Ранее утро. Боевики укрорейха пошли в дерзкое, но самоубийственное контрнаступление на Запорожском направлении. Максим со своей группой снабжения ЧВК как раз находился в районе Орехово, - приехали за снарядами и вовсю осуществлялась отгрузка, когда раздались первые артиллерийские взрывы. Максима это не особо волновало, поскольку склады всё же находились условно в тыловой зоне, да и в парнях он не сомневался, поскольку на рубежах стоял армейский спецназ. Не прекращая артобстрела, пехота врага на БТРах и БМД, при поддержки пяти танков, начала атаку. Плотно работали по двум позициям и даже сумели поднять в воздух остатки своей авиации. Заработали РСЗО и миномёты. Дело приобретало скверный поворот.
Группа Максима отвела колонну дальше от линии соприкосновения. Бойцы вызвались помочь спецназу и Максим, который после плена и госпиталя в боях не участвовал, вдруг снова ощутил азарт. Вся снаряга и стрелковое оружие у них были с собой. Экипировавшись, отряд запрыгнул в УАЗиковские пикапы и выдвинулись на одно из направлений.
Работа в спецназе была чётко отлажена. На позициях уже засвистели пули и всем стало ясно, что это не просто разведка боем, когда противник наскакивает и тут же отступает, сейчас враг серьёзно идёт к прорыву. Как они подошли так близко и через кого прошли? Не было времени отвечать на эти вопросы.
Командиры распределили бойцов по позициям. Начался ответный обстрел из миномётов. Спецы запустили несколько дронов, чтобы сориентироваться и передать координаты противника другим позициям. Удалось засечь передвижение националистов. Впереди показались пять танков, которые уже прошли первую линию обороны, не встретив сопротивления. Спецназ начал плотно работать по танкам ПТУРами, а к тому времени в воздух уже поднялась российская авиация, которая смела укрорейхские «летаки» и работала по наступающим силам врага.
Неожиданно в тыл группы, в которой был и отряд Максима, заехали четыре БТРа ВСУ. Двое спецов начали работать из ПТУРов по ним, Максим и его команда таскали к ним ракеты, а также отработали гранатомётами по живой силе врага. Менять позиции было уже поздно, отстреливались с этих под плотным огнём противника. Работа из ПТРК оказалась успешной, – первые ряды были смяты, на них накатились вторые и тоже поймали заминку и, не понимая, что делать дальше, начали откатываться назад под ударами российской артиллерии, неся огромные потери.
Бой закончился стремительно, как и начался, Максим даже не успел войти в раж, поскольку и врага-то толком не успел разглядеть – всё было в дыму от горящей техники, который в безветренную погоду окутал своими клубами почти всю линию боя.
Среди российских бойцов потерь не было, троих ранило осколками, но жить будут.
В отместку и в бессильной злобе нацисты ещё до полудня хило обстреливали позиции спецназа, однако, по всей видимости, боеприпасы были на исходе. Собирать тела украинских погибших, по своему обыкновению, никто не собирался, и они остались лежать в весенней плодородной грязи Незалэжной. Но Максим этого уже не знал и не видел, – к полудню их гружёная колонна подъезжала к Мариуполю, откуда, после недолгой остановки, они должны были выдвинуться в сторону Бахмута.
Как выяснилось, в Мариуполе служил земляк, которого Максим знал ещё со школы. Он был командиром одного из расчётов РЭБ и часто выезжал на линию боевого соприкосновения. В Мариуполе снимал квартиру и сожительствовал с украинкой, которая за скромную плату выполняла работу по дому, готовила и ходила на рынок. «Я первую неделю, как взял её к себе, спать боялся, пистолет держал под подушкой, - рассказывал Саня, - дикая какая-то, по-русски принципиально не разговаривает, на мове своей шпарит. Спрашиваю её: «Чего приехала сюда, раз москалей ненавидишь?». Отвечала, что сама с Кировограда, работы нет, брата и отца забрали на войну, где они и пропали без вести, выплаты прекратились, а дома мать больная осталась, слышала, что русские солдаты щедро платят, а, как говорят европейцы, «деньги не пахнут». В Европу уехать не смогла – денег нет, языков не знает, образования нет. С подругой приехали в Одессу, откуда перебрались в Мариуполь. Случайно как-то с ней пересеклись, ну, и завертелось, мужик-то я не женатый».
Вообще Саня много чего ещё рассказывал. И про то, что по городу лучше в одиночку не ходить, алкоголем не напиваться и ночами в такси в одиночку не ездить. Были случаи, когда таксисты и проститутки убивали и грабили командированных. Максим, вспоминая своё прошлое происшествие с таксистом, охотно ему верил.
Максим покидал Мариуполь со смешанными чувствами: с одной стороны город жил надеждой, залечивал раны и благодаря России постепенно «русифицировался»; с другой же стороны очень многие «кастрюлеголовые», которым годами промывали мозги неофашистской идеологией, россиян тут тихо ненавидели, таких называли «ждунами» и среди них было много тех, кто тайно работал на ВСУ, передавая координаты передвижений военных колонн и места дислокаций частей и пунктов дислокаций. Максим сидел на пассажирском сидении в кабине головного КАМАЗа и размышлял о том, как далеко они смогут зайти в этой войне, дойдут ли до Киева? А может и до Львова? А может и дальше? Что их ждёт впереди? Вернётся ли он домой?
Тогда ещё Максим не знал, что уготовила ему судьба и какие испытания выпадут на его долю и долю его страны, которая впервые после Второй Мировой Войны глобально переписывала правила международной политики и Максим, сам того не подозревая, стал частью этого механизма, впрочем, как и каждый житель России…