В восьмидесятые годы сезоны являлись нам без сюрпризов.
Ноябрь наращивал снега, вслед за октябрьским ледоставом. В декабре к снегопадам добавлялись морозы. Январь чаще был морозным, чем снежным. Февраль ожидали с метелями. А март приходил с начинающим солнцем, и регулярным полярным сиянием. Что скорее следствие ясного неба, чем марта. Апрель радовал настами до обеда, и огорчал затем улипáном. В горах напрягал лавинами. Май приходил с распарами, полыньями, первою уткою, а затем ледоходом. И это было неизменно.
Что не скажешь про коммуникации. Зимние транспорты тогда, в виде лыж, лошадки, оленя и самолета были дополнены (но не потеснены), колесными устройствами. По зимнику. И то ощущалось благом, не надо погоды ждать. Или делить груз на части. Или проводить в пути неделю. И можно увезти в дополнение к меху, новые ресурсы - рыбу, мясо, орех, гриб.
А то и весны с открытою водой не ждать, чтоб сплавить лес, а прокатить его на авто. Эти деревянные дела открывали возможности деревенскому населению отойти от череды промыслов. И от хозяйства, к которому отпуск не прилагался. Уйти в регламент контор, да и жить в достатке. Хотя вопрос достатка не стоял так остро, как вопрос сытости. Вот население и падало в регламент. От хозяйств, впрочем, не отказываясь.
Молодежь же более смущал интерес. Потому молодежь и уезжала в города, где, согласно утверждениям горожан, и была настоящая жизнь. Или заблуждаюсь? И гнали в путь ее гормоны? Сгоняли их с земли тяжелые труды? В удобство воды из-под крана? Хотя, что в тайге тяжелого. Похоже, неизведанное гнало, в неволю нашу молодежь. Но это ничего – если есть куда вернуться.
А обратно, из городов на волю (многих) не влекло. В городе удобней вымирать. Любой капиталист вам это скажет.
……
Так что тогда было на воле.
Листаю, вот, ведомости сдачи пушнины, дичи и мяса за 80-й год. Аккуратно вписанные в столбики таблиц, на листочках в клеточку. Рассматриваю половозрастную структуру белок в добыче Валеры. На потертой бумаге. Что они говорят? До ни о чем пока они не говорят. Сезон длится. Материала мало. Он не регулярный. Пока оставим.
…
Надо Объяснить провалы в нашем повествовании.
Пропал кусок января и февраля из него не только потому, что о них нет упоминаний в записях нашего героя. А восстановить детали и события по памяти не представляется возможным. А скорее не представляется нужным.
Ну, согласитесь, что до-разборка и сортировка сданного меха, поездки Валеры с ним – туда, а с кормами для зверофермы обратно, не повод для описания. Что там анализировать. Пересортицу сданного меха, что ли? Страдания снабжения? Ну, да, ежели нынче щеки дуют чиновники, то в те годá не надувающего щук торгаша поискать надо было. Корпорация, однако. Или кем оне там себя считали – лига, гильдия ли.
Впрочем, это было и не «снабжение» вовсе, а лишь логистика отходов. Поскольку зверофермы интересовала тогда морская рыбья мелочь за 50 руб. тонна. И отходы животноводства за 20. В них не имелось усушки и утруски торгашам. А где нет дохода, там нет и секрета. Оттого сё от внимания ускользает. Или не заслуживает.
…
Начнем сразу со второго захода Валеры. На завершение сезона и на учеты.
В те времена учеты начинались в середине февраля. К этому времени охотники уже около месяца были на участках. Чтобы взвесть и успеть обойти капканы пару-тройку раз до завершения сезона. Потому что была надежда на миграцию. Снега, поелику выпало на треть меньше обычного. С чем старики и связывали запаздывание кочевок. А на то, что ход будет, указывал дефицит мышá. Который (мышь) под летними дождями потерял интерес к размножению.
Вот в ожидании чудес и шел Валера налегке. Радостно, длиннеющим днем. С целью понятной и известной.
Изба, хоть и не его, а проходная, но обжитая, встретила Валеру теплом и добром. Как старого друга. В этом секрет таежных изб. Имеющих всё, что надо человеку после долгого пути. А много ли человеку надо. Тепла и чая.
Это я предполагаю. Эмоции дело индивидуальное, в заметках отражения не находят. Но чувствуются по общему тону записей, хоть и сухими цифрами. Когда даже они пляшут. По приподнятому тону предположений, планов. Когда все видится легко и просто. Все по плечу, или по колено.
Еще до начала учета Валера свои капканы решил не взводить, поскольку простой подсчет, что одного соболя он снимал на 300 ловушко-суток, намекал на то, что предположительные 3-4 ново-годних соболя не стоят времени и трудов. И этот первый прагматизм его порадовал. Он сумел управиться с бедой любого неофита – ненасытностью (в охоте).
И до прихода Сергия, снимая капканы, он планировал сделать маршруты по бывшим путикам. Еще сделать площадку по мелочи. Вытропить соболя, если получится.
Хождение, когда каждый день длиннее предыдущего вызывает некое ощущение вечности. Начало весны задолго до весны встречают птицы, трелями и песнями. Тренировкою токόв. Зверьки – суматохой и беготней.
По ощущениям, живого в тайге прибавилось. Рябцы уже все были по парам и деловиты. Добавилась куропатка, спустившаяся с гор в поймы. Непуганая, перелетала всякий раз от ходока метров на полста. И снова недалеко перелетала. Но куропач еще не пробовал своего хриплого крика. От которого нет-нет, и подпрыгиваешь.
Кедровки, пережившие зиму у избы, и не попавшие в капкан, следовали за Валерою, подозревая угощение, одновременно опасаясь злых капканов, однако.
Но редки еще солнечные дни. С теплом днем и холодом ночью. Старики утверждали, что реки вскроет после сорока утренников. Валера принялся считать.
Он снимал капканы без сожаления. Этой весной, ближе к апрелю, был намерен выкроить неделю и выйти в предгорья - подыскать угодья себе. Свои. Основательные. Где просторные лиственничники. Густые кедровники в складках. Широкие долины, разработанные бурными потоками. Где видно далее ста метров. И горы, которые ты видишь то слева, то справа, говорят тебе, что всё это было…
Кажется, такое чудесное место ему снилось. Был разговор. Но это всё романтика. Она преследует жителя тайги всю жизнь. Что, скорее, удивительно. Чем не удивительно. Спросите у считающихся опытными – сколько живет любовь.
_____________________
Что же в 80-е давал тайге, и нам, учет.
Он давал аргументацию для власти. Что не одной промышленностью прирастает территория. И цифры запасов (не только добычи) были поводом отстаивать «побочные» пользования тайги. Перед промышленностью. Показывая потенциал вечного пользования. А не одноразового.
Хотя спор, что является побочным, а что основным пользованием никогда не закончится. И не разрешиться. Даром, что нашим промыслам миллионы лет. А недра глушат – в реки га дят едва лет 200.
В случае с промышленностью, это, скорее, проклятие больших карманов. Поскольку таежные дары кормят всех, а недра немногих. Посему иллюзия богатства и важности промышленности бьет реальность таежных промыслов. Там в куче богатства.
Да что теперь. Сочиняя сказку, что есть кровь экономики, что ее скелет, что мышцы, забывают про ее отходы. Нет терпежки у той экономики подождать лучших технологий. Или выбрать менее энергоемкие.
Как бы нам не хотелось следовать в общем потоке современной «экономики» но система комплексного освоения ресурсов тайги разумнее даже в теории.
А Стала она неразумной, ориентированной на самый дорогой ресурс. Что там – лес, руды, жидкости, газ. Потому что с моноресурсом проще. Разведал – закопался – качаешь – считаешь бабки – кончилось, бросил – и в удобные места.
Все не так с нашими промыслами. Они: (а) давали рабочие места населению, (б) валюту стране, (в) еду, (г) использовали возобновимые ресурсы, (д) а вложить в ту систему надо было всего ничего, копейки.
Ну а в недра надо лить и лить, чтобы получить много. Но «много» - это спорно. Поскольку восстановление после промышленного вмешательства всегда стоит дороже цены извлеченного.
Энтропия, хаос, по ходу, цель промышленности (той, что присваивает недра), а не набор случайностей. И это объяснимо – жаждущие всем владеть и управлять, спешат при этой их жизни все завалить отходами, стать королями горы и торговать водой и чистотой за бабки, что ли. Такова жизнь в скорбном мире. Болезненная отдача на пути к господству.
…....
Вот именно та неспешная и логичная система комплексного освоения тайги в 80-е и начиналась с учетов → продолжалась охотустройством* → развитием территорий, инфраструктуры → касалась сознания пользователей → комфортом тех, кто тайгу осваивал, будущим их детей → и лишь завершалась устойчивым во времени доходом. Доходом и народа, и страны, которая уже авансом поделилась с этим народом. И еще поделится.
В случае с капиталом и капиталистом, которые вломились в тайгу. Как слоны в лавку. Все оказалось наоборот. Никаких авансов. Добыча + загрязнения + разрушения. Никакой устойчивой системы после.
Не верите, посмотрите на места, где промышленность обещала нью-васюки, а в итоге, выкачав, выкопав и вырубив, оставила времянки возле отвалов на берегу мутной реки, зарастающие хилыми березками…
(*-названном не очень точно, поскольку затрагивало устройство все ресурсы тайги),
