Строительные работы были ещё в разгаре, когда наша бригада приступила к выполнению боевых задач по обеспечению конституционного порядка в Чечне . Разведка и сапёры выезжали на разминирование основных дорог от фугасов и мин, которые по ночам устанавливали боевики, маскировавшиеся днём под мирных жителей. Их совершенно не волновало то, что на фугасах может подорваться мирное население. За каждый установленный фугас боевики получали деньги. Минирование производилось с завидным постоянством. Сапёрам приходилось ежедневно выезжать на разминирование дорог. Война превращалась в рутину. Каждый день одно и то же. Конечно, такая опасная работа не обходилась без жертв. Бывали случаи подрывов сапёров на свежем фугасе, но нужно отдать должное командованию бригады. Оно сделало всё, чтобы свести такие трагические случаи к минимуму. Спецназу приходилось сопровождать колонны с гуманитарным и военным грузами, так как случались и нападения на колонны или проводили зачистки в ближайших селениях. По слухам у спецов и разведки после зачисток в БТРах оседало много всякого добра, от ковров до японской бытовой техники. Утверждать я этого не могу, но спиртным местного разлива в бригаде они приторговывали, а в нашей палатке появился японский магнитофон. Хотя техникой в бригадном магазине не торговали.
Как-то меня поставили в караул. Я заступил на охрану нашего узла связи. Мой сменщик по караулу Серый предложил мне взять водки, чтоб было не так грустно стоять.
- Где же ты её возьмёшь? У нас сухой закон объявлен и в магазине её, как будто не продают, – поинтересовался я.
- Да здесь можно взять, у разведки. Они после зачистки её столько привезли! У них и коньяк есть. По пять с половиной рублей продают. А водку можно на рубль дешевле взять. Я понял, что денег у него не было, а выпить хотел. Да и я был не прочь расслабиться, поэтому отсчитал ему четыре рубля пятьдесят копеек. Когда менялись, он вручил мне бутылку водки «Родник» местного кустарного производства. В бутылке была одна треть содержимого. «Вот алкаш» - подумал я на Серого. Но не злился. Для того чтобы расслабиться, мне хватало и того, что было.
В караул я больше не ходил. Телеграфисты были привлечены для выполнения непосредственной своей задачи. Поэтому после развода, когда все заступали в наряд или отправлялись на стройку, мы вчетвером: Я, Петля, Дэн и старший сержант Женя Протопопов, с которым мы познакомились ещё в Екатеринбурге в батальоне связи, отправлялись на узел связи, который носил название «Пеленг». Остальные наши знакомые из Ёбурга три сержанта из менбата и Санёк из Узбекистана заключили контракт и чем занимались, я понятия не имел.
Узел связи «Пеленг» расположился рядом с КПП у въезда в бригаду, за кирпичным зданием и огорожен забором из жести. Забор был замаскирован специальной сеткой. На этой территории «Пеленга» располагалось небольшое одноэтажное строение стационарного узла связи, в котором находилось основное телеграфное оборудование с каналами связи для основных направлений через аппарат АРМ (автоматизированное рабочее место) и 3 командно-штабные машины, в одной из которых стоял рулонный аппарат РТА, для связи с удалёнными частями бригады в Урус –Мартане, Гудермесе, станицей Шелковской и четвёртом направлении, которое я уже не помню. В этих населённых пунктах не было возможности поставить современные АРМы, поэтому телеграфное сообщение было по старинке через телеграфные аппараты ЛТА или РТА.
Основные каналы связи были выведены на компьютер. АРМ зашифровывал, отправлял и получал пакеты с данными. Телеграммы набивались в файл, после чего этот файл отправлялся в нужный канал связи. Всё работало как современная электронная почта.
Когда телеграмма приходила на устройство, её нужно было её распечатать на противно скрипящем матричном принтере. Также была возможность живой переписки через каналы связи с адресатом, как в современных мессенджерах по типу viber или telegram. В то время такая система была в новинку и считалась новейшими военными разработками..
Каждой телеграмме присваивался номер, который регистрировался в специальный журнал. Было два журнала: входящих и исходящих телеграмм. В журналах фиксировалось время приёма или передачи телеграммы, адресат и отправитель, а также фамилия телеграфиста, принявшего или отправившего телеграмму.
Для начала меня с Петлёй посадили за ленточные ЛТА и мы набивали тексты телеграмм на ленту. После проверки старший телеграфист, женщина в годах в звании ефрейтора, заправляла ленту в АРМ, отправляла телеграмму по назначению. После того как мы с Петлёй стали сносно справляться со своими обязанностями, нас садили за отдельный компьютер, где мы набирали тексты телеграмм в файлы, которые по локальной сети отправлялись на АРМ. После проверки файлы запуливали по назначению. Я подписывался фамилией старшей телеграфистки, на это она мне сказала:
- А чегой-то ты моей фамилией подписываешься? Так делать нельзя!
- Ну, вы же сейчас находитесь на смене, проверяете и отправляете телеграммы. Я всего лишь вам помогаю, поэтому я ставлю вашу фамилию.
- Так делать нельзя, - категорично заявила она. - Ты автор текста, потому будь добр, ставь свою фамилию.
Урок я усвоил и впредь всегда ставил только свою фамилию. Что касается сержантов Дэна и Протопопа, то у них была обязанность немного другие обязанности. Кроме того, что они набирали тексты, ещё должны были следить за порядком и нами чтобы мы не сделали что-нибудь не то. Связь называлась СПС – специальная правительственная связь, где ошибок и косяков быть не должно.