Азербайджанскую певицу Фатьму Мухтарову называли «лучшей Кармен в Советском Союзе». «А возможно, и за рубежом», – добавляет энциклопедический словарь, и это тот случай, когда оценочное суждение в бесстрастной энциклопедии выглядит более чем уместно.
Оперные дивы первой величины редко появляются на свет в трущобах. Мария Каллас родилась на Манхэттене, мать Джоан Сазерленд сама была певицей, Рената Тебальди – дочь скрипача, Кирстен Флагстад – дирижера. Это объяснимо: чтобы выбрать себе подобное ремесло, нужно не просто очень рано начать учиться, но с младенчества жить в музыке, любить ее и хотя бы немного понимать.
Отец Фатьмы Мухтаровой тоже был музыкантом. Жил он в Персии в городе Урмия, играл на таре, и звали его Аббасом Рзаевым. Впрочем, Фатьма его почти не помнила – и всю жизнь носила фамилию и отчество отчима. По материнской линии предки Фатьмы происходили из западных губерний России (так называемые польско-литовские татары) – наверное, поэтому в ней всегда было так много европейского. Но начиналось все совсем грустно.
МИР И ДОБРЫЕ ЛЮДИ
Шарманка – вещь вовсе не простая технически, недаром для простого люда весьма таинственная. «Небольшой ручной орган без клавиш, приводимый в действие рукояткой», – сообщает Брокгауз, но много ли это объясняет? Исправная шарманка на базаре стоила рубля три, никак не меньше, с запасными валиками – и того поболе. Зато управляться с ней мог кто угодно, включая неграмотного бродягу или ребенка.
Саттар Мухтаров, отчим Фатьмы, как раз таким неграмотным бродягой и был. Семья скиталась по России, добывая средства к существованию – иногда шарманкой, чаще же банальным нищенством. Легенда – жизнь Фатьмы Мухтаровой изобилует ими – гласит, что семилетняя девочка, выгнанная родителями на петербуржские улицы, в какой-то момент от отчаяния затянула в каком-то дворе: «Сухой бы я корочкой питалась, // Холодну воду б я пила, // Тобой бы, мой милый, любовалась // И век довольная была». Пела она, по собственным воспоминаниям, не понимая ни слова – ее русский был отчаянно плох, она просто воспроизвела по памяти где-то услышанное. Сумма, которая прилетела к ее ногам из окон, столь значительно отличалась от тех, к которым привыкла семья, что Мухтаровы сосредоточились на эксплуатации вокальных способностей дочери. Так появилась Катя-шарманщица. И в самом деле, не звать же ее Фатьмой.
В Саратов Мухтаровы впервые приехали, когда Фатьме-Кате было то ли 14, то ли 17 (точная дата рождения Мухтаровой не была доподлинно известна, кажется, даже ей самой). Здесь сначала всё было как обычно: Катя-шарманщица ходила по дворам и «мощным контральто пела «Пожар московский», «Чайку» и другие песни, за что аккуратно получала пятачок, который я передавал ей через форточку». Это пишет в своих мемуарах профессор Саратовского университета Зернов, ставший невольным свидетелем подлинного чуда – превращения бродячей артистки в будущую звезду оперы.
Чуду нужен случай – иначе оно, скорее всего, не произойдет. Во всех городах империи уличные певцы не работали где вздумается – делили сферы влияния, боролись с конкуренцией. На «участке» Фатьмы был дом по адресу: Большая Кострижная, 47, неподалеку от губернского казначейства. Подавали там не то чтобы особенно богато, но жизнь Мухтаровой этот дом изменил кардинально. Среди его обитателей был редактор «Саратовского листка» Николай Архангельский – он-то и написал во вверенном ему издании про удивительную «татарочку», поющую так, что Вяльцевой впору переходить на педагогическую работу.
Саратов всегда был городом меценатским, щедрым. Если саратовцев что-то взволновало, можно было быть уверенным – за деньгами дело не станет. Вчерашнюю бродяжку взял в свой дом инженер Каменский – сын великой русской певицы Марии Каменской и сам неплохой виолончелист-любитель. Впрочем, первый опыт оседлой жизни оказался для Фатьмы неудачным: в семье Каменских она оказалась фактически на положении прислуги. Архангельский, которому это стало известно, пришел в ярость и забрал девочку из не слишком гостеприимного семейства. У него возник другой план: в 1912 году в городе должна была открыться консерватория. Архангельский решил, что Фатьма должна там учиться.
Вот что вспоминает уже упомянутый профессор Зернов: «Помнится, на Масленице в управлении Рязано-Уральской железной дороги устраивался благотворительный «базар» с разными развлечениями и аттракционами, и одному из устроителей... пришла в голову счастливая идея: в «кабаре» устроить эстраду и среди различных других номеров выпустить Катю Мухтарову, но уже не с шарманкой, а с аккомпанементом рояля. Отчиму пришлось уплатить некоторую сумму, в возмещение «убытков». Катю обучили еще нескольким песням... одели ее в немудрый концертный костюм... и она с громадным успехом по несколько раз в день выступала на эстраде. Когда кончился «базар», то не хотелось уже предоставлять отчиму эксплуатировать безусловно талантливую девочку с прекрасным голосом. Компания инженеров предложила отчиму отпустить Катю учиться в консерваторию. Тот заартачился и потребовал довольно крупный выкуп. Чтобы собрать средства на выкуп, был устроен в зале консерватории сборный концерт, в котором выступала и сама Катя. Она опять имела большой успех…» Уже осенью Фатьма Мухтарова стала студенткой Саратовской консерватории.
ЗВЕЗДА ВЗОШЛА
Сказать, что учиться ей было тяжело, – ничего не сказать. Да, голос у нее был, это признавали все. Ей повезло с учителем: Михаил Медведев, первый исполнитель партии Ленского, впоследствии выведет на большую сцену и Лидию Русланову. Медведев много возился с одаренной, но самостоятельной до дерзости студенткой. Фатьма неоднократно «убегала» на гастроли, чему, увы, способствовали ее родители, взявшие на себя функции антрепренеров. В какой-то момент Мухтарову даже хотели исключить из консерватории – но все же оставили, даже дали стипендию.
А еще в этот момент в жизни Фатьмы впервые появился Баку. Во время одной из своих «гастролей» она посетила этот город и даже нашла там спонсора – выдающегося азербайджанского предпринимателя и филантропа Муртузу Мухтарова. Две стипендии – саратовская и бакинская – помогли ей окончить учебу и вообще остепениться. В 1914 году Фатьма выходит замуж за молодого саратовского адвоката Александра Малинина. И практически сразу же – в Москву, рвать с провинциальной жизнью, с дикими гастролями под родительским «менеджментом».
Ее целью был театр Зимина – главная частная опера России, детище выдающегося театрального организатора Сергея Ивановича Зимина. Сын миллионера-старообрядца Зимин – примечательная фигура в истории русской культуры последних предреволюционных лет. «Утомленный величием Большого» (как писал о нем современник) Зимин задумал создать в Москве новую оперу – классическую по сути, но свободную от бюрократической позолоты императорских театров. Удалось это ему в полной мере: не только продюсер, но и крупный педагог, он тщательно собирал таланты со всей России и растил из них профессионалов. Так, абсолютное большинство русских оперных певцов того времени были совершенно никудышными артистами. То есть петь они могли, и даже хорошо, но играть на сцене не умели совершенно. Жестикуляция, мимика, умение носить сценические костюмы, фехтование, наконец, – всё это за пределами столичных театров считалось необязательным, и всему этому у Зимина учили, не жалея времени и сил.
Первое, с чем столкнулась Фатьма Мухтарова у Зимина, – испанский язык: антрепренер сразу разглядел в ней, по-восточному яркой и сверхтемпераментной, Кармен, но петь эту партию, не будучи погруженным в культурные реалии оперы, совершенно невозможно. И вот Фатьма учит испанский (хотя петь предстоит по-русски), осваивает кастаньеты и сценическое движение. Ведущие зиминские примы Петрова-Званцева и Кузнецова-Бенуа стали ее наставницами (первая, кстати, была выдающейся Кармен). Первую «Кармен» для Мухтаровой ставил великий Комиссаржевский.
Было у Зимина еще одно правило: ни один новичок, каким бы грандиозным талантом он ни обладал, не мог сразу выйти в главной партии. Массовка, второстепенная роль – а там посмотрим. У Мухтаровой таким эпизодом стал ввод в оперу Серова «Юдифь». Олоферна пел Шаляпин. После спектакля главная русская оперная звезда сказала Фатьме: «Голос есть, поставлен прекрасно, надо идти и работать на сцене! Если есть способности артиста – будет большой толк, если нет – так научиться этому нельзя».
Судя по всему, «способности артиста», имевшиеся у Мухтаровой, Шаляпина удовлетворили: молодая прима пела с Федором Ивановичем не только в «Юдифи», но и в «Жизни за царя», «Борисе Годунове», «Фаусте» (любопытно, что в «Жизни за царя» и «Годунове» пела она «мальчиковые» партии – Вани и царевича Федора). Партнером Фатьмы Мухтаровой был и Леонид Собинов.
ГОРДОСТЬ И ПРЕДУБЕЖДЕНИЕ
Оперу Зимина национализировали сразу после революции. В жизни Фатьмы Мухтаровой началась эпоха скитаний по театрам Советского Союза. В сущности, для выросшей в дороге девочки в этом не было ничего нового. Где она только не работала в то время: Астрахань и Саратов, Ростов и Харьков, Одесса и Киев, Тбилиси и Свердловск, Пермь и Казань. Был даже один сезон в Большом театре (пела Любашу в «Царской невесте» и любимую Кармен) и один – в Баку. В городе, где всё должно было казаться родным, но пока не получалось, не складывалось. И снова – Харьков, Свердловск, Ленинград.
На родину предков Фатьма Мухтарова окончательно переехала в 1937 году, чтобы стать примой Театра имени Ахундова. Она поет Кармен – в том числе, единственная в мире, на азербайджанском языке – и графиню в «Пиковой даме». Хорошо запомнили бакинцы и страшные очереди на «Низами» Афрасияба Бадалбейли, где Фатьма Мухтарова пела Азру. Из современного репертуара – выходила на сцену в «Броненосце «Потемкине» и «Орлином бунте». Ее статус лучшей Кармен Советского Союза был по-прежнему бесспорен. Лемешев писал ей так: «Меня всегда очень увлекало ваше сценическое и вокальное мастерство. Весь зрительный зал с каким-то особенным, затаенным дыханием всегда следил за вами, жил вместе с вами жизнью ваших героинь».
Проститься со сценой в ставшем родным Баку народная артистка Азербайджана не захотела: слишком тягостным был бы последний выход на сцену Театра имени Ахундова. Уехала в Тбилиси, спела, разумеется, свою любимую героиню. Было ей всего 60 – и Фатьма Мухтарова стала педагогом. Работала и в родном театре, и, так сказать, для души. Но в последнем случае занималась только с теми артистками, которые могли и хотели спеть «Кармен».
Читайте еще:
Любовь и разлука: журналистка Надежда Исмайлова о Баку своей молодости
У портрета женское лицо: художница Ваджия Самедова
Текст: Федор Шилов
Коллаж: Сергей Снурник