Федька уговаривал сестру, даже на колени перед ней встал.
— Пока это всё закончится, ты с детьми с голоду помрёшь. Я вроде как себя и сам прокормить могу, а твою ораву не потяну.
Ксанка всё понимала. Но забыть слова Вадима не могла: «Ты у меня первая… Первая и единственная на всю жизнь…»
Болело у Ксанки в груди так сильно, что дышать было тяжело.
"Повесть об окаянной" 12 / 11 / 1
Душили слёзы.
Федька продолжал уговаривать сестру.
— Не пойду за него. Не люб он мне.
— А когда дети жрать просить будут, что делать станешь? Дyра ты, Ксанка!
Ночь была беспокойной.
Сначала громкий стук в окно разбудил всех.
Федька взял топор, крикнул в сенях:
— Кого чёрт принёс?
Но дверь уже летела с петель.
Грязный, весь мокрый и нетрезвый ворвался в дом молодой мужчина.
— Сына отдай! — заорал он. — Воры бессовестные!
Ксанка растерялась. Смотрела на детей и невольно думала о том, кого бы отдать.
А потом её как будто ледяной водой окатили.
Она смотрела зло на непрошенного гостя.
Федька тоже притих, но топор из рук не выпускал.
— Сына отдай! — заорал мужчина, схватил Ксанку за руку и с силой потянул на себя. — Видел я, как твой любовник его забирал!
Девушка чудом не упала на живот, приземлилась на колени.
Тут подоспел Федька.
Ударил гостя.
Тот пошатнулся, упал.
Ксанка рыдала, молилась, опять рыдала.
— Что же ты наделал? — причитала она.
Федька побелел.
Бросил топор, быстро оделся.
— У тебя есть защитник. А меня он второй раз не отпустит. Иди к нему. Падай в ноги. Прощай, Ксанка! Увидимся, коли наши пути сойдутся. Отцу скажи, когда вернётся, что я достойно его замещал.
Ксанка почти не слушала Федьку.
Ползала вокруг убитого.
Совсем обезумела от горя.
Когда брат хлопнул дверью, подбежала к детям. Удалось быстро уложить их спать.
Мысли путались, руки и ноги дрожали. Ребёночек, что находился внутри неё, тревожился не меньше.
Ксанка оделась.
Только собралась выйти на улицу, как шарахнулась от чьего-то тяжёлого дыхания.
Заорала во всё горло.
— Милая моя, — услышала она. — Господи, как же я ждал встречи с тобой.
До боли знакомый голос унёс дурные мысли куда-то далеко.
Вадим быстро завёл её обратно в дом, прижал к себе.
Его лица не было видно. Весь он был забинтован, только узкая полоска глаз была видна.
Ксанка хотела коснуться его губ, но наткнулась на бинты.
— Милая моя, я пришёл, как только смог. Не ругай меня, не вини меня. Просто люби меня, родная.
Девушка даже сказать ничего не могла.
Вадим всё сделал сам. Раздел её полностью, разделся сам.
На его груди Ксанка заметила свежие раны, по-видимому, от плётки.
— Кто тебя так? — прошептала она.
Вадим не ответил, гладил её по спине. Всё подталкивал к кровати. Ксанка уже и забыла об убитом. Целовала всё, до чего могла дотянуться.
Вадим неистово прижимал её к себе.
— Я всё исправлю, я всё сделаю, чтобы быть нам вместе. Я откажусь от всего, я обещаю. Ты только люби меня. Только жди, родная.
От громкого крика любимого Ксанка как будто впала в забытье.
Она ещё долго чувствовала на себе его руки.
А потом потеряла сознание.
Проснулась оттого, что Николаша вцепился в её руку и плакал.
Ксанка села на кровати, прижала к себе сына.
Искала глазами Вадима.
Вскочила с кровати, в ужасе думая о том, что дети увидели чужого дядьку на полу в луже красной жижи.
Ноги подкашивались, выглянула из-за перегородки и обомлела.
На полу никого не было.
Всё вокруг было чистым, убранным.
Она присела на корточки, не было сил держаться на ногах.
— Боже мой, что же делается? Неужто он живой? Что же теперь будет? Божечки, что мне теперь делать?
На четвереньках Ксанка подползла к столу. Придерживая живот, с трудом села на стул.
Николаша так и крутился возле неё.
Ярослав ещё спал.
Ксанка ничего не понимала. Немного придя в себя, вышла на улицу.
Всё обсмотрела во дворе. Никого не было.
— Вадим! — крикнула она во всё горло.
Соседка, в это время что-то делающая в огороде, перекрестилась и юркнула в дом.
Ксанка зашла домой.
— Ни Федьки, ни Прошки, ни Вадима, ни гостя ночного… Никого…
Ближе к обеду пришёл комиссар.
Кивнул приветственно и спросил:
— Что надумала, девица? У тебя ещё есть время. Надо мне одно дело закончить. Утром за деревней нашли убитого. Личность установили. Ранее бежал он от суда. Девку обрюхатил и ребёнка украл. Мутная история. Мне тут сегодня показания давали. Говорят, что ребёнка украденного ты воспитываешь. Правда ли это?
Ксанка помотала головой.
— Мои все. Все до одной кровиночки из моего тела вышли.
— Сегодня обыск будет у всех. Приготовься. Парни могут быть грубы. Я, конечно, словечко замолвлю. Но без обыска никак.
Ксанка кивнула.
Когда Кирилл Савельевич уходил, бросил напоследок:
— Ты не торопись отказывать мне. Я хороший, добрый. Пригожусь тебе, так и знай.
Обыск был на следующий день.
В подвале нашли старые тряпки с засохшими пятнами крoви.
Ксанка открещивалась от них.
Тряпки забрали. На следующий день пришли опять, но уже с Кириллом Савельевичем.
Спрашивали, где она была ночью и куда подевался брат.
Ксанка сказала, что ничего не знает.
Федьку объявили в розыск.
— Непростая ты девушка, — говорил ей комиссар. — Колдовской у тебя взгляд. Матушка сказала, что приворожила ты меня. Вот и тянусь к тебе.
Ксанка даже засмеялась.
После всего пережитого совсем потеряла сон. Могла задремать, но быстро вскакивала от посторонних звуков.
Вставала, выходила в сени. Даже дверь открывала в надежде, что за ней опять стоит Вадим.
Но ни души больше не было в её доме.
Комиссар приходил один раз в неделю. Приносил паёк.
— Болтают о нас невесть что. Ты бы как-то поприветливее стала для людей. Не любят тебя. Написали жалобу на то, что ты ночами ходишь по дворам с лампой и кур воруешь.
А утром от дома твоего запах варёной курятины настолько сильно идёт, что рвоту у соседей вызывает. Я завтра нюхать приду.
Ксанка ужасалась от таких слухов.
Но чаще молчала, чем поддерживала разговор.
Роды начались поздно вечером.
Ксанка, как и во время первых родов, встала на четвереньки. Старалась не кричать громко, чтобы детей не разбудить.
Маленький комочек, освободивший её тело после нескольких потуг, оказался мальчиком.
Он был полной копией Вадима.
Ксанка поцеловала его в лоб, прижала к себе. Быстро сунула грудь. Малыш зачмокал, но тотчас уснул.
Полежав недолго на полу, Ксанка поднялась на колени, перерезала пуповину. Дошла до кровати. Почти рухнула на неё, чуть не уронив сына.
Положила его на себя и уснула.