Когда у нас с Кузьмичом составился вокально - инструментальный дуэт, мы окончательно обнаглели, и стали на слётах отлучаться от материнского костра, ходить по незнакомым бивакам и петь там наши религиозные песнопения.
— Прекратите шляться по чужим кострам! — предупредил нас тренер Сан Саныч. — Выгоню из секции!
План добычи еды с выпивкой у нас с Димой Кузьмичом был придуман отличный, только не хватало третьего подельника. И мы ангажировали на это дело Серёгу Кабана.
Итак, план проникновения на биваки незнакомых команд был следующий: Когда темнело, мы втроём, с расчехлёнными гитарами тихо шли мимо горящих в лесу ароматных костров. Фонарики не зажигали, и в принципе, никому до нас не было дела. Приглядев костёр, где слышался весёлый смех ровесниц и ровесников, мы приступали к первой стадии операции. Взяв состроенные заранее гитары, мы с Кузьмичом громко и уверенно запевали наш маршевый пэан «Мамонты» и неторопливо двигались в направлении выбранного нами костра. Орали мы громко, но без диссонанса. Дойдя до костра, мы дружелюбно здоровались.
Кабан следовал чуть сзади и осматривал сидящих на биваке на наличие угрозы.
После ритуального приветствия, нас, как правило, спрашивали из какого мы турклуба, и удовлетворившись ответом приглашали присесть и испить чаю. Практика показывала, что после приглашения к чаю и ещё пары песен спетых нами, у костра появлялось вино и приятное женское общество.
Если же приглашения присесть не следовало, мы использовали второй вариант. Кабан спрашивал грозно:
— А это не с вами мы вчера ночью в электричке песни пели?
После отрицательного ответа, мы говорили:
— Какая жалость, а мы как раз ищем этих ребят, песню им спеть и нашей фирменной настойкой угостить!
И тут почти всегда следовал контрвопрос:
— Так может нам споёте?
Мы присаживались и пункт «номер один» повторялся.
Конечно, никакой фирменной настойки у нас не было и в помине. Когда мы возвращались на родной костёр, Сан Саныч швырял в Кабана пустой кан и приговаривал:
— Прочь, дармоеды! Жрите и спите там, где вы были в гостях!
Это было обидно, потому что в среде туристов о наших загулах стали слагать легенды. К весне мы с Кабаном и Кузьмичом обнаглели настолько, что ходили по кострам уже без гитары.
Монолог про «ребят в поезде» неизменно повторялся, а гитара почти всегда находилась у принимающей стороны. Кабан чаще напивался и заваливался спать в гостях, прямо на бревне.
Сан Саныч, окучивая пьяного Кабана каном по голове, не повышая голоса выговаривал ему:
— Чем ходить по чужим кострам, позоря мои седины, лучше делайте так, чтобы все люди доброй воли приходили в гости на наш костёр!
С каждым попаданием в лоб Кабана кан гудел. Кабан храпел и выводил носом замысловатые фиоритуры. Мы с Кузьмичом прятались в кустах, выжидая, пока Сан Саныч не успокоится.
Осенью мы забурели настолько, что очевидцы вспоминали:
— Сидим на своём костре, никого не трогаем. Вдруг ночью из лесу выходят трое, светят фонарём в лица. Самый здоровый говорит: «Эти!» Второй, носатый, ему отвечает: «Нифига не эти!» Потом третий, подходит развязано, садится у нашего костра и говорит скороговоркой:
— Вы с нами вчера в поезде ехали? Не вы? А мы им хотели песню спеть!
И тут здоровый с топором добавляет, глядя исподлобья:
— Может мы вам споём?
Ну как таким откажешь?! Нажрутся, подерутся и спать падают у костра.
С утра опять-двадцать пять:
— Вы с нами вчера в поезде ехали? Не вы? А мы им хотели песню спеть! Может мы вам споём?
Жуть малиновая!
Примерно через год мы поняли, что побираться по чужим кострам недопустимо. И мы с Кузьмичом стали устраивать концерты на родном костре, никуда не ходя. Кабан следил за порядком. Теперь гости ходили к нам, а возвращаясь на свои костры получали выговор от своих тренеров.
Один раз, когда вся наша группа пошла на соревнования по ночному ориентированию, у костра остались дежурными мы втроём, — Кабан, Кузьмич и я.
Сидим, поём. Кабан, наливает из кана чай. Костёр горит, уютненько так. И тут из леса выходят двое пьяненьких мужичков неопределённого возраста, с гитарой.
— Ребяты! — говорят, — Не мы с вами вчера в электричке последней ехали? Сейчас вам песенку споём, настойки тяпнем!
Кабан не растерялся. Грозно всхрюкнув, он метнул пятилитровый кан в того, который спрашивал.
Кан, вращаясь вокруг своей оси описал плавную дугу и встретился со лбом того, который задавал вопрос. — БАММ! — Паренёк от неожиданности рухнул в колею.
Кабан схватил топор и сказал, глядя на парней исподлобья:
— Не мы!
Потом помолчал и добавил:
— Валите на свой костёр, и делайте так, чтобы все люди доброй воли к вам в гости ходили, а не вы ко всем! Не позорьте мои седины!
Первый паренёк подхватил второго и они, пошатываясь, и стараясь не выронить гитары из рук поспешили прочь от нашего костра.
— А ещё носите гордое имя советских туристов! — орал им вдогонку Кабан! — Всё норовите в ларёк, да в лесок! Трезвость, — норма жизни!
Наоравшись, Кабан устало опустился на бревно.
— Ну начисляйте по сто грамм, и по кострам пойдём!