Битва при Молодях – наверное, самое известное сражение первой русско-турецкой войны 1569-74. В его тени меркнут и сверхуспешное начало той войны (героическая оборона Астрахани (1569) и самовозгорание Азова с активным участием донских казаков в том же году), и пожар Москвы (1571) с ответным пожаром ногайской столицы Сарайчика (1573).
Хотя Молоди считаются малоизвестной битвой, пишут про них часто и охотно, обычно с придыханием – забытое Бородино XVI века, битва, в которой решалась судьба России, невероятная победа, положившая конец опричнине. Начало этому пафосу положил еще Карамзин, он же наплодил в описании этой битвы мифов, с которыми мы живем до сих пор. Они, как принято считать, помогают воспитывать в молодежи патриотизм, но сильно мешают знать и понимать собственную историю.
Молоди в целом довольно подробно описаны в нескольких источниках, заслуживающих доверия. И это не только краткие истории про то, что у воевод было дело с крымским царем под Серпуховым, но и достаточно подробные (и в целом логичные) описания последовательности действий сторон. Из первых мне больше всего понравился отрывок из новгородской летописи, включивший сообщение о судьбоносной битве в один абзац с царским богомольем и казнью нескольких детей боярских за попытку откосить от службы. Московские источники куда подробнее, но даже после них и их трактовок остаются вопросы, возможно наивные.
Почему, если официальной целью войны была Астрахань, Девлет-Гирей пошел на Москву? Тем более после похода 1571 с сожжением столицы Астрахань ему таки обещали.
Чем кормить в разоренной годом ранее территории огромную 120-тысячную армию?
Зачем крымской армии вообще штурмовать русский гуляй-город и стачиваться от огромных потерь? Почему нельзя просто поскакать вокруг, пользуясь превосходством в кавалерии?
Почему крымский хан не считал произошедшее своим поражением?
За что всё-таки полгода спустя царь казнит героя Молодей князя Воротынского?
Не буду вас обманывать, к написанию статьи подтолкнул именно последний вопрос. Не то, чтобы цари никогда не казнили своих воевод после побед, но всё же. Как раз таких историй в те времена и около – полна коробочка. Хотите примеров - ловите
В 1541 году тогдашний глава боярской думы и регент Иван Фёдорович Бельский на Оке остановил шедшего к Москве крымского хана Сахиб-Гирея (по иронии судьбы главным драйвером крымского похода был его родной брат Семен, бежавший в Крым). Годом спустя кровожадный двенадцатилетний тогда еще не царь Иван Грозный сослал воеводу в Белоозеро, где тот и не зажился. Хотя стойте, тут еще историки не переоценивают влияние мальчишки на происходящее и честно называют главных драйверов и выгодополучателей переворота – клан Шуйских. Для 1573 почему-то аналогичный труд уже не проделывается.
Впрочем, и Шуйским в этих раскладах порой приходилось примерять роль жертв. Иван Петрович Шуйский, которого Господь сберег от польских пуль в Пскове и от ногайских стрел под Молодями, был негласно казнен царем Фёдором через несколько лет после героического псковского сидения. Тут, впрочем, я склонен поддержать царя. Берега воевода Шуйский к концу жизни потерял окончательно.
Но и сами Шуйские, одев корону, запятнали себя такой же черной несправедливостью. Михаил Скопин-Шуйский, хоть и неторопливо, но Москву и Троицу деблокировал, а вместо благодарности получил чашу с отравленным вином.
Романовым и Салтыковым, слава Богу, хватило ума не травить и не казнить героев ополчения, но от удовольствия устроить опалу Пожарскому и Трубецкому они не устояли. Этим и спаслись.
Впрочем, куда чаще казнили и ссылали воевод - неудачников. Отец победителя при Молодях князя Воротынского (тоже князь Воротынский, только Иван Михайлович), расплатился опалой и ссылкой в Белоозеро за прорыв крымцев за Оку в 1521. Москва тогда сгорела. Вторую опалу Воротынский – отец, прощенный в 1525 по случаю царской свадьбы, огреб в 1534. Супервеселый был год, головы в Москве летели массово, надо будет как-нибудь написать о нем.
Дед царя Ивана, князь-граф Михаил Глинский, оказался в казематах за провал казанского похода (и немного за попытку сбежать от расплаты). Сам Грозный уже в 1564 году после поражения под Чашниками и трусливого бегства из Литвы армии князя Серебрянного тоже несколько воевод казнил. Разборки на тему правомочности таких решений привели в том числе к Опричнине. В этом плане даже странно, что за пожар Москвы в 1571 никто не ответил. Иван Бельский (формально первый воевода) погиб, но формально второй (Иван Мстиславский) и формально третий (Михаил Воротынский) – никак не пострадали. Зато пострадали Захарьевы, к воеводству на Оке традиционно непричастные. Мстиславского с Воротынским просто поменяли номерами.
В общем странно это на первый взгляд. Есть к чему присмотреться.
Давайте еще раз вспомним, как оно было. Всё по учебнику, ну почти.
Итак, на дворе год 1572-й, и на златоглавую столицу движется крымский хан с большим войском, заранее разделив страну между своими приближенными. Но на пути его встают русские полки во главе с князем Михаилом Воротынским.
Вместо лирического отступления.
Князь Воротынский всю жизнь воевал с татарами, не отвлекаясь на литовцев и шведов. В 1540-х он служил на границе с Казанским ханством, в походах против которого участвовал в качестве воеводы, а также был наместником в Костроме. Довольно быстро он стал одним из приближенных молодого царя Ивана Грозного, который в 1551 году вернул князю удел – Одоев и почетное звание «слуги», а в 1552-м назначил его вторым воеводой большого полка.
Затем князь участвовал во взятии Казани, отличился со своим большим полком на главном направлении удара, храбро сражаясь в первых рядах, и за воинские заслуги при осаде и боях на улицах города был включен в состав «ближней думы» царя. Именно с взятия Казани и начинается известность и слава полководца по всей России. Участвовал в подавлении казанских восстаний 1553-54 в качестве воеводы Свияжска.
Дальше Воротынский участвовал в обороне южных рубежей Русского царства от крымских и ногайских набегов. В 1557 году он был «дворцовым воеводой» при царской особе во время похода против крымского хана.
В 1562 году князь, фактически возглавил оборону всего юга России, отразил набег Девлет-Гирея, который с 15-тысячной ратью сжег посады Мценска и напал на сам удел Воротынского – Одоев, Новосиль и другие «украинные города». Правда Иван Грозный посчитал это поражением и отправил воеводу по знакомому маршруту в Белоозеро. Вернул в 1566. И снова воеводой на юг.
Конец лирического отступления.
У похода 1572 года была предыстория.
В 1569 году Девлет-Гирей с 40-тысячным крымским и ногайским войском участвовал в походе 17-тысячной турецкой армии на Астрахань. Неудачно. Крымцы вернулись все или почти все, а вот янычары поголовно остались в негостеприимных поволжских степях. Азов сгорел вместе с порохом и припасами. Вроде они сами по себе взорвались, но куда логичнее предположить казачий контрудар. Султан Селим был в ярости и грозил сместить хана-неудачника.
Весной 1571 года струхнувший Девлет-Гирей совершает легендарный поход на Москву. Для этого он собрал 40-тысячное конное войско крымцев и ногайцев.
Хану удалось обойти Серпухов, опричные части во главе с царем спешно отступили в Александрову слободу. Добравшись до Москвы, татары зажгли деревянные столичные посады, и вскоре при сухой погоде и сильном ветре весь город, за исключением каменного Кремля, превратился в огромный костер. В нем погибла большая часть войска и жителей города (про войско – неточно).
Штурмовать Кремль Девлет-Гирей не стал и, взяв большое количество людей в полон, ушел обратно в степи. В это время князь Михаил Воротынский командовал земским передовым полком и участвовал в обороне Москвы. Когда Девлет-Гирей начал отступление, то полк князя «провожал» его до самого Дикого поля, преследуя и отбивая захваченных в полон.
Одновременно с этим восстали казанские и астраханские татары, а на сторону Крыма перешла Большая Ногайская орда. В этой ситуации Иван Васильевич соглашался отдать Астрахань, но при этом стремился затянуть дело долгими переговорами. Отдать предлагал хану, а не реально претендовавшему на нее Селиму, чем вызывал раздражение обоих. Хотя Девлет-Гирей и сам порой ехидничал в переписке с Грозным.
Расклад был неважный и в России случилась череда царских свадеб и боярских разборок. Иван Грозный на момент похода женат на Анне Колтовской, дальней родственнице Воротынского, что намекает на взлет влияния князя-воина, ставшего фактически главой Думы и первым воеводой.
В начале 1572 года Иван Грозный эвакуировал государеву казну, архивы и высшую аристократию, включая свою семью, из Кремля и в Новгород, где находился и сам. То есть столица Русского царства на какое-то время фактически переместилась на север. Москву же царь поручил оборонять князьям Юрию Токмакову и Тимофею Долгорукому. Токмаков – кадровый артиллерист, специалист по осадам, не взял только Ревель, все остальные походы успешны.
В поход Девлет-Гирей вывел чуть не 60 тысяч всадников (не точно). По дороге к нему присоединились крупные отряды из Большой и Малой ногайских орд. В его войске находились янычары с артиллерией. Т.е. и поосаждать могли Москву.
В распоряжении князя Воротынского было не больше 20 тысяч воинов, да небольшие отряды донских казаков и немецких наемников. Ну как небольшие. Немцев было около 7000. Казаков как минимум не меньше. Боевых холопов летопись традиционно не учитывает, хотя они тоже были.
Не зная, где именно хан форсирует Оку, Воротынский был вынужден растянуть свои войска вдоль реки. Сам он с большим полком и пушками встал в Коломне, чтобы преградить прямой путь к Москве. Остальные войска князь распределил в городах вдоль реки. Помня о том, как в прошлом году хан обошел оборону с запада, он отправил князя Дмитрия Хворостинина с крупным передовым полком в Калугу.
Главные силы крымцев в ночь с 27 на 28 июля 1572 года форсировали Оку в двух слабо защищенных местах – у Сенькиного брода и у села Дракино. Через него прошла 20-тысячная ногайская конница Теребердея-мурзы. Путь ей преградила лишь небольшая застава из 200 дворян. Оборона «берега» была прорвана.
Михаил Иванович узнал о захвате переправы лишь 28 июля, когда орда уже вышла на московский берег. А ногайская конница Теребердея-мурзы продвинулась далеко на север, ее передовые разъезды заняли все дороги к столице.
В этой ситуации опытный воевода принял единственное верное решение: фланговыми ударами задерживать продвижение крымской орды, а главными силами догнать ее и навязать ей сражение еще до подхода к городу. Первым к Сенькину броду прибыл полк Дмитрия Хворостинина. Но главные силы крымцев уже переправились через Оку. После короткого сражения воевода решил не продолжать бессмысленной битвы и отступил. Тем временем полк правой руки во главе с князем Никитой Одоевским занял позицию на реке Наре, опередив татарскую конницу. Однако он был разбит ханским главнокомандующим Дивей-мурзой и не сумел остановить продвижение неприятеля.
Девлет-Гирей вышел на серпуховскую дорогу, ведущую прямо к столице.
Здесь крымский арьергард повторно атаковал отряд Хворостинина и нанес ему поражение. Этот сильный и неожиданный удар заставил хана остановить прорыв к златоглавой. Что еще хуже – среди бежавших были сыновья- царевичи. Девлет-Гирей послал им подкрепление.
Тем временем из Коломны к Молодям подошел Михаил Воротынский с большим полком и поставил «гуляй-город». Хворостинин заманил посланную против него 12-тысячную конницу под огонь пушек и пищалей гуляй-города. Крымцы понесли потери и отступили.
Дальше воеводы стали укреплять позицию на Молодях. В центре, на холме, находился гуляй-город, за стенами которого укрылся большой полк и пушки. Остальные же полки выстроились рядом, прикрывая главные силы с флангов и тыла.
Крымская орда остановилась примерно в 30 верстах от Москвы, и целый день хан стоял на месте. Подтянув разошедшиеся войска, Девлет-Гирей 30 июля атаковал. Произошла упорная полевая битва. За гуляй-городом оборонялись стрельцы и немецкие наемники. А с флангов нападали дети боярские, которых Воротынский специально оставил вне передвижной крепости. Крымцы упорно атаковали, но гуляй-город стоял. Стрельцы на берегу Рожая были посечены ногайцами полностью. Но были и свои успехи. Во время одной из конных атак русского сторожевого полка в плен был взят Дивей-мурза, свояк хана и вождь малых ногайцев. Лидер ногайской конницы из большой Орды Теребердей-мурза был убит в неудачной атаке на сторожевой полк Шуйского.
Хан прекратил атаки и два дня приводил свое войск в порядок, так что потери, скорее всего, были немалыми. Однако и положение русских сил было сложным. Полки поредели, и всех ратников пришлось укрыть за стенами «гуляй-города». Поскольку русские гнались за крымской ордой быстро, то они шли без обозов. В войске начался голод, поэтому пришлось зарезать часть лошадей и питаться кониной.
2 августа Девлет-Гирей возобновил натиск. Он торопился, потому что московский воевода князь Токмаков подкинул татарам ложную грамоту, будто бы на помощь к Воротынскому идет большая рать из Новгорода. Хан бросил на «гуляй-город» свои основные силы. Конница не могла взять укрепления, поэтому Девлет-Гирей велел воинам спешиться и вместе с янычарами идти на приступ. И когда казалось, что гуляй-город вот-вот падет, князь Воротынский пошел на военную хитрость, решившую исход битвы. Он скрытно провел конницу по лощине, оставив в городе Хворостинина с частью войск и пушками. По его сигналу Хворостинин открыл стрельбу из всех орудий и пищалей, а затем сам напал на ханскую орду. Одновременно с тыла ошеломленных крымцев атаковали воины Воротынского. Ханская орда не выдержало двойного удара, к тому же по полю битвы разнесся слух, что это ударили крупные силы самого царя Ивана Грозного. Девлет-Гирей спешно побежав к Оке. Однако спастись из ордынцев удалось немногим (по русским источникам) или почти всем крымцам (по версии Девлет Гирея, не прекращавшего переписку с Грозным всю войну). Русская конница преследовала отступавших (на недоеденных конях) и 3 августа разбила на Оке 5-тысячный арьергард. Многодневная битва при Молодях закончилась.
Своей победой князь Воротынский расквитался за поражение 1571 года, отразил наиболее дальний и грандиозный поход Крымского ханства и, фактически, Османской империи вглубь России, перечеркнув планы хана и его сюзерена на господство в Восточной Европе и возвращение Поволжья. И через полгода его за это казнили.
Ой какой плохой человек и царь Иван Грозный. Буквально вопреки ему гениальные патриоты отбились, а он их казнил. Или всё-таки нет?
Давайте отвечу на вопросы из начала статьи.
Девлет-Гирей и в 1571 году шел не на Москву, а традиционно на рязанщину для захвата полона. Но после переворота 1570 и фактического отстранения Грозного от власти сыном, Бельский и Мстиславский имели все основания бояться за свою жизнь. Как и Черкасские, зверскими расправами с которыми и завершился 1570. Они и привели Девлет-Гирея на Москву, а потом проводили до Рязани, не вступая в крупные боестолкновения. Иван Грозный передумал постригаться в монахи и стал соправителем сына, разделив с ним страну по старой схеме Москва-Новгород. В Новгород вывез казну, библиотеку, увел лично лояльную армию, отказавшую в подчинении сыну (служилых татар). Конфликты с Захарьевыми и церковью в конце 1571 – банальное выбивание денег на наемную армию, которая и правда пригодилась.
Девлет - Гирей же проявил себя как мастер пиар-компаний и сумел дорого продать пожар Москвы. Он не только отмазался за неудачи астраханского похода 1569, но и получил денег на наем ногайцев и инспирирование восстаний в Поволжье. Идти завоевывать Москву старика (хан ровесник Воротынского, а не Грозного) пинками выгоняет султан Селим, болезненно переживший вояж в Астрахань в 1569. Сам хан настроен к происходящему куда как менее азартно (не верите-почитайте его переписку с Грозным). Всю тяжесть боев конца июля вывозит ногайская конница, в значительной степени бывшие союзники или подданные царя Ивана. Именно она захватывает броды, громит на Наре отряд Одоевского, отбивает контрудары Шуйского и Хворостинина и уходит к Москве. А вот повторный удар Хворостинина приходится по крымцам (не особо мотивированным) и янычарам (пасующим перед катком тяжелой конницы). Контратака крымцев разбивается о гуляй-город, что вообще один из любимых приемов тогдашних войн.
Генеральное сражение 30 июля заканчивается действительно чем-то вроде средневекового Бородина. На острие крымских атак всё те же ногайцы, поэтому гибнет Керимбердей-мурза и попадает в плен Дивей. И тем не менее поле боя остается за крымцами. Они начинают планомерную осаду гуляй-города, но 2 августа зачем-то идут на штурм. Смысл это имеет только в одном случае – к гуляй-городу подходит еще одна русская армия. Не добившись успеха, Девлет-Гирей с крымцами уходит в степи. Воротынский, воспрянув духом, громит остатки янычар и ногайцев, брошенных ханом у гуляй-города. Как и в 1569, на потери янычар и ногаев Девлет-Гирею в целом плевать. То, что значительная часть крымской армии ушла невредимой в том числе подтверждается активной внешней политикой Крымского ханства в 1570-х. Рязанщину громили уже в 1573 и 1574.
Свежая армия во главе с Мстиславским (в основном служивые татары) относительно успешно преследует крымцев, пока Воротынский приходит в себя и налаживает снабжение. Поэтому и трофеи отправлены в Новгород. Перехваченное письмо от Токмакова совсем необязательно было подложным. Иначе этот пазл и правда не складывается
К Грозному по кампании 1572 претензий нет. Армия максимально возможно собрана и пополнена доступными наемниками. В Москве гарнизон во главе с кадровым артиллеристом на случай осады. Резервная армия отправлена в поход своевременно.
Сгоряча на фоне победы Воротынский и компания получают щедрые пожалования т.к. битва при Молодях представлена как блестящая победа, но более вдумчивое изучение событий приводит царя Ивана к обратным выводам. К Хворостинину (главному творцу победы) и Шуйскому (герою битвы 30 июля, разбил ногайцев, пленил Дивея-мирзу) вопросов не возникло. А вот к Воротынскому (должен был удержать Орду на линии Оки, не справился), Одоевскому (не удержал броды, бездарно разгромлен с отрядом на Наре) и Морозову (отвечал за артиллерию, потерянную во время отступления от Оки) повезло меньше.
Понять, кто помог царю взглянуть на произошедшее под нужным углом, тоже несложно. Сменил Воротынского на роли первого воеводы Иван Мстиславский, главой думы стал его зять Михаил Кайбуллович. Клан Мстиславских подвинул родственника (шурина) от власти, но пощадил. Реально проштрафившихся Морозова и Одоевского казнили. Всё в традициях царя Ивана – личный террор за понятные прегрешения. Дети казненных не наказаны, продолжили карьеру. Они знатно наследят в Смуту. Сын Воротынского, на 1573 воевода Мурома, будет одним из членов Семибоярщины и скажет царство отроку Михаилу. Сыновья Одоевского сдадут шведам Новгород (старший) и разобьют Заруцкого (младший). Сына Морозова будут писать в списках второго ополчения первым (Пожарского – десятым), внук станет воспитателем царя Алексея.
Воротынского казнили и пытали только в фантазиях Курбского. Его отправили проветриться в почти родное Белоозеро, но раны, нервное потрясение, усугубленное скоропостижной смертью молодой жены, сделали свое черное дело. Параллельно царь разводится с протеже Воротынского Анной Колтовской, самой красивой из своих жен и будущей местночтимой святой. Дивей-мурза пережил своего победителя на несколько лет и умер в русском плену.
В 1574 умер инициатор и идеолог войны за Астрахань плохой турецкий султан Селим Пьяница и его сын Мурад, забросив амбициозный восточноевропейский проект отца, отправил армию по привычному маршруту в Иран. В Москве и Астрахани вздохнули с облегчением. Самая первая (и одна из самых бессмысленных) русско-турецкая война закончилась боевой ничьей.
