Автор: Рудольф Пихоя, доктор исторических наук
ХХ съезд КПСС вошел в учебники истории, кинофильмы, в память граждан как разоблачение культа личности Сталина, начало массовой реабилитации жертв политических репрессий, как съезд, на котором прозвучал знаменитый «секретный доклад» Н. С. Хрущева. Что в этом действительно значительном событии ХХ в. является политической мифологией и что исторической правдой? Насколько представления о ХХ съезде, связанные с переменами в стране, с соперничеством в послесталинском руководстве, сопряжены с политической пропагандой, с утверждениями о всегдашней благодетельной роли КПСС, «преодолевшей и исправившей ошибки периода культа личности»?
ХХ съезд КПСС, состоявшийся 14–25 февраля 1956 г., стал первым партийным съездом после смерти И. В. Сталина. Прошло почти четыре года после ХIХ съезда, состоявшегося в октябре 1952 г. За эти четыре года произошло многое: умер Сталин, Президиум ЦК КПСС уже 10 марта 1953 г. устами Председателя Совмина СССР Г. М. Маленкова потребовал «прекратить политику культа личности». Л. П. Берия, в марте 1953 г. возглавивший Министерство внутренних дел, стал инициатором прекращения главных политических процессов, инициированных Сталиным в последние годы его жизни: дела о «врачах-вредителях», имевшего явную антисемитскую направленность, «ленинградского дела», в ходе которого были репрессированы сотни партийных руководителей и члены их семей. Маленков провозгласил курс на смягчение положения крестьян-колхозников, были снижены или вовсе отменены налоги на личное подсобное хозяйство, колхозники начали получать паспорта…
К началу 1953 г. в лагерях ГУЛАГа находилось около 2,5 млн заключенных. Уже в 1954 г. были созданы специальные комиссии прокуратуры — МВД — КГБ при Совете Министров СССР по пересмотру дел на лиц, осужденных за так называемые «контрреволюционные преступления», содержащихся в лагерях, колониях, тюрьмах и находящихся в ссылке и на поселении.
Обострилась борьба наследников Сталина за власть. При этом сам политический строй должен был оставаться незыблемым. Недостатки и преступления прошлого списывались на людей, а не на систему власти.
Первым был устранен Берия, которого обвинили во всех грехах — от натравливания Сталина на других товарищей в руководстве до злобной клеветы на самого вождя. В итоге его объявили иностранным шпионом и расстреляли в декабре 1953 г.
Следом за этим в 1954–1955 гг. развернулась борьба за власть между главой Совмина СССР Маленковым и Первым секретарем ЦК КПСС Хрущевым. В этой схватке верх явно одерживал партаппарат. В январе 1955 г. на Пленуме ЦК КПСС Маленков был снят с должности Председателя Совета Министров СССР, его обвинили в «снискании дешевой популярности» у населения, в неумении руководить сельским хозяйством, в стремлении сменить приоритеты в экономике страны, в том числе к развитию легкой промышленности, в «пацифизме», выразившемся в утверждении, что ядерная война приведет к глобальной катастрофе, гибели человечества.
Впервые против Маленкова использовали обвинения в организации репрессий при Сталине. На него возложили персональную ответственность за «ленинградское дело», за аресты генералов Советской Армии в 1940-е гг.
Это обвинение представляло Хрущева защитником политической элиты страны, гарантом невозможности повторения репрессий в будущем.
Победа Хрущева была важной, но отнюдь не окончательной. Маленков остался членом Президиума ЦК КПСС, заместителем Председателя Совмина СССР, человеком популярным, особенно в деревне.
Накануне очередного съезда партии в Президиуме ЦК усилились споры о сталинских репрессиях. Появлению доклада Хрущева предшествовало заседание Президиума ЦК КПСС 31 декабря 1955 г. В его повестку был внесен пункт «Вопросы, связанные с реабилитацией». Краткая протокольная запись сообщала, что Президиумом ЦК создана «комиссия в составе тт. Поспелова, Комарова, Аристова, Шверника, которой поручено просмотреть все материалы». Позднее эту комиссию стали называть «комиссией Поспелова» (в 1955 г. П. Н. Поспелов — секретарь ЦК КПСС, П. Т. Комаров — заместитель председателя Комиссии партийного контроля при ЦК КПСС, А. Б. Аристов — секретарь ЦК КПСС, Н. М. Шверник — председатель Всесоюзного центрального совета профессиональных союзов).
Непосредственно на заседание Президиума ЦК был доставлен заключенный Б. Родос, в прошлом следователь по особо важным делам МГБ СССР, один из главных исполнителей политических процессов конца 1940-х гг. Его показания подтвердили, что И. В. Сталин лично руководил террором.
Члены Президиума ЦК в абсолютном большинстве своем сами знали об этом не хуже, а, пожалуй, и лучше Бориса Родоса, в свое время сами участвовали в «особых тройках», отчитывались по «лимитам» расстрелянных и запрашивали у Сталина новые «лимиты» для истребления «врагов народа». Дело в другом. Первый секретарь ЦК настойчиво поднимал тему ответственности Сталина за террор, требовал вынести ее на съезд, и надо было определить свое отношение к этому.
Во время обсуждения разгорелся спор о том, как на предстоящем съезде оценить Сталина. Молотов утверждал, что, несмотря на ставшие известными факты репрессий, Сталин — великий продолжатель дела Ленина, о чем необходимо было сказать на съезде. Его поддержали Ворошилов и Каганович. Микоян и Сабуров выступали против. Сабуров заявил:
«Если верны факты, разве это коммунизм? За это простить нельзя».
Согласен был обсудить вопрос о Сталине на съезде Маленков. Хрущев подчеркнул, что
«Сталин был предан делу социализма, но все делал варварскими способами. Он партию уничтожил. Не марксист он. Все святое, что есть в человеке, стер. Все своим капризам подчинил»
(Наумов В. Утвердить докладчиком товарища Хрущева. Моск. новости. 1996. 4–11 февр. (№ 5). С. 34. Источниковой основой публикации стали записи заседаний Президиума ЦК, сделанные заведующим общим отделом ЦК В. Н. Малиным).
Непосредственно перед началом ХХ съезда, 8 февраля 1956 г., «комиссия Поспелова» представила в Президиум ЦК многостраничный отчет о репрессиях прошлого. Отчет подготовили очень быстро — за месяц. В этом совершенно секретном отчете приводились сведения о масштабах репрессий в стране в 1935–1940 гг. Авторы доклада выбрали данные только о репрессированных по обвинению в антисоветской деятельности, обратив особое внимание на преследования партийно-советского руководства. Но даже в этом документе, где не был затронут вопрос о репрессиях по отношению к «социально чуждым элементам» в 1920–1930-е гг., где роль Маленкова, Ворошилова, Кагановича, самого Хрущева в репрессиях 1930-х гг. тщательно обходили, где нет ни слова о разгроме крестьянства в период коллективизации, о трагедии советских военнопленных, поменявших не по своей воле фашистские лагеря на советские, содержалась жуткая в своей убедительности картина массового террора власти по отношению к населению страны.
Отчет «комиссии Поспелова», хотя и основывался на очевидно неполной статистике, свидетельствовал о том, что только за два года (1937–1938) по обвинению в антисоветской деятельности было арестовано 1 548 366 человек, из них расстреляно 681 692; свидетельствовал о разгроме партийно-советского руководства страны: было арестовано по 2–3 состава руководящих работников республик, краев и областей, из 1966 делегатов ХVII съезда ВКП(б) было арестовано 1103 человека, из них 848 расстреляли.
В докладе была предпринята попытка раскрыть механику проведения репрессий, подготовки крупных политических процессов. По мнению членов комиссии, причиной послужило принятое с нарушениями процедуры в первые часы после убийства С. М. Кирова постановление ЦИК СССР от 1 декабря 1934 г., открывшее «возможность массовых репрессий и для нарушения социалистической законности», и посланная 25 ноября 1936 г. Кагановичу и Молотову телеграмма Сталина и Жданова с установкой на применение массовых репрессий, которая легла в основу решений февральско-мартовского (1937 г.) Пленума ЦК. В документе ясно устанавливалась персональная ответственность Сталина за применение пыток на допросах, внесудебные расправы и расстрелы.
К докладу были приложены три документа: телеграмма Сталина от 10 января 1939 г., подтверждавшая установленную ЦК ВКП(б) практику «применения физического воздействия» при допросах, справка о санкционировании Сталиным расстрелов 138 руководящих работников и предсмертное письмо наркома земледелия, члена ЦИК СССР Р. И. Эйхе Сталину.
Девятого февраля 1956 г. этот доклад был заслушан на Президиуме ЦК. Развернулась дискуссия о том, нужно ли говорить о репрессиях на съезде и как оценивать Сталина. Молотов настаивал на позитивной характеристике «вождя народов»: «Тридцать лет партия жила и работала под руководством Сталина, осуществила индустриализацию страны, одержала победу в войне и вышла после ее окончания великой державой». Сторонниками доклада были Аристов, Шепилов. За доклад вновь высказался и Маленков. В конце концов против доклада выступили Молотов, Ворошилов и Каганович. В этих условиях Хрущев попытался найти компромиссные решения, пообещав «не смаковать» прошлое.
Между тем подготовка к съезду продолжалась. В проекте регламента ХХ съезда, представленном отделом партийных органов ЦК, доклада Хрущева не было. Не было его и в пригласительных билетах, розданных делегатам съезда.
Но буквально перед началом в повестку дня съезда были внесены серьезнейшие коррективы. Тринадцатого февраля 1956 г., за день до начала съезда, состоялось заседание Президиума ЦК, на котором было принято решение: «Внести на Пленум ЦК КПСС предложение о том, что Президиум ЦК считает необходимым на закрытом заседании съезда сделать доклад о культе личности, и утвердить докладчиком Н. С. Хрущева».
Сохранилась выписка из стенограммы пленума, содержащая обсуждение этого вопроса. Приводим ее полностью:
«ХРУЩЕВ. Президиум ЦК после неоднократного обмена мнениями и изучения обстановки и материалов после смерти товарища Сталина чувствует и считает необходимым поставить на ХХ съезде, на закрытом заседании (видимо, это будет в то время, когда будут обсуждены доклады и будет утверждение в руководящие органы ЦК... когда гостей не будет), доклад ЦК о культе личности. На президиуме условились, что доклад доверяется сделать мне, первому секретарю ЦК. Не будет ли возражений?
ГОЛОСА. Нет».
Необходимо отметить, что в этот момент грубо нарушалась традиция подготовки не только съезда, но и вообще сколько-нибудь крупного партийного мероприятия. Утверждался доклад, текста которого в то время вообще не существовало. Его еще предстояло написать.
Хрущева не удовлетворил проект доклада «О культе личности и его последствиях», подготовленный только к 18 февраля 1956 г. Поспеловым и Аристовым и основанный на материалах «комиссии Поспелова». Хрущев сам включился в подготовку доклада. Он пригласил к себе стенографистку и 19 февраля, в разгар работы съезда, продиктовал свой вариант доклада.
В конце концов объединение двух вариантов — поспеловского и того, который надиктовал сам Хрущев, — стало основой будущего «секретного доклада». Поспеловский вариант доклада включал в себя теоретический раздел: осуждение культа личности с позиций марксизма, сведения о так называемом «политическом завещании» Ленина с критикой Сталина, ссылки на «болезненную подозрительность И. В. Сталина», что «привело к большим бедствиям, к массовым репрессиям против невинных людей в 1937–1938 гг., к так называемому “ленинградскому делу”, состряпанному преступной шайкой Берия — Абакумова, к позорному “делу врачей”». В этом проекте весьма подробно рассказывалось о судьбе делегатов ХVII съезда ВКП(б), приводились впечатляющие факты расправы над рядом государственных и партийных деятелей в конце 30-х гг. Однако в нем тщательно обходились вопросы персональной ответственности людей из окружения Сталина, вся вина возлагалась на самого Сталина и «вышедший из-под партийного контроля аппарат НКВД». Укажем еще на одно принципиальное положение поспеловского варианта доклада: сведения о репрессиях обрывались 1940 г., в нем полностью отсутствовали данные и оценки событий 1940-х — начала 1950-х гг.
Иными были предложения самого Хрущева. О них мы можем судить по записи диктовки 19 февраля 1956 г. Именно она и стала основой будущего доклада на ХХ съезде. Хрущев, конечно, использовал поспеловский проект, но в ряде случаев расставил существенно иные акценты и, главное, изменил и хронологические, и концептуальные рамки доклада. Прежде всего, Хрущев попытался ответить на естественный вопрос: почему партийное руководство мирилось со сталинским произволом? «Сталин проявлял полную нетерпимость коллективности… — говорил Хрущев. — Он действовал не путем убеждения, кропотливой работы... а путем навязывания, путем требования принятия его понимания вопроса, и кто этому сопротивлялся или старался доказывать свою правоту, тот был обречен на исключение из руководящего коллектива с последующим немедленным уничтожением».
Хрущев считал, что «жестокая и полезная борьба, которая была проведена партией с троцкистами, зиновьевцами и правыми, была необходима и понятна и здесь Сталин сыграл положительную роль». Но Хрущев высказал сомнение в справедливости методов внутрипартийной борьбы.
Хрущев не собирался ограничиваться только довоенной историей страны. Для него не менее важна была оценка роли Сталина в войне, в событиях послевоенного времени. Оценки Хрущева пристрастны, факты часто не проверены, это экспромты, рожденные личными тревогами, в них много от того соперничества между советскими лидерами, которое появилось в последние годы жизни Сталина и сохранилось при «коллективном руководстве». Стенограмма Хрущева сумбурна, он перескакивает с одной темы на другую, не пытается выдерживать хронологию событий. Однако своя логика у Хрущева есть. Это стремление возложить вину за все плохое в прошлом на Сталина и Берию и тем самым реабилитировать коммунистическую партию, реабилитировать идеи социализма и коммунизма и советский режим в целом.
В своем варианте доклада Хрущев создал карикатурный портрет Сталина в дни Великой Отечественной войны, мало соответствовавший реальности. По мнению Хрущева, Сталин оказался совершенно неспособным к руководству армией и страной в начале войны, целый год не подписывал приказы. На Сталина Хрущев возлагал ответственность за неподготовленность к войне, за окружение частей Красной Армии под Киевом в 1941 г., под Харьковом в 1942 г.
«Ленинградское дело», «Дело врачей» — во всех случаях ответственность за эти политические процессы недавнего прошлого Хрущев возлагал лично на Сталина.
Важно и то, что в своем варианте доклада Хрущев не ограничивался установлением ответственности Сталина, он напрямую подводил к тому, что ответственность за преступления прошлого разделяют люди и ныне входящие в высшее политическое руководство страны.
Обличая репрессии недавнего прошлого, Хрущев метил в Маленкова, который в последние годы жизни Сталина отвечал за деятельность карательных органов. Маленков и его люди оказывались ответственными за преступления Сталина. Окончательная схватка за власть между Маленковым и Хрущевым приближалась, и Хрущев на пути к этой схватке постепенно отнимал у Маленкова не только полномочия, но и его авторитет.
Продиктованный Н. С. Хрущевым текст лег в основу его «секретного доклада», прочитанного в последний день работы съезда — 25 февраля 1956 г. Существует предание, что непосредственно перед выступлением Хрущев двое суток дорабатывал текст будущего доклада вместе с секретарем ЦК КПСС Д. Т. Шепиловым. Именно подготовленный ими последний вариант Хрущев и зачитывал на съезде, изредка отрываясь от написанного. Если быть точным, то сам съезд практически уже закончился, повестка съезда, известная делегатам, была исчерпана, прошли выборы в ЦК КПСС.
Доклад на ХХ съезде для абсолютного большинства делегатов был неожиданным. Он стал настоящим потрясением. Зал слушал его молча, в полной тишине. После окончания доклада не было аплодисментов. Только несколько хлопков раздалось в длинном зале Большого Кремлевского дворца. А потом начинаются исторические загадки. Как отмечают издатели доклада, ход закрытого заседания не стенографировался. После окончания доклада было решено прений по нему не открывать, ознакомить с содержанием доклада партийные организации (без публикации в печати).
Для его подготовки потребовалось время. Первого марта 1956 г. был представлен проект уже произнесенной (!) речи для окончательного редактирования и согласования с членами и кандидатами в члены Президиума, секретарями ЦК. Кроме того, вставлены ссылки на «источники» — работы Маркса, Энгельса и Ленина, без которых доклад на съезде КПСС был немыслим. Пятого марта Президиум ЦК принял постановление «Об ознакомлении с докладом тов. Хрущева Н. С. “О культе личности и его последствиях” на ХХ съезде КПСС», где указывалось:
«1. Предложить обкомам, крайкомам и ЦК компартий союзных республик ознакомить с докладом тов. Хрущева Н. С. “О культе личности и его последствиях” на ХХ съезде КПСС всех коммунистов и комсомольцев, а также беспартийный актив рабочих, служащих и колхозников.
2. Доклад тов. Хрущева разослать партийным организациям с грифом “Не для печати”, сняв с брошюры гриф “Строго секретно”».
Следовательно, между произнесением речи (25 февраля) и переработкой, редактированием и утверждением этого текста (5 марта 1956 г.) прошло более недели.
Итак, в партийных организациях СССР читали уже отредактированный, правленый вариант доклада Хрущева. Что читал и говорил Хрущев делегатам ХХ съезда, достоверно неизвестно. Установить степень соответствия печатного текста доклада Хрущева и его устного выступления не представляется возможным, так как пока не выявлена магнитофонная запись выступления. Учитывая склонность Н. С. Хрущева к импровизации, можно предположить, что его выступление содержало и другие дополнительные сведения.
Последствия выступления Хрущева для общественного сознания переоценить трудно. Впервые была осуществлена беспрецедентная акция — практически все население страны было ознакомлено с докладом.