Во второй половине мая, наше Братское водохранилище или как мы его называем море, начинает освобождаться от зимнего, ледяного одеяния. Вначале очищаются ото льда многочисленные заливы. С каждым днем, полоса открытой воды, разделяющая берег и лед, становится все шире и шире. От земли согреваемой солнечными лучами начинает веять теплом, воздух наполняется тихим хрустальным звоном. Это тающий лед рассыпается миллионами длинных игл, издавая мелодичный звон. Проходит еще несколько теплых дней, и вот уже огромные блуждающие ледяные поля, белеют где-то у горизонта, сливаясь с небом. В это время хороша рыбалка на щуку, идущую к берегу на нерест. Но кроме щуки часто попадается и лещ, выходящий на разведку перед икрометом. Начинается время настоящей, большой рыбалки. В тот год, как и обычно я с отцом рыбачил на острове, который находился в шести километрах от нашей деревни Куватка. Остров этот был длиною метров четыреста и шириною не более ста, поросший березняком и кустарником, находился он примерно в километре от берега. Названия как такового он не имел, но мужики из ближайших деревень любили это рыбное место. Напротив острова, километрах в пяти по воде, виднелась одинокая крыша строения, все что осталось от старинного поселка Варгалик. С другой стороны острова, простирались воды залива Атубь. На этих широких, привольных местах, было где разгуляться волне при хорошем ветре. Мы находились на острове уже несколько дней, ловили щуку. Больше рыбаков на острове не было, в основном они появляются кода начинает идти на на нерест лещ. Вот тогда начинается настоящая рыбная лихорадка. Почти все мужское население устремляется на берег, сотни костров, гул моторов, голоса рыбаков далеко разносятся над водой в эти дни. А пока вокруг было тихо, только белые пятна небольших льдин, покачивались на волне. Полоса открытой воды достигала острова, охватывала его и уходила вглубь залива еще километра на полтора, заканчиваясь белой кромкой ледяных полей. Мне всегда нравится это время года, время, когда уже лопаются почки на березах и появляются первые листочки. Вот и наш остров уже окутался зеленой дымкой, а окружающая его вода, льды и тишина, ласкали взор и душу. Близился вечер, и мы закончив проверять рыболовные снасти, решили передохнуть. Улов за ночь и прошедший день был неплохим. Несколько десятков килограммов щуки, и с полдюжины довольно увесистых полуторакилограммовых лещей. За уловом из деревни после работы, должен был приехать друг отца Афанасии. Немного передохнув и разложив рыбу по мешкам, я на лодке поплыл с острова на берег. Отец остался на острове, развел костер и стал варить уху. После ужина и нескольких часов сна, с рассветом нам опять предстояло проверять, снимать, переставлять снасти, находя наиболее рыбные места. Обычно я сидел за веслами, отец управлялся с снастями, выбирал рыбу, промерял глубины. Мы понимали друг друга с полуслова, потому как рыбачить с отцом я начал с того времени, как стал себя помнить. Рыбачили мы с ним на все, что водилось в Братском море. В первые годы после заполнения водохранилища, ловили мы зимой из-подо льда, по руслам рек сига. Весною, когда начинал расходиться лед щуку, в начале лета леща, осенью кода начинало затягивать льдом заливы пелядь. В общем, рыбалка была занятием круглогодичным, любимым и полезным. Лодка, которой я управлял, была обычная рыбацкая, из просмоленных досок, но устойчивая и легкая на ходу. Поэтому работая в неполную силу веслом, я довольно быстро добрался до берега, где меня уже ожидал Афанасии, сидя на мотоцикле с коляской. Перегрузив улов из лодки в коляску, и перекурив с Афанасием, я поплыл назад на остров. Настроение было хорошее, и я забавляясь направлял лодку на льдины, наезжая на них, льдины рассыпались на множество ледяных игл, издавая мелодичный звон. Вокруг стояла тишина, ни ветерка, только доносился удаляющийся шум мотора мотоцикла Афанасия. Уже преодолев более половины пути, я почувствовал что вокруг все стало стремительно меняться. Небо стало темнеть, впереди над ледяными полями появилось свинцовое облако. Его рваные, косматые края, касаясь поверхности залива, быстро неслись прямо на меня. Поняв что идет ураган, и что дорога каждая секунда, я что есть силы стал работать веслом. Лодка быстро приближалась к острову, на берегу у воды стоял отец что крича и махая мне руками. До берега оставалось уже метров пятьдесят, когда первый порыв ветра накрыл меня. Скорее это был не порыв, а как бы потянуло холодным сквозняком. На мгновенье опять наступила тишина. И вот уже плотная упругая струя ветра ударила в лицо, лодку, почти остановив ее ход. До берега оставалось несколько метров, я греб изо всех сил, но усилия были тщетны, лодка стояла на месте. Ветер рвал, сбивал с ног, норовя утащить и меня и лодку. Упершись в дно веслом, я удерживал ее на месте. Отец зайдя по колено в воду, ухватил за нос лодки, подтащил ее к берегу. Вытянув лодку как можно дальше от воды на грунт, мы перевели дух. Вокруг творилось что то невообразимое. Ветер свистел, раскачивал, гнул к земле кроны берез. Огибая остров появились ледяные поля, гонимые ветром, они стремительно двигались, заполняя всю свободную ото льда поверхность воды. Лед наползал на берега, рассыпаясь на миллионы ледяных спиц, образуя огромные, в несколько метров вышиной звенящие барханы. Вскоре начали падать первые крупные капли дождя. От непогоды и дождя, мы укрылись в вагончике, в котором ночевали в прошлую ночь. Этот вагончик стоял на санях, обит был металлом, довольно просторный и с печью. Такие вагончики для обогрева, обычно стоят в лесосеках. Скорее всего, его зимою кто-то из рыбаков перевез с противоположной стороны залива, где находились леспромхозовские лесосеки. Печь растопить из за ветра было невозможно, и мы поужинав ухой сваренной отцом, улеглись спать под завывания ветра и стук дождя. Уже засыпая, я вспомнил, как уже однажды попадал в ураган на воде. Тогда с отцом мы ездили на моторной лодке в залив Глубокий Ардей, что напротив Куватки. Там мы собирали бруснику, и вот набрав полные ведра мы возвращались домой. Отъехав от берега метров триста, мы также попали в ветряной шквал. Быстро оценив обстановку, отец развернул лодку к берегу, и мы укрылись от волны и ветра в заливе. И только наутро когда волна утихла, мы вернулись домой. Отягощенный усталостью, и воспоминаниями о былом и пережитом за день, я уснул. На удивление спал я крепко, проснулся на рассвете. Непогода бушевавшая всю ночь утихла, отец растопив печь грел чай. По его словам ночью он спал плохо, его очень беспокоило, что льды снесут и порвут наши снасти. Выйдя из вагончика и вдохнув полной грудью, я огляделся. Все вокруг было мокрое, пожухлая прошлогодняя трава, кусты. Проклюнувшиеся листочки на березах, окутанные капельками воды, гроздями блистали на ветках. Вокруг царила тишина и безветрие. И только горы ледяных игл на берегах, искрящиеся в лучах восходящего солнца, и их малиновый перезвон на затихающей волне, напоминали о вчерашней стихии.