Хозяйка дома, где остановились наши бригады, узнав о том, что мне предстоит добираться до Качуга своим ходом, любезно предложила мне одну из трёх своих лошадей. Я должен был доехать на ней до ближайшего эвенкийского стойбища и оставить там. Эвенки спустя несколько недель должны кочевать на север и приведут лошадь обратно в Мунок. «Вдоль реки тропа, по ней и следуйте. Мимо стойбища не промахнётесь», – дала мне напутствие хозяйка.
Ранним утром я выехал по указанной тропе и уже во второй половине дня прибыл на стойбище. Меня тепло встретили и заверили, что обязательно вернут лошадь владельцу.
Я подошёл к реке, там совсем ещё маленькие эвенки ловко ловили хариус. Я попросил у них удочку. Мне, улыбаясь, вручили её и тут же обступили со всех сторон. Считая себя опытным рыбаком, я нисколько не смутился пристального внимания и закинул снасть. Хариус не заставил себя долго ждать – сразу взял приманку, однако я попытался подсечь его чуть раньше, чем следовало. На мою неудачу дети ответили дружным смехом. Вторая и третья попытка также не увенчались успехом. Ребятня дружно смеялась надо мной. Их, вероятно, веселил тот факт, что взрослый мужчина не способен обхитрить маленькую глупую рыбу. Наконец, мне повезло, и я вытащил на берег хариуса грамм на триста. Самый старший из ребят взял удочку и принялся таскать рыбу одну за другой. За короткое время он поймал с десяток штук, показывая мне, как необходимо правильно подсекать и вываживать хариуса. Наука была несложная, но у меня не получалось так сноровисто рыбачить. Тем не менее, поймав ещё несколько крупных хвостов, я был вполне доволен уловом. Хариуса я решил взять с собой, для этого круто посолил его в своём котелке.
Утром следующего дня я покинул гостеприимное стойбище и отправился пешком таёжной тропой до следующего населённого пункта Шевыкан (если правильно я запомнил его название). К полудню мне удалось подстрелить гуся на небольшом таёжном озере. Этот гусь был лёгкой добычей, так как оказался весенним подранком. Он не мог встать на крыло и улететь со своей стаей. Обременённый трофеем и солёной рыбой, которую так и нёс в котелке, я протопал ещё несколько километров.
Ветер донёс до меня запах дыма, и, немного поразмыслив, я принял решение найти костёр, а следовательно, и людей, которые должны были быть рядом. Свернув с тропы, я довольно быстро обнаружил следы длительного пребывания таёжников. Пройдя ещё несколько сот метров, я вышел к месту, где, как оказалось, затаборились геологи. Они обрадовались моему появлению и пригласили в свой лагерь. Мне очень знакомо чувство радости, когда во время длительного пребывания в тайге встречаешь постороннего человека. Новый знакомый всегда принесёт какие-нибудь известия и разбавит однообразие полевой жизни свежими впечатлениями.
Отряд состоял из двух инженеров и трёх рабочих. В их задачу входило исследование района на предмет наличия золота и других полезных ископаемых. Они собрали изрядное количество образцов разных пород и минералов, которые уже сортировали и готовили к транспортировке.
Приготовив добрый ужин, мы уселись за стол. Один из геологов достал спирт и разлил его по кружкам. Солёный хариус оказался весьма кстати. Мы выпили за содружество наших профессий. Мне показали топографическую карту, которой пользовался геологический отряд, и выразили благодарность за её точность и основательность. Я, конечно, был рад тёплым словам, но ответил, что конкретно к данной карте не имею никакого отношения. «Какая разница! Ты советский топограф, и карта советская – значит, определённое причастие к ней имеешь!»
Геологи рассказали, что уже второй год ведут изыскания в этом районе и на следующий полевой сезон имеют грандиозные планы. Ожидается проходка шурфов и разведочных канав, поэтому на этой территории будут работать несколько отрядов. «Мы здесь уже обжились немного, приготовили, так сказать, плацдарм», – не без гордости говорили они.
Устроились геологи и правда неплохо. Две большие армейские палатки находились в центре их лагеря. Одна была жилая, другая оборудована под полевую лабораторию, где определяли свойства и характеристики исследуемых пород и минералов. Рядом с кострищем располагался балаган, который выполнял роль столовой, где мы ужинали. Имелись коптильня, в которой впрок заготавливали мясо и рыбу, а также небольшая печь для выпечки хлеба. Печка была сложена из гольцов, доставленных с ближайшей реки. Сруб примерно три на три метра выполнял роль бани, в которой легко помещались два человека. Немного странно было видеть таёжный огород, который представлял собой грядки лука, чеснока, свеклы и репы. Особой гордостью геологов был ледник – яма с массивной крышкой. В неё весной натаскали лёд и хранили там добытое мясо и пойманную рыбу.
Я похвалил моих новых знакомых за хозяйственный подход к делу организации полевого лагеря и сказал, что топографы о таких условиях могут только мечтать. Как правило, они завтракают в одном месте, а ужинают в другом. Кочевая жизнь не даёт возможности для основательного обустройства очередного лагеря. Лишь бы было сухо и тепло – других требований к жилищу топографы не предъявляют, но и этого не всегда удаётся добиться. Геологи согласились с моим суждением и предложили выпить за путешественников и исследователей земли.
«Ты изучаешь внешнюю оболочку нашей планеты, а мы распознаём её начинку – недра. Недалеко то время, когда советские люди начнут исследовать другие небесные тела, и накопленный нами опыт поможет им в этом». Я, признаться, не разделял такого фантастического оптимизма, но спорить не стал, а высказал лишь сожаление о том, что профессия топографа недооценена в нашем обществе. Большинство советских людей не знают вообще о её существовании. Так было в те годы, такое положение дел осталось и теперь.
Составление карт и атласов имеет прежде всего культурное значение, характеризует развитие государства и общества, являясь неотъемлемой частью прогресса. Однако благодаря средствам массовой пропаганды в сознании обывателя живёт стереотип, что именно геологи являются первопроходцами. Действительно, было время, когда путешественники отправлялись в путь, не имея карты, и в дальнейшем сами составляли её. Но в последние десятилетия ситуация в корне изменилась: там, где мог не побывать геолог, археолог, строитель, учёный, военный, обязательно прошли с работой бригады топографов и геодезистов. Именно они по праву являются пионерами, исследовавшими в буквальном смысле всю территорию нашей необъятной страны.
Советские геологи, безусловно, относятся к первооткрывателям новых месторождений полезных ископаемых, что даёт немедленный экономический эффект как для государства, так и для рядовых граждан. Возводятся горно-обогатительные комбинаты, к ним тянут линии электропередач, строятся автомобильные, железные дороги, новые города и посёлки. Всё это широко освещается в периодической печати, по радио, телевидению, снимаются даже фильмы. И в общей симфонии хвалебных отзывов находится место всем, кроме инженеров-геодезистов. Не умаляя заслуг советских специалистов разных профессий, мне как человеку, отработавшему сорок лет в топографической службе, прискорбно осознавать, что о трудовых буднях моих друзей и коллег знают немногие. А ведь своим самоотверженным трудом мы внесли значительный вклад в развитие нашего государства и социалистического общества.
После сытного ужина и интересной беседы мне как почётному гостю предложили на ночь занять лучшее место в палатке. Я с благодарностью удобно устроился и сразу уснул.
Ещё вечером закапал дождь, а к утру он набрал силу и перерос в ливень. Геологи предложили остаться и переждать непогоду, но я решил всё же продолжить путь, так как в Качуге меня ждали служебные дела.
Таёжная тропа вывела меня в Шевыкан. Не задерживаясь, я проследовал дальше по тележной грунтовой дороге. Дождь сделал своё дело, насытив глину водой и превратив её в грязь. Мои сапоги быстро намокли, и я натёр ноги после того, как прошёл с десяток километров по раскисшей дороге. Набитые мозоли на ногах не давали мне идти дальше. Я отмыл сапоги, сложил их в рюкзак, а на ноги надел толстые шерстяные носки. В скором времени они покрылись слоем глины и стали подобием лаптей. Ходьба значительно облегчилась. Почти без остановок я шёл целый день. Вечером добрался до большого села Бутоково, но решил не останавливаться на ночлег, а продолжить путь и отдохнуть в полевом стане колхозников, о котором мне рассказали в селе.
Поздней ночью возле дороги я наконец увидел строение. Дверь была не заперта. На столе горела лампа, которая освещала помещение, где вдоль одной стены были сколочены нары, вдоль другой стояли лавки, стол, и возле входной двери находилась большая чугунная печь. На нарах спали четверо мужчин. Свободного места для меня было достаточно. Я повесил плащ для просушки возле печи, там же разместил сапоги и свои шерстяные носки, свернул телогрейку, положил её под голову – и сразу крепко уснул. Утром я услышал негромкий разговор крестьян, готовивших завтрак. Они с недоумением обсуждали моё ночное вторжение. Я поднялся с нар, представился, вкратце рассказал о себе и выразил благодарность за полученный отдых в полевом стане. Колхозники весело меня приветствовали, усадили за стол и предложили завтракать.
За завтраком мне сообщили, что через несколько часов в Качуг будет отправлена подвода, и на ней я смогу проехать оставшиеся двадцать километров. Я был очень обрадован этим известием, так как ноги мои ныли от усталости и болели в местах вздувшихся мозолей.
Дождавшись подводы, я улёгся на соломе и с удобством добрался до Качуга. Возчик оказался доброжелательным и словоохотливым человеком. Всю дорогу я отвечал на его вопросы и рассказывал о нашей работе. Во второй половине дня он доставил меня прямо к крыльцу квартиры, где я проживал со своей семьёй. Так закончился этот нелёгкий выход из тайги, который запомнился мне на всю жизнь.
С полным текстом можно ознакомиться, пройдя по ссылке: