С террасы мастерской художника Апанди видно много моря и порт. Причалы, подъемные краны, длиннючие танкеры с плоским пузом, протяженные молы, которыми неритмично изрезан берег. Когда вечереет, вдоль молов зажигаются цепочки огней, а в конце самого длинного - зеленый маячок.
Если с веранды посмотреть направо, там маяк большой, каменный, старый, в красно-белую полоску. Если налево - много крыш, парк, вдали горная гряда, убегающая к северу, и та часть неба, где закатывается солнце.
Мастерская стоит на горке, где 160 лет назад начался город, и это тут лучшее место.
Художник Апанди построил мастерскую - башенкой, норовил приподняться над городом и над горкой тоже, смотреть на четыре стороны и видеть все сверху - крыши, огни и как «корабли снимаются с якоря».
Башенку построил высокую, чтобы гарантировать весь этот обзор и только посматривать наружу, отмечать, как меняется небо и море, а самому думать про творческое и делать его руками.
- Тут будет стоять ткацкий станок.
- Действующий?
- Конечно. На нем мои гобелены ткались. Хочу вернуться к текстилю.
Дизайн мастерской буквально построен вокруг протянутой через все этажи кирпичной стены, которая выглядит одновременно как арт-объект и как объект истории. Стена явно новая, а кирпичи в ней старенькие, как бы оплывшие, обтесанные временем, где-то пожженые.
Объясняется просто: когда по соседству сносили старый дом, Апанди купил кирпичи, а кладку делал сам, и в его руках они «заиграли», как играет и преображается любой материал, который он берет в работу и переосмысливает: камни (и тени от них), шерстяные нити, дерево, бумага, кизяк, мешковина и клей ПВА, смешанный с золой.
Из этих же старых кирпичей Апанди сложил стилизованную печную трубу и вывел туда вентиляцию. Труба тоже заглядение - самостоятельно красивая.
- Вот там внизу росло огромное дерево с круглой кроной. Осенью оно было ярко-ярко желтое, почти оранжевое. Срубили. Посадили маленькие туи.
Апанди забрался высоко, но действительность его все равно достает и не радует.
- А там росла сосна вот с таким вот толстенным стволом. Высокая, с густой хвоей. Хозяин дома сам не справился, друзей позвал, чтобы ее срубить. Они все вместе на нее как набросились…
- Зачем?!
- Не знаю. Но теперь ее нет, осталось пустое место.
Хорошо, что у художников есть куда сбегать от реальности, вернее, они создают собственную и размещают в ней свои мелодии, ритмы, орнаменты и представления о гармонии.
- Это из мешковины? Какие классные!
- Я их еще в краску обмакивать буду.
- Ой, да? Может, не надо? Такие домашние, уютные сейчас, мягкие.
- Незаконченная работа! Раньше, когда я слышал все эти «лучше оставь как есть», начинал сомневаться: может, и правда оставить?
- А сейчас?
- Давно не действует.
- Тогда хорошо.
Иногда художнику приходится спускаться к людям, но больше к морю. Тогда Апанди берет мешок и собирает в него всякий мусор с пляжа. Мусор травмирует его эстетическое чувство и мешает общению с природой.
- Один раз ко мне подошёл мужчина и сказал: дагестанец не должен собирать мусор. Я тогда спросил: а ходить по мусору он должен?
Я пишу про Апанди пятый раз за двадцать лет и жалею, что не могу следить за его «периодами» в режиме реального времени, прошу регулярней вести соцсети, фотографировать свои работы старые и новые, фотографировать обстановку в мастерской, ракушки на подоконнике и виды из окон.
- Неинтересно начинать и знать, что получится. Интересно «как пойдет», я всегда на это полагаюсь.
Апанди то и дело ищет и пробует новое, не застревает в найденном приеме.
- Это я вырезаю по пеноплексу, а потом обжигаю…
- Вы? Свои орнаменты, своими руками по скрипучей синтетике?
- А смотри, что получается. Как выглядит?
Смотрю - выглядит, как резьба по дереву. Затейливая, мелкая. В нее хочется вглядываться, подольше держать перед глазами, как и все работы Апанди. Они гармонизируют воздух, выстраивают в нем кристаллы молекулярных связей в виде волшебных орнаментов.
Я конечно же знаю автора этих работ, но странным образом воспринимаю их своими. Они наполнены знаками и символами какого-то мифического народа, и я к этому народу явно принадлежу.
Но только успеваю привыкнуть к одному стилю и материалу артефактов, как Апанди обнаруживает себя в совершенно новом.
- Хожу на строительный рынок, где металл продают, пока приглядываюсь. Это же необходимо: делать что-то новое, преодолевающее старое, что-то более сильное.
Художник обязательно нужен каждому городу и каждому дому. Для одухотворения, для переосмысления, преодоления и бесконечной игры со старыми смыслами и вечными символами. Художник осваивает пространство и время на своих высотах и в таких слоях, до которых мы не дотягиваемся.
Художник Апанди в своей мастерской на горке запускает ткацкий станок или кладет кирпичи, а всё вокруг ему будто подыгрывает и добровольно становится частью его инсталляции: море, порт, подъемные краны, молы, огни, маяки и даже пустые пространства, оставшиеся от срубленных деревьев.
- Если тебя что-то зацепило - это и есть реализм, говорит Апанди.
И я начинаю ждать, что он сделает нового, сильного.