«Мир оставляю вам, мир Мой даю вам; не так, как мир даёт, Я даю вам. Да не смущается сердце ваше и да не устрашается. Вы слышали, что Я сказал вам: “Иду от вас и приду к вам”. Если бы вы любили Меня, то возрадовались бы, что Я сказал: “Иду к Отцу”, — ибо Отец Мой больше Меня. И вот, Я сказал вам о том, прежде нежели сбылось, дабы вы поверили, когда сбудется. Уже немного Мне говорить с вами, ибо идёт князь мира сего, и во Мне не имеет ничего. Но это сбудется, чтобы мир знал, что Я люблю Отца и, как заповедал Мне Отец, так и творю. Встаньте, пойдём отсюда» (Ин. 14:27–31).
Стих 27. Иисус вернулся к тому, что говорил в начале главы 14, когда ободрил учеников. Он сказал им: «Мир оставляю вам». «Мир» (эйрэнэ) является переводом еврейского слова шалом, которое до сих пор используется как еврейское приветствие (20:19, 21, 26) и как прощание. Здесь, как и в 16:33, Иисус использует его в качестве прощального обращения; но оно выходит за пределы обычного прощания. «Мир», о котором говорил Иисус, был Его миром, и этот мир Он оставлял Своим ученикам. Глагол афиеми, переведённый здесь как «оставляю», означает «завещать». Этот мир был прощальным даром Иисуса Своим ученикам. То, что Иисус назвал Своим «миром», было намного глубже и намного продолжительнее, чем любой другой мир в приветствии или прощании. Этот мир Христа может царить в сердце человека (Кол. 3:15); это тот неподдающийся разумению мир, который направляет сердца и умы тех, кто во Христе Иисусе (Фил. 4:7).
Сказав о том, что Он завещает Своим ученикам мир, Иисус продолжил: «Мир Мой даю вам; не так, как мир даёт, Я даю вам». Мир Иисуса отличается от того, что в этом мире, следующим: (1) Мир, который предлагает этот мир в виде приветствия или прощания, это просто слова, которые не гарантируют того, что так и будет. Мир Иисуса глубже и долговечнее. (2) Более того, мир, о котором говорил Иисус, не зависит от обстоятельств. Знаменитый Pax Romana («Римский мир»), достигнутый первым Римским императором Августом, поддерживался и обеспечивался мечом. Мир, который давал Иисус, не зависел от силы оружия; наоборот, он приобретался через невинного Человека, убитого «руками беззаконных» (Деян. 2:23). (3) Далее, в отличие от мирского понимания мира, подразумевающего отсутствие конфликта и войны, мир Иисуса может существовать и среди потрясений и опасностей. Позднее Иисус напомнит ученикам, что мир будет ненавидеть их (15:18), что их будут преследовать и гнать (16:33). Мир, который даёт Иисус, это внутренний мир, спокойствие, изгоняющее из сердца всякий страх и тревогу. Андреас Кёстенбергер передаёт суть этого мира, говоря: «Как вскоре это показал Иисус, Его мир — это не отсутствие неблагоприятных обстоятельств, а скорее спокойствие и самообладание в вере перед лицом бедствий».
Мир, который Иисус оставил Своим ученикам был тем, в чём они так сильно нуждались, чтобы облегчить их встревоженные сердца и устрашённый дух. Поэтому Иисус сказал им фактически то же, что и в 14:1: «Да не смущается сердце ваше» и добавил: «И да не устрашается». Ф. Брюс отмечает, что в Своей Прощальной беседе Иисус «не только дал ученикам Свой “мир”, но также Свою “любовь” (15:9, 10) и Свою “радость”» (15:11). И далее пишет:
«Когда мы вспоминаем, что любовь, радость и мир являются первыми тремя благословениями плода Духа в Гал. 5:22, то можем лишь удивляться, не образовали ли эти три отдельную триаду в раннехристианской мысли, подобную вере, надежде и любви».
Стихи 28, 29. Иисус повторил сказанное ранее в 14:3, что хотя Он идёт от них, Он придёт к Своим последователям снова. Ученики были глубоко взволнованы и встревожены этими словами, и должны были бы обрадоваться, услышав Его обещание вернуться. Иисус слегка упрекнул их: «Если бы вы любили Меня, то возрадовались бы, что Я сказал: “Иду к Отцу”, — ибо Отец Мой больше Меня». По мнению некоторых комментаторов, эти слова являются нежным, полушутливым упрёком и что Иисус не сомневался в любви учеников. Пожалуй, лучше трактовать фразу «если бы вы любили Меня» как намёк на то, что они не любили Иисуса так, как должны были бы. Подлинная любовь со стороны учеников заставила бы их радоваться, а не скорбеть. У того, кто любил Иисуса настоящей любовью, было, как минимум, две причины, чтобы радоваться: Иисус возвращался к Своему Отцу, и Отец был более великим, чем Иисус. Ученики должны были бы радоваться возвращению Иисуса к Отцу, потому что Его уход и последующее возвращение к ученикам обернутся для них и для других людей величайшими благословениями. Рэймонд Браун так передаёт суть этих слов:
«…Его уход означает, что дело, порученное Ему Отцом, завершено. Теперь Он прославится той славой, которая была у Него и Его Отца ещё до сотворения мира. Это и есть причина для радости учеников, ибо, когда Иисус прославится, Он прославит и Своих учеников, даровав им вечную жизнь [17:2]».
Вторая причина для радости со стороны учеников заключалась в том, что Отец, который послал Иисуса с особой миссией, был более великим, чем Иисус. Иными словами, это означало, выражаясь словами Джордж Бизли-Мюррея, что «всё под контролем». Он отмечает, что Бог продолжал осуществлять Свой план даже во время ужасных событий, которые вскоре должны были произойти, и ученики должны были быть уверенными, что Он сделает то же самое и «для них в час их испытаний». Если рассматривать фразу «Отец Мой больше Меня» в этом контексте, то смысл её очевиден; однако её часто вырывают из контекста, используя как аргумент в пользу арианства (учение, названное по имени его основателя Ария, жившего в начале четвёртого века) о том, что Иисус был творением и потому не обладал божественной природой. Ранее в Ин. 10:30 Иисус уже говорил о том, что Он и Отец — одно; и, хотя в том отрывке был сделан акцент на Божьей защите, стих в целом указывал на единую сущность Иисуса и Отца. Фразу «Отец Мой больше Меня» можно понимать двояко. (1) В данном стихе акцент сделан не на божественности Сына, а на человеческой природе Иисуса. Иисус оставил славу, которая была у Него с Отцом до сотворения мира (17:5), и принял плотской облик (1:14; см. Фил. 2:5–11). Очевидно, что в контексте этого состояния Сына Отец был более великим. Теперь Он должен был вернуться к Отцу; и если ученики истинно любили Его, то они должны были бы радоваться Его возвращению «домой», вместо того чтобы думать только о своём положении. (2) В Евангелии от Иоанна неоднократно говорилось о Божестве, о подчинённости Сына Отцу в плане Личности, но не природы или цели. Иисус пришёл не для того, чтобы исполнить Свою волю, но волю Отца (6:38); Он говорил слова Отца и делал дела Отца (5:36; 14:10); Он был послан в мир Отцом (5:23).
Как и в 13:19 в связи с предательством Иуды, Иисус сказал в 14:29: «И вот, Я сказал вам о том, прежде нежели сбылось, дабы вы поверили, когда сбудется». Здесь снова подчёркивается, что Иисус знал обо всём, что произойдёт; эта тема будет вновь звучать в 16:4; 18:4 и в 19:28. Хотя тогда ученики не могли полностью понимать того, что говорил им Иисус, позднее они вспомнят сказанное Им о грядущих событиях. Понимание Его всезнания укрепит их веру в Иисуса.
Стихи 30, 31. Слова Иисуса «Уже немного Мне говорить с вами» не означают, что Его прощальная беседа с учениками подошла к концу, а скорее указывают на Его неминуемый арест и распятие. Скоро Иисус уже не будет учить их, потому что «идёт князь мира сего». Хотя в то время к Нему приближался Иуда с солдатами, Иисус говорил не о них. Они были лишь орудиями в руках сатаны. Иисус подчеркнул, что приближался именно сатана, правитель этого мира. Фраза «И во Мне не имеет ничего» по-гречески звучит очень сильно и выразительно за счёт двойного отрицания (оук … оуден). Эта фраза «является устойчивым выражением в еврейском языке, которое обычно использовалось в юридическом контексте в значении “он не имеет прав предъявлять ко мне какие-либо претензии”» (Кёстенбергер). Дьявол не смеет притязать на Иисуса: у него нет никаких оснований оправдывать арест и распятие Иисуса. Иисус не принадлежал этому миру (8:23; см. 17:11; 18:36), не был повинен ни в одном грехе (8:46; см. Евр. 4:15). Если бы Иисус был виновен в каком-либо грехе, дьявол мог бы притязать на Него как на своего. Тогда бы Его смерть была бы заслуженной, и дьявол бы торжествовал. Но Иисус был безгрешным и ни в чём неповинным, и добровольно принял смерть. Таким образом Он нанёс сатане поражение. Благодаря этому, по словам Иисуса, мир узнает, что Он любит Отца, и что Он творит, как заповедал Ему Отец. Он не дал сатане ни одного основания поступать с Ним по-своему, потому что никогда не грешил. Он противостоял дьяволу и его царству и добровольно отдал Свою жизнь за искупление мира.
Иисус завершает эту часть беседы словами «Встаньте, пойдём отсюда». Несмотря на простоту этой фразу, она стала предметом многочисленных споров.
1. Некоторые комментаторы пришли к выводу, что всё изложенное после 14:31 находится не на своём месте, и на самом деле должно быть в конце Прощальной беседы. Однако эта точка зрения не подтверждается текстуальными данными.
2. Следующее предположение состоит в том, что здесь идёт речь о духовных вещах, а не физических перемещениях. С. Додд предлагает следующий перевод: «Идёт князь этого мира. Он не имеет никаких прав на Меня; но дабы показать этому миру, что Я люблю Отца и в точности исполняю то, что Он велит, — встанем и пойдём ему навстречу!» Отдавая должное воображению автора, эту трактовку сложно признать убедительной.
3. Другие библеисты считают, что Иисус не покидал верхнюю горницу до окончания Своих слов в Ин. 17. Если это так, тогда Иисус пригласил учеников пойти, но поскольку они молча стояли перед Ним, Он продолжил говорить то, что вошло в Ин. 15 и 16, включая молитву из Ин. 17. После этих слов Иисус и ученики оставили верхнюю горницу, вышли из города, и перешли через долину Кедрон, согласно 18:1. Хотя такое толкование даёт возможность Иисусу и ученикам продолжить учение, избегая шумных улиц переполненного города, нам сложно представить их стоящими во время столь продолжительного разговора. Гомер Кент мл. отмечает, что «сложно объяснить, почему Иоанн, работая [над своей книгой] спустя шестьдесят лет после этих событий, счёл необходимым включить в неё эту, казалось бы бессмысленную, фразу».
4. Наиболее логичным представляется объяснение, что на этом этапе разговора Иисус и ученики покинули верхнюю горницу и остальные наставления были сделаны по пути в Гефсиманский сад. Переход через долину Кедрон, вероятно, и был их уходом из города (18:1).
