—Держи мячик… Ой! Ну, ничего-ничего, держи еще раз! Вот… Держи крепко, Давидик! - Снежана ворковала с самыми младшими жителями бункера. Не смотря на то, что ножки малышей стали разъезжаться, а грудная клетка проваливаться во внутрь, Давид и Мирон были по прежнему игривы, совсем как в первые дни их жизни в бункере.
На весь день их оставляли у Снежаны Немировской, для этого она даже обустроила настоящую детскую комнату у себя дома. Нашила игрушек из старых кофт, придумала развивающие игры из подручных материалов. Сами же дети называли ее «няней». Она любила детей... Даже слишком.
Настасья, низкорослая селькупка, пыталась убедить всех, что в жизни Снежаны Марковны имелись кое-какие скелеты в шкафу, связанные с детьми, о которых она не стремиться рассказывать. Может быть она отдала в детдом своих кровинушек, а может и вовсе была бесплодной. По этой причине она часто заглядывала к Снежане, типа проведать малышей, и пыталась вывести ее на чистую воду. Но Немировская знала, что Настасья никого не любит кроме себя и своего четырнадцатилетнего сына Игоря, которого она назвала в честь своего отца. Селькупка менялась в лице, когда видела ползающих, или, не дай Бог, плачущих, малышей. Да и ее допросы всегда были очевидными, совершенно не завуалированными…
Зачем было этой женщине докапываться до Снежаны? Да не зачем, просто она была злым человеком, который к тому же оказался в стрессовой ситуации. Настасья Чалкина и ее сын Игорь прибыли в бункер самыми последними. И хотя Блок объявил, что больше никого под свой кров не примет, этой миниатюрной азиатке удалось переубедить его и тот открыл ей кремальерный затвор. Настасья стала главным механиком в бункере, может быть именно этим она и подкупила бывшего фермера.
—А детишкам все хуже, - язвительно заметила Чалкина, когда Давид с мячиком отошел подальше.
—Совсем нет, - мягко возразила Снежана. - Мы не заметили предвестников, но болезнь дала только первые признаки.
—Да у него ноги буквой "Х"! - неожиданно громко воскликнула гостья.
—Тише ты! - тут же шикнула на нее Немировская. Дети замерли на месте и сосредоточено посмотрели в сторону двух взрослых женщин испуганными глазами. - Мирончик, пинай мячик… А ну-ка, давай покажем тете как ты научился пинать! Вот! Вот… молодец! - Снежана весело захлопала в ладоши, когда мальчик тихонько поддел ногой легкий детский мяч. Настасья скрестила руки на груди и отвернулась. Она и раньше называла их лягушатами, а с первыми проявлениями болезни и вовсе как то обозлилась на них, будто дети сами были виновными в своем недуге.
Беззаботный голос няни успокоил мальчиков и те принялись и дальше возиться с игрушкой. Немировская заговорила в пол голоса:
—Послушай, если ты пришла чтобы говорить гадости о детях, то уходи! Им итак не просто! Их родители с утра до вечера работают, они их не видят почти! Еще и всякие взрослые тетеньки приходят… и глумятся над несчастными! - голос ее хотя и был тихим, но отдавал сталью. Так что Настасья немного напряглась. Она, конечно, не извинилась, но свою ошибку признала и это было максимумом на что она была способна.