Уж откуда Ксанка почувствовала в себе столько смелости, ей было неведомо.
Возможно оттого, что Павлюта отнеслась к ней благосклоннее, чем в прошлые их встречи.
Ксанка расправила плечи и важной походкой пошла по дороге.
Тут же услышала за спиной:
— Божечки, окаянная вернулась.
"Повесть об окаянной" 19 / 18 / 1
Ксанка остановилась, посмотрела на сплетниц и произнесла:
— Жить надоело? Я могу устроить иначе. Товарищ Вадим тщательнее проверять вас станет. Уж прятать под крыльцом капусту небезопасно. Мыши испортят. Может лучше отдать?
Женщина побелела и перекрестилась.
Ксанка сказала это всё наобум, сама не понимала, как раскусила сплетницу.
Та взмолилась:
— Бог с тобой, Ксюшенька! Они же всё начисто забирают. А у нас и так ничего не растёт. Сама знаешь. Не говори ему. Я так специально положила, чтобы он пришёл и сам заметил.
Ксанка вдруг засмеялась каким-то страшным смехом, что и спутница сплетницы перекрестилась.
Женщины попятились от Ксанки, а потом и вовсе побежали.
Довольная тем, что хоть как-то проучила сплетниц, Ксанка пошла дальше.
У родного дома остановилась.
Какой-то страх появился вдруг. Побоялась войти. А потом вспомнила, как несколько минут назад была на высоте, тотчас потянула руку к двери. Даже не думала стучаться.
Семейство мирно сидело за столом.
Ася, кажется, стала ещё красивее.
Очень близко к ней сидел комиссар. Он изменился. Стал безусым. Выглядел в глазах Ксанки как подросток. Она даже засмеялась.
Вадим сидел чуть в стороне. Все трое уставились на Ксанку.
Вадим подошёл к ней, еле заметно поклонился и произнёс:
— Неужели хозяйка дома к нам пожаловала. Проходите, не обессудьте. Вот, проверьте, всё чисто. Не шалим, не шумим, грязь не разводим.
— Вадим, — строго произнёс Кирилл Савельевич. — Отчего ты отчитываешься перед ней? Я могу любой дом занять. Вот говори, какой хочешь?
Вадим подошёл к комиссару, положил свою огромную ладонь на его плечо и тихо сказал:
— Уймись маленько. Я поговорю сам. Не нужны мне другие дома. Мне и здесь хорошо.
Ася убрала руку брата с плеча Кирилла и произнесла:
— Он прав. Отчего такие почести?
Вадим махнул рукой, опять подошёл к Ксанке.
Взял её за руку и сказал:
— Выйдем? Не дадут нам тут объясниться.
Ксанка кивнула.
Но не торопилась выходить. Тоскливо смотрела на комиссара. Изменился он сильно. А глаза стали такими, как будто и жизни в них нет. Он и смотрел на неё так, будто и не понимал, кто перед ним.
Понимала Ксанка, что не обошлось тут без колдовства, но сделать ничего не могла.
Только взгляд Аси был чистым и чрезмерно смелым. Она смотрела на Ксанку так, словно царица смотрит на слугу. И от этой надменности Ксанку бросало в дрожь.
«Сдался ей Кирилл, — думала она про себя. — Ей бы мужичка покрасивее. Сама-то вон какая. Царица…»
Ксанка и не заметила, как оказалась на улице.
Вадим так и держал её за руку, при этом шептал на ухо:
— Ну и зачем ты пришла? Мало тебе сплетен? Добавить нужно?
— Соскучилась, — ответила Ксанка. — Ты же забыл про меня, вот и скучаю. Думаю, пора навестить, показаться, что жива, здорова. А у вас тут свои дела, оказывается.
— Ну да, — кивнул Вадим. — Все при деле. Крутимся как можем.
Ксанка усмехнулась.
— Не ожидала, что ты будешь страх на людей нагонять.
— Жизнь такая, — Вадим говорил так, будто чувствовал свою вину. — Есть приказ, есть исполнение. А дальше всё по совести.
— По совести? — Ксанка опять усмехнулась. — А она есть у тебя?
— Есть, кивнул Вадим.
Он вдруг привлёк девушку к себе и поцеловал.
От его горячих губ сердце Ксанки стало биться так сильно, что ей как будто не хватало дыхания.
Она стала жадно хватать воздух.
Вадим обнимал её так сильно, что Ксанка почувствовала боль.
— Я не отпущу тебя больше, — шептал Вадим. — Не могу без тебя, но должен. Я знаю, что поступаю подло. Но чем дальше ты сейчас от меня, тем целее наши жизни. Не узнавай ничего, не спрашивай ни у кого. Я всё решу, и нам с тобой улыбнётся счастье. И пусть оно будет коротким. Но каким оно будет! Вся наша жизнь перед тем мигом станет никчёмной.
Ксанка слушала, но была в странном состоянии.
Как они оказались в дровнике, не помнила.
Когда стала ощущать колкое сено на своей спине, как будто очнулась.
Вадим целовал её тело, тяжело дышал и всё шептал:
— Люблю, люблю, люблю…
Ксанка попыталась освободиться, но он не давал. Полностью лёг на неё и придавил собой так сильно, что Ксанка стала задыхаться.
— Когда нечем дышать, человек становится ведомым. Ты отдала мне свою душу. Не рыпайся, милая. У тебя нет другого пути. И не пытайся сойтись с кем-то. Каждый будет повержен мною. Каждый будет думать, что вот оно счастье. Но счастье то будет мнимым. Ты же сама видела как комиссар влюбился.
— Ты чудовище, — прошептала Ксанка.
— Я лучше, — ответил Вадим. — Если ты будешь любить меня, то главное чудовище мы победим. И тогда всё встанет на свои места. Я заберу у тебя нашего сына. Это моя плоть. Он должен быть при мне.
— Не отдам, — запротестовала Ксанка.
— Отдашь… Я и спрашивать не стану. Просто знай, что если он исчезнет, то не паникуй. Он будет под моей защитой. А ты только люби меня.
Вадим поднялся с Ксанки, прилёг рядом и монотонно запел:
— Люби меня всего сейчас,
И жди, когда в заветный час,
Моя душа к твоей душе,
Примкнёт в любовном шалаше.
Люби меня всего сейчас,
И не губи себя за нас.
Настанет миг, настанет час…
Весь мир восстанет против нас.
Но ты люби, люби меня.
За боль, что сделал, не кляня.
Настанет миг, когда у нас
Любви пробьёт счастливый час…
Вадим перестал петь. Ксанка лежала не двигаясь.
— А это ведь я забрал дар у Прошки. Пусть знает, как обижать тебя. Он теперь мешки таскает. Ему поделом. А я когда-никогда рисую. Покажу тебе при случае. А ту картину, что я тогда написал, когда соревновался с ним, мне пришлось сжечь. Уж больно боялась её Ася. Говорила, что ночью из этой картины выходила ты и танцевала.
Ася кричала, просила о помощи.
А я ей предложил потанцевать рядом с тобой. Она разозлилась, и картину пришлось сжечь.
Аська ни в чём не виновата. Прости её. Она твоего мужа охмурила не просто так.
— Ты не изменился, — произнесла Ксанка.
— Я жить хочу как человек… Мне хочется чувствовать боль, страх, радость. Но я не ощущаю всего этого. Я даже любовь к тебе ощущаю иначе, чем ты. Всё может случиться, когда я доведу дело до конца.
Может случиться и так, что я тебя не узнаю при встрече. Но ты меня останови обязательно. И тогда я всё вспомню. Обязательно меня останови при встрече. А ещё лучше поцелуй. И тогда мы навеки будем вместе. Обещаешь мне?
Ксанка не отвечала.
Вадим тоже молчал. А потом резко встал, оделся и вышел из дровника.
— Уходи, — бросил он.
Ксанка поднялась на ноги. Чувствовала себя неважно, её стало сильно тошнить.
Она присела на корточки, стало совсем плохо.
Завалилась набок. Дышала часто, пытаясь унять тошноту.
Как добралась до дома Павлюты, помнила смутно.
Осталась в памяти лишь фраза, брошенная кем-то из деревенских:
— Напилась окаянная…
Продолжение тут
Всем желаю отличных выходных.
Весна спешит на наши улицы, в наши души.
Впускайте её без страха.
Всем любви!
