Цветы на подоконнике,
Цветы, цветы.
Играют на гармонике,
Ведь слышишь ты?
Играют на гармонике,
Ну что же в том?
Мне нравятся две родинки
На лбу крутом.
Песня заполнила салон машины и вызвала у Владимира Ивановича волну раздражения, предварительно спровоцированную изрядно надоевшей головной болью. Но вопреки здравому смыслу он не убрал звук. С каждым словом, каждой нотой раздражение усиливалось и терзало Владимира до конца песни.
Рациональному, сдержанному и прагматичному Владимиру Ивановичу, в жизни которого последние десять лет не было места романтики, слова показались банальными. Но неожиданно для себя он вспомнил то лето своей жизни, воспоминания о котором сначала вызывали у него тайный трепет, потом ядреный, все выжигающий стыд, и наконец, равнодушие.
Против ожидания, сегодня эти воспоминания вызвали у него не привычный дискомфорт, а тихую грусть. С высоты прожитых лет и немалого жизненного опыта он понимал, что та любовь, юношеская, почти детская, первая его нелепая и неловкая любовь была самым светлым и чистым в его жизни.
В то знойное и незабываемое лето Володька, которому шел пятнадцатый год, проводил в деревне у бабушки. С трех лет родители на летние месяцы передавали сына в ее заботливые руки. Для Вовки там все было родным и знакомым: бабушкин дом, пропитанный запахом хлеба, корова Зорька, речка, в зарослях бузины, деревенские ребята, многие из которых давно стали ему друзьями-приятелями, бабушкины односельчане, а среди них и соседская Алевтина, дочь колхозного электрика.
Алевтину Володька знал с малолетства. Она была старше его на пять лет, и эта разница автоматически исключала ее из числа его подруг. Когда Вовке было года четыре или пять, Алевтина иногда присматривала за ним по просьбе бабушки. Володька воспринимал ее как данность, так же, как корову Зорьку, колхозного сторожа Демьяна Лукича или старуху Никитичну.
Все изменилось в тот вечер, когда возвращавшийся с рыбалки Вовка увидел Алевтину. Увидел неожиданно, и увиденное перевернуло его жизнь в несколько секунд. Алевтина, почти обнажеnnая, из одежды на ней были лишь голубые ситцевые трусики, вся точно золотящаяся в лучах заходящего солнца выходила из воды.
Неожиданно выпавшая из волос шпилька высвободила ее медовые волосы, и мокрые пряди облепили плечи и грудь. Алевтина подняла руки, собирая этот мед со своего тела. И в тот момент предательски хрустнувшая ветка выдала завороженного увиденным действом тайного зрителя.
Девушка вскрикнула и вспуганный этим Вовка сломя голову побежал сквозь заросли бузины, боясь быть застигнутым на месте преступления. Сердце его бешено билось, ударяясь о ребра, как испуганная птаха о прутья клетки. Не страх быть пойманным обдавал Вовку горячей волной, не в том костюме была Алевтина что бы преследовать его.
В эти несколько секунд Алевтина, такая знакомая, привычная и обыденная стала в глазах Вовки ослепительной и недосягаемой красавицей. И во всем свете для него не было женщины, равной Алевтине.
Неожиданно для себя он подумал, что в городском парке, на небольшом белом постаменте стоит девушка-спортсменка. Сходство этой белолицей и белотелой волейболистки с Алевтиной было потрясающим. Такие же сильные руки и ноги, стройный стан, округлая шея. Только Алевтина была более прекрасной, ибо она была живая, золотящаяся, теплая.
В тот вечер все для Вовки перевернулось, первая любовь, наивная, неловкая, тайная, секретная и запретная изменила его жизнь и все вокруг. Парнишка стал одновременно жаждать и страшиться встреч с Алевтиной, особенно на людях, боясь выдать себя. И бесконечно с восхищением любовался девушкой, когда его никто не видел.
Алевтина не замечала его. Точнее замечала, но внимания уделяла не больше, чем стоявшей в огороде бочке с водой, забору или валявшейся около сарая сломанной пиле. При случайной встрече она смотрела на него и кивала ему, но почти также она смотрела и привязанному во дворе пса Трезора.
Вовка мечтал о ней, грезил короткими летними ночами, наблюдал издалека, появляясь в тех местах, где бывала она. В тот вечер, когда она шла в развевающемся на теплом летнем ветре платье, смятение и тоска в душе Вовки достигли апогея. Он увидел, как из клуба Алевтину провожает механизатор Семен. Они шли по деревенской улице не торопясь. Улыбаясь, девушка держала своего кавалера под руку, в другой руке у нее был букет полевых цветов.
Вот тогда-то у Вовки и родился план, он тоже будет дарить Алевтине цветы. Но ясное дело, что подойти к ней и среди бела дня вручить букет цветов парнишка не мог, храбрости на этот подвиг у него не доставало. Тогда-то он и решил класть букет цветов на подоконник ее комнаты, тем более что окно комнатенки выходило на сарай и огороды.
Весь июль, почти каждый день, Вовка умудрялся изловчиться и никем незамеченный трепещущей рукой положить на заветный подоконник букет цветов, а иногда и кулек ягод. Алевтина к знакам внимания привыкла и даже в редкий в июле дождливый день не закрывала одну из ставен своего оконца.
Гордая вниманием неожиданного ухажера, весело отплясывала она в деревенском клубе вместе с Семеном, а потом шла с ним под ручку по деревне. А Вовка жил иллюзиями и ждал своего звездного часа, когда же Алевтина догадается, когда взглянет на него. И сердце его замирало от радостного предвкушения.
Все мечты и иллюзии Вовки безжалостно растоптал его дружок Пашка. Они возвращались из клуба в компании других таких же парнишек, когда встретили Алевтину и Семена. И тогда Павел, посасывая стебелек сорванной травинки, небрежно проронил:
- Слышь, мужики, а Алька-то, говорят с Семеном…и тут он произнес грязное слово.
Вовку всего точно передернуло, он напрягся, сжал кулаки в карманах штанов, и с усилием выдавил из себя:
- Брешешь!
- С чего бы мне брехать, это бабы брешут. А я за свои слова отвечаю. Семка мужикам говорил, я сам все слышал, - ответил Пашка, выплюнув травинку и втоптав ее дорожную пыль.
И в тот момент Вовке показалось, что это его, Вовку, как ту тоненькую травинку выплюнули и безжалостно растоптали. Он опять сжал, а затем бессильно разжал кулаки. Что он может сделать? Драться? С кем? С Семеном, с Пашкой? Жидковат он против Пашки, а против Семена и подавно.
С того вечера Вовка стал избегать Алевтину. А через два дня Алевтинин отец, в компании с братом и шурином пошел к дому Семена для серьезного разговора. Имел полное право, если парень к честной девке в окно по ночам лазил, так будь добр женись, не паскудничай. А не то…
Так Семен жениться и не отказывался. А что, он уже три года, как из армии пришел. И мать замучила, женись да женись.
В конце августа Алевтина вышла замуж за Семена. Бабушку Вовки, как ближайшую соседку позвали на свадьбу вместе с внуком. Бабушка пошла, а Вовка отказался, сказал, что голова болит. Бабушка его, точно догадываясь о чем-то, не стала настаивать. Да он и не соврал, полночи пред свадьбой Алевтины он проплакал, закусив зубами угол подушки.
Через два дня после свадьбы Вовка вернулся в город и для него начались школьные будни. Весь учебный год он вспоминал Алевтнину, злился на нее, на Семена и заодно на себя. Даже бывая с ребятами в парке, Вовка старательно обходил девушку волейболистку, это белое и холодное напоминание о живой и золотистой Алевтине.
А еще Вовка мечтал, как встретит ее летом, приехав к бабушке. Мечтал, ждал встречи и заранее пугался ее. Думал, что он ей скажет, как на нее посмотрит, что она ему ответит. Боялся, что увидит Алевтина в его глазах любовь и тоску по ней, говорят, что женщины такое чувствуют.
Встретились они не сразу, после приезда в деревню прошло уже полторы недели. Алевтина после замужества перешла на житье в дом Семена, на другой конец деревни. Увидев бывшую соседку во дворе ее родителей, Вовка не сразу узнал Алевтину.
Она была уже на последних днях беременности, и, увы, Алевтина не принадлежала к тем женщинам, которых красит будущее материнство. Ходила женщина тяжело, переваливаясь с ноги на ногу. Она пополнена, нет скорее даже раскоровела. Ее некогда тонкие щиколотки отекли, золотистая кожа покрылась темными пятнами. Мать Алевтины говорила соседским бабам:
- Не иначе как девчонку Алька родит, всю красоту девка из матери повытянула.
После той мимолетной встречи первая юношеская любовь Вовки неожиданно закончилась. Она сменилась каким-то беспричинным, жгучим чувством стыда и сожаления. Что он нашел в этой бесформенной женщине? И куда делать та, ловкая, красивая, золотистая?
Он по-прежнему избегал Алевтины, точно стесняясь той своей любви. Избегал разговоров и любых упоминаний о ней и о Семене, особенно боялся, что ее вспомнит Пашка. Бабушка его об Алевтине разговоров тоже не заводила. А в конце июля, как и предсказывала ее мать, Алевтина родила дочь.
Следующим летом Володя гостил у бабушки не больше недели, не до того было. Сначала экзамены в школе, а потом в институте. А потом забурлила, затянула его студенческая жизнь. В июне сессия, с начала июля стройотряд. Заглядывал к бабушке пару раз наскоками, помогал сажать и выкапывать картошку.
Две недели весны того года, когда Владимир пришел из армии, он провел в деревне. Подправил забор, сараюшку, посадил картошку. Бабушка его стала понемногу сдавать, и внуку-помощнику была рада как никогда, не могла им налюбоваться. За два года высокий и тощий Володя стал шире в плечах, возмужал, любо дорого посмотреть.
С Алевтиной он встретился около сельского магазина. Она не сразу узнала его, а узнав, заулыбалась и подошла. С ней была девочка пяти лет и мальчик в прогулочной коляске. Поговорили почти по стандартной схеме, как дела, где служил, куда теперь.
Уже попрощавшись, Алевтина остановила собравшегося уходить Владимира и чуть покраснев, произнесла:
- Знаешь, а я-то думала, что те цветы и землянику мне Семен приносил. На тебя и подумать не могла, ты тогда для меня совсем мальчишкой был. Я ведь в то лето только из-за этих цветов и Семку до себя допустила, думала, что любит он меня.
- А узнала как? – смущаясь, спросил Владимир.
- Так я когда Семену-то об этом сказала, что за те цветы я его выбрала, он смеялся как полоумный. Ну, говорит, удружил мне малец, подсобил с цветами. Он когда от меня огородами шел, видел, как ты букет на подоконник положил. Вот так-то, наделали тогда делов. Ну да уж что теперь, вон двое детей бегают. А я и сейчас иногда смотрю на подоконник и думаю, вдруг там цветы. Ты, Володя только жениться абы на ком не торопись, хорошо подумай прежде…
Владимир не забыл совет Алевтины и хорошо подумал перед женитьбой. Женился он на профессорской дочке, закончил аспирантуру, защитился. Нет, это не было браком по расчету, Владимир Иванович любит и жену и детей.
Ту статую в парке, девушку волейболистку, разбили какие-то хулиганы. И чего только неймется всяким придуркам. Теперь на ее месте стоит бесформенная абстрактная инсталляция из гнутых полос металла.