Как и по другим переулкам и бульварам Москвы, по Спиридоновке я буду гулять не по порядку, а вразнобой. Забегая вперед, возвращаясь назад, заглядывая в переулки… и снова устремляясь вперед. Иначе это будет не прогулка, а путеводитель. Но я ведь не пишу путеводителей, я гуляю и делюсь тем, что люблю, с теми, кого люблю.
И в том ритме, который я избрал для нынешней фотоохоты, вначале хочется рассказать вот об этом доме. Он привлек мое внимание сразу, еще когда я только увидел его издалека, еще когда между нами оставалось много всего красивого.
Это был белокаменный, будто выточенный из цельного куска мрамора, особняк. Его можно было бы назвать готическим, если бы в нем не чувствовалось что-то юное, свежее, молодое. Вдобавок я помню, что все эти места совсем недавно сгорели в пожаре Отечественной войны, и истинной готики здесь быть не может, да и не было никогда. (Конечно же, «недавно» – по меркам живших здесь тогда людей... и «почти недавно» – для тех из нас, для кого история Москвы исчисляется не десятками лет и скоростью переключения светофоров, а веками, течением фамилий и сменой архитектурных веяний.)
Это был…
…Особняк Зинаиды Морозовой
Кстати, еще один кандидат на звание дома булгаковской Маргариты. На моей памяти, уже третий. И это, как всегда, не точно.
Но, что уж наверняка – это еще одно творение Федора Осиповича Шехтеля, в оформлении интерьеров которого принял участие великий (в те же годы мало кому известный) живописец Михаил Александрович Врубель.
И в планировании этого особняка Шехтель проявил всю свою фантазию.
Шел 1893 год, и о многих смелых экспериментах в архитектуре Москва лишь только начинала мечтать. Но в Европе уже вовсю царил новомодный стиль модерн, и царская Россия, взлелеянная на влюбленности великого Реформатора Петра во все европейское, отставать никак не желала.
Не желала иметь абы какой банальный дворец и жена известного фабриканта и мецената Саввы Морозова, Зинаида (в крещении Зиновия) Григорьевна, урожденная Зимина. Более того! Новый дом должен был стать свадебным подарком Саввы Тимофеевича молодой супруге, которую тот увел от собственного племянника Сергея Викуловича – притом, что развод и повторный брак для староверов – немыслимое дело.
И знатная чета придирчиво искала того, кто мог бы реализовать их планы по строительству нового жилища.
Так случилось, что молодой, но талантливый Федор Шехтель однажды уже работал над заказом Морозова. Недавно он выстроил для Саввы дачу в Киржаче и был в курсе его предпочтений. Ну, как сказать был в курсе? Рассказывают, что Шехтель изготовил несколько сотен чертежей предполагаемого особняка, пока наконец один из них не угодил заказчику целиком и полностью (7 фото).
В конце концов, Савва Тимофеевич был не столь яростным и экстравагантным оригиналом, как его родственник Арсений Абрамович. (Все помнят усадьбу Арсения Морозова на Новом Арбате и нетленное высказывание его матушки, Варвары Алексеевны: «Раньше одна я знала, что ты дурак, а теперь об этом узнает вся Москва»).
Всего-то шестьсот отвергнутых эскизов – и решение найдено.
Так и родился этот проект: исполненный романтизма модерн, но с налетом таинственной готики…
…Проект, ставший ярчайшим представителем раннего московского модерна
Здание было окончательно достроено к 1898 году и сразу же стало одной из главных достопримечательностей Москвы. Многие знатные горожане стремились тогда попасть к Морозовым в гости, чтобы насладиться видом нового шедевра не только снаружи, но и изнутри. А то, что Зинаида Морозова имела неистребимую страсть к светской жизни и регулярно давала приемы, предоставляло такую возможность. По крайней мере тем, кто был вхож в высший свет и составлял цвет того света.
Немудрено, что очень скоро новое семейное гнездо Морозовых прозвали «московским палаццо». А рыцарские фигуры, змеиные головы, грифоны, химеры и горгульи, украшавшие особняк извне и внутри, надолго стали притчей во языцех для всех, кто был знаком с фамилией Морозовых (6 фото).
Так было вплоть до 1905 года, пока Савва Тимофеевич в один майский день не застрелился в Каннах... Не то разочаровавшись в своей горячей симпатии к социал-демократическим взглядам, не то устав бороться с болезнью, для лечения от которой приехал на Лазурный берег. Не то его душа разрывалась между любовью к жене и влюбленностью во мхатовскую актрису красавицу Марию Желябужскую, выступавшую под псевдонимом Андреева. Та, видите ли, мало того что качала из него деньги для Ленина и его движения, но и в последний момент избрала не Морозова, а его приятеля Максима Горького. Бытовала и версия об инсценировке суицида с целью скрыть убийство.
Что хуже – неизвестно. Однако мать Саввы Тимофеевича просила отказаться от уголовной версии и признать смерть сына самоубийством. Ей была невмоготу мысль, что ее ребенок спутался с революционерами.
«Человеческая природа не выносит двух равносильных противоположных страстей. Купец не смеет увлекаться. Он должен быть верен своей стихии, стихии выдержки и расчета. Измена неминуемо поведет к трагическому конфликту… А Савва Морозов мог страстно увлекаться. До влюбленности. Не женщиной – это у него роли не играло, а личностью, идеей, общественностью… На революционное движение он… давал значительные суммы. Когда же в 1905 году разразилась первая революция и потом резкая реакция, – что-то произошло в его психике, и он застрелился»
Владимир Немирович-Данченко
Говорят, провожать гроб с телом Саввы Морозова на Рогожское кладбище пришло около пятнадцати тысяч человек. Не было на похоронах лишь Марии Андреевой.
Вдова Морозова вскоре продала особняк Михаилу Павловичу Рябушинскому, утверждая, что боится оставаться в доме одна. Ей де по ночам постоянно слышатся шаги покойного мужа и надсадный кашель, а предметы в его кабинете сами собой вдруг начали перемещаться с места на место.
Рябушинские же после революции эмигрировали заграницу, после чего…
…Уникальный особняк был национализирован
Вначале в нем устроили интернат для детей-сирот – беженцев из Бухареста, а затем передали здание Народному комиссариату иностранных дел. При этом во время ремонта, в тайнике за одним из шкафов были найдены уникальные экземпляры коллекции Рябушинского – то, что он утаил в надежде на скорое возвращение в Россию и не передал Третьяковской галерее. Здесь были картины Павла Брюллова, Василия Тропилина, Валентина Серова, Михаила Врубеля, Ильи Репина… и даже бюст Виктора Гюго работы Огюста Родена.
В 1938 году в бывшем доме Морозовых разместился Дом приемов Министерства иностранных дел, который и находится в нем по сей день.
К сожалению, тяжелые годы двадцатого века отразились и на нем. В семидесятых годах дом, как выразился его директор Евгений Константинович Байков, больше напоминал сарай. Уникальные врубелевские росписи, панно и скульптуры покрывал толстый слой побелки, от резьбы и позолоты не осталось и среда. Реставрацию завершили только в 1987 году, вернув особняку первозданный вид. Но вскоре, в 1995 году в здании приключился пожар, который уничтожил весь исторический интерьер. Впоследствии все пришлось по крупицам восстанавливать буквально с нуля.
В галерее ниже фото интерьеров Дома, найденные в Сети (6 фото).
Сейчас особняк окончательно восстановлен и функционирует. В нем даже случаются экскурсии, но попасть на них весьма непросто.
* * *
Большая и искренняя благодарность каждому, кто дочитал и досмотрел мой рассказ до конца! Очень нуждаюсь в ваших комментариях и отметках под постами, это поможет другим читателям находить мой канал.
Не забудьте также подписаться и рассказать об этой страничке вашим друзьям! А также предлагайте свои любимые места в Москве, где можно интересно и с пользой погулять.
И конечно, не пропустите новые истории, ведь продолжение следует...