Изучая историю своего рода, установил, что вплоть до начала войны большинство моих предков по линии отца занимались кустарным производством обуви.
А разве могло быть иначе, если наша тверская деревушка находилась в компактном сапожном краю, возникшем на границе Московской и Тверской губерний в XIX веке и в котором жители нескольких крупных сёл и десятков деревень чуть ли не поголовно занимались изготовлением обуви. Талдом специализировался на башмаках, а вот сапожники облюбовали знаменитое ремесленное село Кимры - главный центр кустарей-обувщиков России, охватывавший соседние волости трёх юго-западных уездов Тверской губернии: Корчевского, Кимрского и Кашинского.
Изготовлением обуви в этом обувном царстве занимались в основном артели, ремесленные мастерские и кустари-одиночки. Этот промысел занимал столь исключительное место в жизни местных мужиков, что полевыми работами в их семьях занимались женщины. Кроме, пожалуй, сенокоса и заготовки дров.
В Кимрах работали три кожевенных завода, но местного сырья сапожникам не хватало, а потому приходилось скупать его по ближайшим губерниям. По соседству с нашей корчевской деревней в селе Дмитрова Гора (тогда оно именовалось просто Горой) купцом Гавриилом Назаровым в 1900 году также был построен небольшой кожевенный завод, просуществовавший почти три десятка лет. Это было маломощное предприятие с примитивной техникой, занимавшееся выделкой конской и яловой (коровьей), опоечной (телячьей) и козлиной кожи. Работали здесь в сырых помещениях, а сам технологический процесс выделки кожи длился до 180 суток.
У кустарей, занимавшихся выделкой кож, особые помещения не устраивались: чаны ставились на дворе под кровлей, а нужные материалы для кожевенного промысла приобретались на рынках или у местных жителей. Следует заметить, что процесс выделки кож у них не отличался особым качеством вследствие технического несовершенства, а потому продукция местных кустарей ценилась меньше заводской, где обработка кож производилась при помощи механических приспособлений.
По тем же причинам кустарям было сложно конкурировать и с обувными артелями, имевшими более развитую материальную базу. На базаре он с десятью парами товара смотрелся сиротливо, вынужден был снижать цены, позволяя перекупщикам пользоваться безвыходным положением сапожника.
Многие от такой безысходности бросали надомный труд и подавались в отхожий промысел, уезжая на заработки в Кимры, Корчеву, Москву и Петербург. Как правило, уходили из города в марте, возвращались к Рождеству, а после Масленицы вновь уходили в города, проживая там почти десять месяцев в году. Вместе с ними иногда уходили в город и жены, помогавшие им на новом месте. Обычно работали на съёмной квартире и на своих харчах. Башмачники и сапожники, занимавшиеся починкой обуви, брали работу в лавках, торгующих старой обувью. Так, в Петербурге в середине XIX века подбить подмётки стоило 60–70 копеек, а починка без подбоек - 40 копеек. В неделю выходило около пяти рублей, из которых половина уходила в качестве оплаты за жильё и харчи.
В середине позапрошлого века тверские сапожники (их насчитывалось почти 10 тысяч) составляли основную массу среди отхожих промысловиков, подвизавшихся в Петербурге, при этом 40% из них являлись выходцами из Корчевского уезда. К тому же, корчевским крестьянам принадлежало тогда в Петербурге 20 мастерских по производству обуви.
При советской власти в с. Дмитрова Гора в бывшем поповском доме была открыта одна из пяти крупнейших обувных артелей в районе, где трудились некоторые жители и нашей деревни Колодкино. В 1957 году дом был переоборудован под сельский клуб и библиотеку. Другие артели находились неподалёку - в Селихово, Домкино, Уварово и Ручьях.
В 1930-ые годы для мастеровитого деревенского кустаря-сапожника (к таковым относился мой дед Василий) обувное дело считалось доходным промыслом: за неделю он пошивал две-три пары обуви (это работая по 14 часов в сутки), которая впоследствии реализовывалась московским и тверским перекупщикам на кимрских базарах, а те уже переправлявляли товар в столицу, Нижний Новгород, Одессу, Ростов-на-Дону. Если женские кожаные ботинки шли за 70-80 рублей, то стоимость мужских хромовых сапог доходила до 200 рублей. Всё изготавливалось вручную, а потому процесс создания одной богатой пары обуви мог затянуться. В месяц это занятие приносило многочисленной семье деда (в ней было 8 детей) до полутора тысяч рублей и позволяло выживать в те трудные годы.
Как известно, любая обувь начинается с колодки. Она - как фундамент дома: если допустил ошибку, то дом рано или поздно даст трещину, завалится или разрушится. А поскольку колодка должна была подходить как можно большему числу людей, ошибаться в этом деле никак было нельзя. Работа не быстрая, кропотливая, требующая высокого мастерства. Так вот мой дед был знатным колодочником! Эти навыки он приобрёл у своего отца Михаила Ильича. Некоторые обувщики умению их изготовления учились всю жизнь: топором рубили, ножом резали, рашпилями строгали, шкуркой доводили... И всё равно получалось не у всех!
По воспоминаниям бабушки Матрены весь деревенский дом и двор были завалены деревянными чураками, заготовками и стружкой. Хорошим подспорьем её мужу были сыновья, которых он рано начал обучать обувному делу. Особенно преуспели в этом Михаил, перебравшийся впоследствии после женитьбы в Кимры, где работал сапожником (в 1942 году умер от фронтовых ран) и Александр (пропал без вести в 1943 году).
В начале прошлого века особым спросом в народе пользовались кожаные сапоги - яловые (юфтевые) и хромовые. Если до середины XIX века для большинства крестьян такие сапоги считались обувью праздничной, которые берегли и пользовались ими лишь несколько раз в году, то теперь они стали всё больше использоваться в повседневном обиходе.
Позднее к ним добавились сапоги из кожзама - кирзовые, открывшие новую эпоху не только в обувном производстве, но и в жизни страны.
Более всего ценились изящные и удобные хромовые сапоги, которые в начале своего появления были доступны лишь зажиточным слоям населения. В более позднее время в них был обут весь офицерский состав советской армии.
Кожа у них проходила более тщательную выделку, а потому была очень мягкая и красивая на вид. Что не могло не заинтересовать и женский пол: некоторые деревенские модницы щеголяли в хромовых сапожках на посиделках и праздниках вплоть до 1970-ых. Со временем промышленность стала выпускать их в массовом порядке для всех категорий населения. Но вот из-за изящества и элегантности по своим рабочим качествам они явно уступали яловым, юфтевым и кирзовым, а потому были непригодными в качестве специальной обуви.
В 1930-ые годы обувщики принимают на вооружение кирзу - обработанную плёнкообразующим веществом плотную многослойную хлопчатобумажную ткань, которая стала дешёвым заменителем кожи и (без преувеличения!) спасением Отечества. В народе её тотчас прозвали «чёртовой кожей». Ассортимент одних только юфтевых сапог с кирзовым голенищем (даже женских и детских) насчитывал десятки наименований.
Для своего времени кирзовые сапоги отличались завидной износостойкостью, хорошо держали тепло и их производство обходились гораздо дешевле кожаной обуви. По сути, их можно было носить круглый год! Дешевизна, нехватка натуральной кожи и недостаточное производство гражданской обуви также сыграли свою роль в их широком распространении, особенно, в послевоенный период. Кирзачи полюбились на селе, где их чуть ли не поголовно носили все мужики, практически не снимали механизаторы, трактористы и полеводы. Да и по сей день они продолжают оставаться актуальными для работы на огороде, походах в лес, на охоту и т.д.
Был тогда и улучшенный вариант кожаных сапог – из юфти, или яловой кожи (ещё её называют «русской кожей»). Последняя изготавливалась из конских и свиных шкур, а также шкур крупного рогатого скота, и выгодно отличалась от кирзовой ткани (в том числе и по внешнему виду).
Материал обычно пропитывали берёзовым дёгтем или рыбьим жиром - это придавало коже водонепроницаемость, не позволяло ей гнить и её не портили насекомые. Юфтевые сапоги отличались высокой прочностью, были удобны при носке (в сравнении с искусственной кожей юфть лучше принимала естественную форму ноги), лучше сохли после намокания и прекрасно сохраняли ноги от холода, влаги и ударных нагрузок. Неслучайно на Руси обувь из юфти была основной кожаной обувью в быту. Технология её выделки менялась со временем, но качество материала всегда позволяло использовать его для производства прочной обуви. Правда, отличались такие сапожки более высокой стоимостью. Но они того стоили!
А вот необычные (по внешнему виду) мягкие и тонкие (по фактуре) сафьяновые сапожки на женщинах, которые изготавливались из по-особенному выделанной овечьей и телячьей кожи, редко можно было увидеть даже по праздникам. Они и в городе-то считались большой ценностью, а в деревне и подавно! Помните такие, мыс которых загибался вверх? И которые украшали вышивкой и бисером? У кого они имелись, то носились долго и выглядели при этом, как новые - не деформировались, держали форму.
Видел я однажды такие: разбирая после смерти бабушки Матрёны её старый сундук, неожиданно наткнулись на удивительно красивые и хорошо сохранившиеся женские сапожки. До этого мы таких на ней не видывали! По видимому, это был один из подарков моего деда Василия, пропавшего без вести в 1942 году в ходе Мурманской наступательной операции в боях на мысе Пикшуев. Берегла баба Мотя эти сапожки всю жизнь, как память…
Читайте мои предыдущие публикации на канале:
Уважаемые читатели, подписывайтесь на мой канал! Проявляйте уважение к автору и друг к другу, воздерживаясь от откровенных оскорблений, хамства и мата в комментариях!