Наш второй самостоятельный февральский поход выходного дня закончился в субботу вечером из-за форс-мажора. Произошло это так.
Руслан Бегунков, который работал охранником в нашей школе, напросился с нами на выходные в лес. Он говорил, что во флоте его учили всему, в том числе и выживать на дикой природе. По старинной туристической традиции, мы предложили Руслану примерить бывшее в употреблении снаряжение, которое лежало в походно-складском помещении нашего турклуба. И даже презентовали ему никому не нужный рюкзак «колобок». Однако, Бегунков отказался.
- У советских собственная гордость! Есть у меня и снаряжение, и в чём спать, и что выпить! И я ещё приятеля с собой прицеплю, если не возражаете. – сказал он и скрылся в недрах пивной под названием «Оазис».
Место встречи мы наметили в пятницу днём на платформе, однако, наученные горьким опытом приглашения в лес гостей, Димка Кузьмич зацепил с собою запасной летний спальник «одеяло», а я пришвартовал к оттяжкам своего рюкзака дополнительную пенку розового цвета.
В пятницу утром сыпал небольшой снежок, а к середине дня проглянуло уютное февральское солнце. Мы стояли на платформе и ждали Бегункова и его приятеля. Для приятеля у нас ничего не было. Однако, нас никогда не останавливали трудности. Старшим группы мы единодушно избрали только что вернувшегося из армии Кузьмича. Нас было четверо, палаток было две, новая польская «полусфера» и старая палатка - брезентуха, для гостей.
Рус появился вовремя. Одежда на нём была специфическая, - синяя телогрейка, кирзовые сапоги, спортивные штаны и шапка «менингитка». Вместо устаревшего морально и материально рюкзака, системы «колобок», который мы презентовали Русу, тот взял с собой спортивную сумку. Приятелем Руслана оказался Игорь, гражданин ближнего зарубежья, который нигде не работал и жил жизнью альфонса, ублажая, как он выражался «старых бетономешалок». О себе Игорь врал, что он был морским пехотинцем и десантником, много прыгал, стрелял, а также выполнял тайные правительственные задания и даже пилотировал самолёты и вертолёты.
У Игорька с собою не было даже сумки.
На электричке мы весело, за пару часов доехали до нужной нам платформы, после чего начали интенсивный марш до подвесного моста через реку. Рус бодро шагал, перебрасывая сумку с плеча на плечо, а вот Игорёк, хоть и плёлся налегке, устал с первых шагов и просил привал.
Любимым нашим занятием при переходе подвесного моста через реку, было раскачивание моста. Те, кто шёл по мосту первый раз в жизни, обычно пугались, вставали на четвереньки, вцеплялись в поручни, и вообще доставляли нашей компании незабываемые впечатления. Бравый мореман Бегунков с воплями и улюлюканием мост перешёл, а вот Игорька пришлось уговаривать преодолеть мост.
Примерно через час, мы добрели до поляны, где обычно проходили слёты нашего турклуба, и организовали дрова, бивак и костёр. У костра Руслан достал из своей сумки много бутылок водки. Однако, водка оказалась палёной, поэтому мы с Кузьмичом и Левиным освежались «молоком бешеной коровы» (спиртом, смешанным со сгущёным молоком), а Бегунков с Игорем пили принесённый Русланом денатурат, названный по ошибке «водкой».
Результаты не заставили себя ждать. К полуночи Бегункова посетила белая горячка, он одним ударом вырубил своего приятеля Игорька, после чего вымазал лицо костровой сажей, разорвал на себе спортивные штаны и стал отплясывать танец Чингачгука. Плясал он не так, чтобы удачно, подвернул ногу, и по-видимому сломал её. Мы осмотрели повреждённую конечность, иммобилизовали её с помощью импровизированной шины, сделанной из дрына, затащили бедолагу в брезентовую палатку, уложили на запасную пенку в запасной спальник, после чего уложили в нашу палатку вырубившегося Игорька, положив его между нашими спальниками, затем улеглись спать сами. Эвакуировать пострадавшего решили на трезвую голову, утром.
В субботу днём, наскоро сварганив чай и разогрев две банки тушёнки, мы откушали, после чего стали собираться в обратный путь.
Из двух дрынов потолще и подлиннее, продетых в рукава застёгнутого кителя, мы сделали импровизированные носилки. Голые ноги Руса мы утеплили пуховиком, и наша скорбная процессия двинула через заснеженное поле к деревне Васильевское. В деревне было сельпо, в сельпо был телефон. Мы вызвали скорую помощь и стали ждать. Врачи скорой помощи долго пытались понять, что делал ночью в лесу человек в трусах, телогрейке, и с лицом, измазанным сажей. Мы сказали, что с пятницы на субботу у нас был туристический бал-маскарад. Бегункова забрали на скорой в областную больницу, заверив, что перелом у него не тяжёлый, мы отдали ему все деньги, которые у нас были, записали на бумажке карандашиком наши номера телефонов, и велели, как его выпишут, позвонить мне или Кузьмичу, или нанять «частника» и ехать домой.
И вот, закончив нашу скорбную эпопею, мы сели на электричку и возвратились в родную гавань в субботу вечером, а не в воскресенье, как обычно. В электричке мы ехали молча. Уже стемнело. Домой возвращаться не хотелось, но и идти ночевать в турклуб было несподручно, так как с нами был Игорь, человек посторонний, которого не стоило посвящать в дела нашей общины. И мы с Кузьмичом стали думать, куда бы нам зарулить, чтобы избавиться от назойливого альфонса, который поил нас всю дорогу пивом, и активно набивался в родственники. Игорь канючил, что ночевать ему негде и портил наше настроение.
- Может к дяде Коле зарулим? – предложил Кузьмич. – На карусели виражной покатаемся!
Наш знакомый, дядя Коля, после выхода на пенсию трудился в городском парке аттракционов, билетёром, механиком и сторожем на аттракционе «Виражные самолеты». Аттракцион представлял собой два серебристых самолёта, закреплённых на огромных стрелах. За счёт силы тяги самолёты вращались по кругу вокруг шпиля, меняли свою высоту, и доставляли нам много удовольствия. Частенько старшие ребята приходили с девчонками к дяде Коле с дарами Вакха и Помоны, катались пару витков на карусели, ночевали в утеплённой будке, дядя Коля отчаливал домой спать, а возвращался к утру. Иногда мы устраивали соревнования, кто дольше прокружится на карусели, однако больше часа непрерывных виражей никто не выдерживал.
В этот раз мы застали дядю Колю в добром расположении духа. Дары у нас были с собой, мы выпили спирта, и дядя Коля согласился оставить Игорька у себя ночевать. Мы с Кузьмичом отлили из нашей пятилитровой баклажки неразбавленного спирта дяде Вите в аналогичную ёмкость, и отбыли на ночёвку в турклуб. Игорь остался с дядей Колей, и они занялись тем, что стали глушить чистый спирт под хорошую закуску.
Игорька мы встретили на районе через месяц и вид у него был, как у человека, вернувшегося с того света. У него на лице появился нервный тик, а говорил он теперь заикаясь.
Оказалось, что в ту злополучную ночь с субботы на воскресенье, когда мы оставили Игоря на попечение дяди Коли в парке аттракционов, Игорь упросил дядю Колю покатать его на аттракционе. Дядя Коля, уже порядком окосевший, смог усадить Игорька в кабину самолёта и пристегнуть его. Потом дядя Коля доковылял до щитка и врубил напряжение, дополз до пульта управления, произвёл запуск карусели, после чего отрубился.
Игорька с карусели сняли только к вечеру следующего дня. Говорить он не мог, только моргал и лепетал «УУУУУХ! УУУУУХ!»
Зато он налетал без перерыва целых восемнадцать часов. Теперь ему было чем похвастать, и он отбыл на родину, поправлять пошатнувшееся здоровье.