Дисклеймер: У всего, что меня бесит, есть название. Меня бесят кинокритики. С умными лицами. Вечно ноющие. Бесполезные. Если они пытаются быть полезными – еще хуже. Меня бесит то, что кинокритики рассказывают о других. Бесят термины, которые они используют. Всякие, повторяющиеся. То, что они обожают сочинять рецензии. Рецензии, в которых они на белом коне. Всех, кто попроще, они презирают. Впрочем, те, кто попроще, меня тоже бесят.
Я не слишком увлекаюсь кинематографом, особенно в последнее время, но Соррентино - один из тех режиссеров, которые меня очень интересуют. После того, как я открыл для себя "Молодого папу" я стараюсь хотя бы иногда посматривать какие-то его фильмы и становиться чуть-чуть менее быдлом. И уж роман от Соррентино я вообще считал себя обязанным прочитать.
А вот кто меня совсем не интересует это попсовые "критики", выезжающие на общих терминах, но видимо имя Долина на обложке повышает продажи процентов на тридцать. Можно было, конечно, просто пропустить его предисловие, но это и в половину не так весело, к тому же мне было бы не о чем сейчас рассказать. Но обо всем по порядку.
Сам роман
Растекаться мыслью на тему характерной манеры Соррентино, на тему его сюжетов и его идей можно было бы с этой строки и до следующего утра, хотя все важное о книге выражается коротко и просто, и мне, хочется верить, получится это уместить в пару абзацев.
Тони Пагода - успешный и знаменитый поп-певец восьмидесятых годов. Он употребляет наркотики, изменяет жене, стареет и ненавидит практически все в этой жизни. А еще один раз встречается с Френком Синатрой, потом бросает все, уезжает в Бразилию и возвращается обратно в Италию только семидесятилетним стариком. Об этом, в общем-то говоря, вся книга, но конечно же она совсем не о том. А о тех наблюдениях, которые Тони делает, глядя на жизнь. О совершенно прозаических наблюдениях, лишенных красоты, лишенных даже особенной наблюдательности, и высказанных в той непосредственной форме, которая приходит ему сразу по мере письма. Когда он преподает свой "первый урок соблазнения", который так и не будет продолжен вторым и третьим, он делает это не потому, что сам Тони или автор хочет нас обмануть или сыграть на ожиданиях. А только потому что ему показалось забавным и уместным высказать свою мысль в форме урока.
Забавность и уместность - две вещи, характеризующих, может быть, роман полностью. Все, что в нем происходит, забавно, потому что в жизни запоминаются по большей части забавные случаи, и все это уместно, как уместно все в человеческой судьбе. Поэтому единственный неожиданный сюжетный поворот шокирует не как искусно выстроенная развязка детектива, а как часть той судьбы, которая к этому событию привела и развивалась дальше.
Есть такие авторы и такие темы, к которым нужно подходить сложно, которые не терпят простого обращения и от прямоты высказывания становятся скорее пошлыми, чем ясными. А есть те, кто выстраивает открытые, на грани с примитивизмом отношения с читателем, с предметом повествования, с мыслями, которые нужно высказать и которые высказываются без подбора слов, так, как о них и хочется сказать. "Правы все" роман откровенно второго типа, и все-таки, когда в самом конце речь доходит до действительно важных и волнующих вещей вроде смерти, хода времени и его изменчивости, он воздействует так сильно, как не может ни одно философское учение. Потому что в жизни есть правда и в жизни есть те оттенки, о которых иногда нужно напоминать самыми простыми словами.
ПрЕдИсЛоВиЕ дОлИнА
Ну а теперь поговорим о, несомненно, главной части русского издания. Вообще издавать Соррентино с каким-нибудь долинским паразитом внутри это, насколько я понимаю, традиция от которой нельзя отказаться. Сценарий "Молодости" выходил книгой с его послесловием, в "Правы все", чтобы вы не дай бог не успели сформировать мнение и заметить, какую вам рассказывают чушь, впихнули предисловие. Плохо даже не то, что кинокритику предлагают рецензировать книгу, хоть и режиссера, плохо то, насколько неприкрыто бездарно Долин это делает.
Когда книга еще только началась, а читатель не успел опомниться и привыкнуть к потоку мыслей, эмоций, воспоминаний и мизантропических максим его героя – неаполитанского поп-певца Тони Пагоды, – тот внезапно решает прервать свой и без того беспорядочный рассказ, чтобы преподать нам «первый урок соблазнения» (это одна из многочисленных обманок романа – никакого второго урока не предвидится). «У вас в запасе одно оружие – зато такое крутое и мощное, что горы сдвинет. Это оружие – слово, – сообщает он, добавляя чуть ниже: – Двигатель соблазнения – блеф».
Вот с такого утверждения начинается этот гениальнейший анализ текста, и он характеризует все происходящее дальше. Во-первых, мы пользуемся умными словами (мизантропические максимы, даааа, это же единственный способ сказать о цинизме Тони). Во-вторых, мы во всем предполагаем сложную литературную игру, просто потому что слышали, что такое может быть (поэтому указание "первый" в уроке соблазнения это непременно обманка, а не просто сигнал того, что Тони, в общем-то, не особо следит и не возвращается к тому, что уже написал). В-третьих, мы пытаемся выцепить совершенно случайную цитату и навязать ее как скрытую в тексте позицию автора.
По такому нехитрому принципу вы любого автора сделаете элитарным, с претензией на непонятость плебсом, на то, что в его высказываниях содержится куда больше, чем кажется на первый взгляд, ведь это помогает доморощенному критикану почувствовать себя исключительным. Поэтому ничего удивительного, что в итоге у Долина выходит, что эдакий загадочный и скрытный Соррентино, "еще не готовый к финальной честности", для которого главный герой - "его персональный эскейп" (не знаю как для вас, для меня вот герой обычно персональный энтер). Поэтому мы, оказывается, не можем доверять Тони Пагоде в вопросе размера бразильских тараканов, потому что он ведь "НеНаДеЖнЫй РаСсКаЗчИк"! Долин сыпет терминами, которые где-то когда-то подцепил (ведь в любом повествовании от первого лица критически важен ненадежный рассказчик, правда?), красивыми и пустыми выражениями, эпитетами, обрывочными указаниями на фильмографию, и, говоря все это, он в итоге не говорит ничего, разве что "ах, посмотрите, а я еще и в разбор книг умею!". Вот только, к сожалению или к счастью, в разбор книг он точно не умеет.