себя. После чего вскочил на все четыре, задрал хвост и загривок и утробно сказал:
- У-у-у-у!
- Чего это он? – удивился муж.
Я сначала тоже не поняла и позвала:
- Мотя! Мотя, ты чего это? Что случилось? Сон дурной приснился?
Услышав меня, Мотя оглянулся, опустил загривок и хвост и смущённо убежал в сторону кухни. Там громко захрустел, успокаивая нервишки. Тут до меня дошло.
- Он забыл!
- Чего?!
- Он забыл, где уснул! Лёг, вроде бы, как всегда, на кровати. А тут проснулся – лежит на жёстком, на холодном, рядом – какая-то незнакомая баба, да ещё валерьянкой воняет! Явно же – опоили и собираются облапошить! А может, уже… того… использовали! Потом навяжут алименты!
- Так он же не того… то есть, того… Без этих…
Муж как мужчина никак не может заставить себя выговорить слово «яйца» и «кастрированный». Солидарность, чтоб её. А я могу. Я ж не мужчина.
- Так рыба-то этого не знает! И вообще, рыба – она баба скользкая… кто её разберёт.
Успокоенный сытным перекусом Мотя вернулся в комнату и, проходя мимо безмолвной свидетельницы его промаха, дёрнул в её сторону хвостом.
Но – джентльмен! – ни сказал ни одного уничижительного слова. Молча прошёл!