Багровый закат огненной полосой тянулся над далеким, поросшим лесом берегом, окрашивая верхушки сосен в желтый цвет. Речные волны напоминали расплавленное золото; они тихо рябили от дуновений свежего ветра и набегали на песок, оставляя на нем следы. Где-то за излучиной реки тарахтели моторные лодки и кричали рыбаки. Их крик разносился над водой и пугал снующих взад и вперед стрижей. Приближалась ночь; вскоре все звуки должны были исчезнуть в плотной пелене летних сумерек. Тихо, словно кошка, подкрадывалось ночное безмолвие.
Даша и Илья сидели в беседке, расположенной на высоком берегу. Внизу, под отвесной кручей плескалась вода, ударяясь о глиняную стену. Временами раздавались громкие всплески - это огромные щуки охотились на мелкую рыбешку. От этих неожиданных всплесков Даша вздрагивала и подпрыгивала, а Илья смеялся над ее трусостью.
- Когда я был маленький, дед говорил мне, что это водяной играет, - сказал он, занимаясь приготовлением мяса. - Я боялся до жути. А однажды и впрямь его увидел - огромный, черный, будто бревно; стоял в воде под самым берегом. Я чуть себе в штаны не наделал, боялся, что он вылезет и схватит меня.
- Врешь ты все, - отозвалась Даша со смехом. - Нету никаких водяных. И русалок тоже нету. И чертей, и леших. Сказки это все. А испугаться чего угодно можно, все от воображения зависит.
Илья кивнул со вздохом.
- Верно, нет, - ответил он. - Тем водяным оказался сом. Дед его оглушил камнем и выволок на берег. На двадцать килограмм потянул, зараза. Эх, вернуться бы хоть на миг в те времена...
Он умолк и посмотрел на реку. Солнце уже почти село, и от деревьев на воду легли огромные черные тени, которые очень скоро слились в одно большое пятно. Возле беседки тихо потрескивал костерок, над которым закипал чайник. Даша увлеченно шинковала овощи для салата, сдувая с лица непослушную прядь. В свете огня ее лицо казалось особенно красивым.
Илья закончил с мясом, наколол его на шампуры и водрузил их на тлеющий мангал. Вскоре воздух наполнился приятным ароматом, вызывающим обильное слюноотделение. Дашин салат тоже был готов и ждал, пока приготовится мясо. Илья нетерпеливо переворачивал шампуры, раздувая гаснущие угли.
- Ну вот, вроде бы и все, - сказал он, выкладывая шампуры на тарелку. - А пахнет-то как!
- Не прошло и года, - засмеялась Даша. - Я уж думала, что так и помру с голода.
Илья разложил угощение на порции, сбегал вниз, к воде и достал оттуда бутылку вина. Потом вернулся и открыл его, выбив пробку куда-то далеко в сторону, в заросли осоки.
- Боюсь, в моем положении это лишнее, - вздохнула Даша, погладив себя по животу. - Придется тебе пить в одиночестве.
Илья разлил вино по бокалам и невозмутимо протянул один Даше.
- В твоем положении можно все, но в небольших количествах, - ответил он. - Я же не предлагаю напиться до потери пульса.
Звон бокалов нарушил сумрачную тишину. Отблески огня плясали на стволах деревьев, из чащи доносились крики ночных птиц. Даша и Илья молча наслаждались простой, но вкусной едой, любуясь восходящей луной, отражавшейся на воде. Иногда их взгляды встречались и обменивались чем-то таким, что сложно описать словами.
- В прошлый раз, когда я готовила этот салат, твоя мама сказала, что он отвратителен, - вдруг сказала Даша не глядя на Илью. - Это было в твой день рождения. Наверное, она меня не любит.
Илья подсел к ней и накрыл пледом.
- Зато я тебя люблю, - ответил он, поцеловав ее в щеку. - А на маму не обращай внимания. Мамы всегда ревнуют сыновей к другим женщинам. Такая уж у них привычка.
Даша прильнула головой к его груди и улыбнулась.
- Ты прав, - согласилась она. - Но все равно обидно. Она считает меня меркантильной особой, которая хочет охомутать тебя в своих корыстных целях. Еще бы: я родом из деревни, ты из города. Я работаю уборщицей, а у тебя свой магазин. Мы разные, но я все равно люблю тебя.
Илья провел ладонью по ее волосам. Они были мягкие и воздушные и пахли сиренью. Илья очень любил этот аромат, напоминавший ему о весне.
- Все люди разные, - прошептал он, чтобы не нарушать тишины. - Если бы все были одинаковыми, на свете стало бы скучно жить. Скоро появится еще один человек, и он тоже будет непохож на нас с тобой. Но мы будем любить его несмотря на это.
Илья положил руки на живот Даши. Ладони его были холодными, и Даша вздрогнула. Тихо, словно боясь кого-то вспугнуть, она подняла лицо и поцеловала Илью, а тот поцеловал ее в ответ. Выскользнув из беседки, они улеглись на мокрую от росы траву. Луна не стыдясь наблюдала за ними, окрашивая их тела серебряным светом, отчего они казались прозрачными. Где-то далеко квакали лягушки, ухали совы и скрипели старые деревья. Ночь вступала в свои законные права. И Даша хотела, чтобы она никогда не заканчивалась.
Ранним утром Илья и Даша вернулись в город. Погода резко испортилась, шел противный мелкий дождь. Даша уныло осмотрела серую, промокшую улицу и вздохнула.
- Снова понедельник, - сказала она с тоской в голосе. - Почему выходные так быстро заканчиваются?
Илья вытащил из багажника тяжелую сумку и пожал плечами.
- Еще одна загадка природы, - улыбнулся он. - Ученые всего мира уже несколько веков бьются над ней.
Они поспешили в подъезд, и лифт поднял их на пятый этаж. Дверь квартиры Ильи оказалась незапертой. Войдя, Даша и Илья почувствовали тянувшийся из кухни аромат чего-то жарящегося. Тут же, заслышав их шаги, оттуда вышла мать Ильи, Любовь Викторовна. Это была невысокая, худощавая женщина с вечно подозрительным взглядом и скорбным выражением лица. В квартире Ильи она жила уже третий месяц. Ее собственное жилье уничтожил пожар, вызванный замыканием, и Илья предоставил матери одну комнату из двух в своей квартире.
- Уже половина седьмого, - сердито сказала Любовь Викторовна, вытирая руки фартуком. - Вам разве не надо на работу?
Илья и Даша не стали спорить и прошли в кухню. Завтрак уже ждал их на столе: три тарелки с омлетом и педантично лежавшие рядом с ними столовые приборы. Любовь Викторовна отличалась особым перфекционизмом и любила порядок даже в мелочах.
- От вас жутко пахнет дымом, - заметила она, наморщив нос.
- Мы спали возле костра, - поспешила объяснить Даша. - Ночью у воды всегда холодно.
Любовь Викторовна наградила ее ледяным взглядом и брезгливо поджала губы. Так она делала всегда, когда Даша открывала рот. Простое, несколько наивное лицо Даши всегда вызывало внутри Любови Викторовны какое-то странное негодование, какую-то необъяснимую неприязнь. И вместо того, чтобы понять их причины и разобраться в них, Любовь Викторовна поддавалась им.
- Ну, тебе наверняка не привыкать ночевать у костра, - язвительно отозвалась она. - И на сеновале тоже. И еще во многих экзотических местах.
Даша смутилась и опустила вилку, так и не успев попробовать омлет. Илья тоже отодвинул тарелку и, одним махом выпив кофе, поднялся.
- Мне пора, - сказал он. - Постарайтесь не ссориться в мое отсутствие.
Он поцеловал Дашу и мать и ушел. Даша тоже хотела уйти, но что-то удерживало ее за столом. Она молчаливо пила свой кофе, стараясь не смотреть на Любовь Викторовну.
- У тебя сегодня выходной? - спросила та, покосившись на Дашу.
- Мне сегодня к одиннадцати, - ответила Даша. - А что, я вам мешаю?
Любовь Викторовна переплела длинные, смуглые пальцы и положила на них подбородок.
- Буду честна, ты мне не нравишься, - сказала она холодным тоном, растягивая каждое слово. - Я бы предпочла, чтобы Илья выбрал себе другую девушку, более подходящую ему по статусу. И уж тем более мне не нравится, что вас с ним будет связывать общий ребенок.
От смущения Даши мигом не осталось и следа. Она дерзко вскинула голову и посмотрела на будущую свекровь насмешливо, с открытым вызовом.
- Благодарю за честность, сейчас она довольно редкое явление, - сказала она, подражая тону Любови Викторовны. - И хочу поинтересоваться, чем же я вам так не нравлюсь? Внешностью, манерами?
Любовь Викторовна поднялась и подошла к окну.
- Увы, этого я и сама не знаю, - ответила она после некоторой паузы. - Но как мать я всегда хочу для сына только лучшего. И чувствую, когда что-то не так. Кстати, ты помнишь наш предыдущий разговор? Что вы решили?
Даша брякнула чашкой по столу, заставив Любовь Викторовну вздрогнуть.
- Насчет прерывания беременности? Ничего… Ребенок появится на свет, и точка… Я не стану лишать жизни собственное дитя. Даже если бы я знала, что оно родится с тремя головами, хвостом и жабрами, то не стала бы этого делать. А вот вам я бы настоятельно рекомендовала провериться у профильного врача, раз вашу голову посещают мысли об душегубстве. Благодарю за завтрак.
Даша резко поднялась и тут же почувствовала подкатившую к горлу тошноту. Уже десять недель по утрам ее преследовали эти приступы, которые исчезали так же внезапно, как и появлялись. Любовь Викторовна, заметив что Даше нехорошо, криво усмехнулась.
- Я предлагаю тебе одну выгодную сделку, - вдруг выпалила она, сделав шаг вперед. - У меня есть деньги. Приличная сумма. Я хотела потратить их на новую квартиру, но готова отдать тебе, если ты оставишь Илью в покое. Ты получишь все и сразу, наличными, если хочешь. И сразу после этого уберешься из этого дома и города. Тебе хватит денег, чтобы начать новую жизнь и обеспечить ребенка.
- Вы с ума сошли, - спокойно ответила Даша. - Слышали бы вы себя, - она вышла, схватила свой плащ и громко хлопнула входной дверью.
Намывая полы в небольшом магазине косметики, Даша не переставала думать о разговоре с матерью Ильи. Безуспешно пытаясь разобраться в том, что двигало Любовью Викторовной, Даша четко понимала только одно - мать Ильи не даст ей спокойно жить в его доме. Сама она слишком любила Илью, чтобы взять и просто от него отказаться. Он был для нее больше, чем просто любимым мужчиной. С ним можно было говорить о чем угодно, делиться самыми сокровенными мечтами и секретами. Илья умел слушать, и понимал, и хранил все сказанное Дашей. Наверное, это и была самая суть любви - уметь слушать, уметь понимать, уметь беречь. И от того особенно невыносима была Даше одна только мысль о разлуке с Ильей, мысль о том, чтобы оставить его навсегда и больше никогда не видеть. Не видеть его ясных, серых глаз, не чувствовать на своей коже прикосновений его прохладных, шершавых ладоней, не слышать его тихого, хрипловатого голоса. Даша не хотела жить без всего этого.
Вечером, возвращаясь домой вместе с Ильей, Даша молчаливо сидела рядом с ним и смотрела в окно. Лицо ее было неподвижным и серым, будто старая гипсовая маска. Чувствуя на себе взгляды Ильи, Даша отводила лицо в сторону, чтобы он не видел ее мокрых от слез глаз.
- Ты чего это такая хмурая? - спросил Илья, следя за дорогой. - На работе какие-то проблемы?
Даша впервые за долгое время посмотрела на него и вымученно улыбнулась.
- Да нет, на работе все хорошо, - ответила она. - Просто сильно устала.
Илья положил руку ей на колено и мягко его помассировал.
- Давно пора было перейти работать ко мне, - сказал он, остановив машину на светофоре. - Подыскали бы для тебя какое-нибудь местечко, и ты бы спокойно сидела на месте и читала книжки, а не гнула спину.
- Скоро мне и так не придется гнуть спину, - улыбнулась Даша. - Вот родится ребенок, и я надолго позабуду о всякой работе.
Несмотря на то, что говорила Даша с улыбкой, голос ее дрожал, а по щекам бежали слезы. Илья, заметив это, затормозил на обочине и повернулся к Даше вполоборота.
- Так, что-то ты темнишь, дорогуша, - серьезно сказал он, вытирая слезы с ее лица. - Ну-ка, колись давай. Это моя матушка что-то тебе наговорила?
Даша шумно сглотнула и покачала головой.
- Твоя матушка хорошая женщина, - ответила она тихо. - Просто она слишком любит тебя. Но любовь ее слишком разрушительна по отношению ко всему остальному.
Илья нахмурился.
- Это как понимать?
- Сложно объяснить. - Даша повернулась к стеклу, залитому дождем. - Давай поторопимся, я слишком устала.
Илья вырулил на дорогу и влился в поток медленно едущих машин. Обдумывая сказанное Дашей, он нервно кусал губы и барабанил пальцами по рулевому колесу.
- Может, снова выберемся куда-нибудь на выходные? - предложил он. - Недалеко от города недавно открылась страусиная ферма, мы могли бы взглянуть на нее. Или съездить на озеро, покататься на лодке. Что скажешь?
Даша кивнула.
- Страусиная ферма - это здорово. Давай посмотрим на страусов.
Утром следующего дня Илья отправился по своим делам в другой город и, вернувшись через три дня, обнаружил, что Даши нет дома.
- Где она? - спросил он у матери, которая со скучающим видом пила чай на кухне.
Любовь Викторовна равнодушно посмотрела на сына и пожала плечами.
- Не знаю, - ответила она. - Вчера она собирала сумку; я спросила, куда это она собирается, но ответа так и не получила.
Илью прошиб холодный пот. Он тяжело опустился на стул, чувствуя, как внутри все покрывается коркой льда.
- То есть, ты хочешь сказать, что она просто собрала вещи и ушла? - Илья не отрывал своих глаз от лица матери. - Просто так, внезапно?
Любовь Викторовна поднялась, вылила остатки чая в раковину и принялась мыть чашку.
- Да, вот так, - произнесла она ровным голосом. - И если ты думаешь, что я как-то в этом замешана, то ошибаешься. Я твоей Даше и слова поперек не сказала.
Илья вытащил из кармана телефон и нашел в нем номер Даши. Поднеся трубку к уху, он долго слушал, как монотонный голос автоответчика говорит о том, что абонент вне зоны действия сети. Илья не заметил, как мать ушла в свою комнату; сумрак и тишина поглотили его целиком, и мысли роились в голове, будто пчелы. Вопросы без ответов - они сменялись один другим, как картинки в калейдоскопе, непонятные, тревожные. Где сейчас Даша? Почему она ушла? Сбежала к другому? Или просто разлюбила его, разлюбила внезапно, по какой-то неведомой ему причине? Илья еще долго набирал номер Даши, и слушал автоответчик, который бесстрастно чеканил каждое слово. Ему не было дела до волнений Ильи, и тому казалось, будто все в мире исчезло, будто след на песке, на который набежала волна.
Илья долго искал Дашу, обзванивал и встречался с их общими знакомыми, оббивал пороги моргов, больниц и отелей, досаждал полиции своими заявлениями, клеил на остановках и столбах портреты Даши. Время шло, а она все не появлялась. Дни складывались в недели, недели в месяцы. Илья почти не появлялся в своем магазине; он долго разъезжал по городу, останавливаясь возле скоплений людей и всматриваясь в их лица, в надежде увидеть ее.
- Вы не видели эту девушку? - спрашивал он кассирш на вокзалах и водителей междугородних автобусов.
Те лишь качали головой и разводили руками. Если они и видели Дашу, то для них она была не более, чем одним из пассажиров, лиц которых они не помнили и не хотели помнить.
- Нет, - отвечали они сухим, безжизненным голосом. - Нет, не видели.
Илью переполняло отчаяние. Все чаще он запирался в своей комнате и сидел в тишине и полумгле, держа в руках бутылку с крепким сп*ртным. От выпивки ему становилось чуть легче, по телу прокатывалось опьяняющее тепло, заполняя собой пустоту. Но когда алк*голь переставал действовать, темная ледяная бездна внутри Ильи разрасталась с новой силой, и он стискивал зубы от распирающей его боли.
- Почему? - твердил он, мысленно и вслух, надеясь, что найдется ответ. - Почему?
Ответа не было.
Спустя десять месяцев после исчезновения Даши, Илья потерял и мать. Это случилось дождливым майским вечером, совершенно внезапно. Любовь Викторовна умерла, сидя в своем кресле перед телевизором от сердечного приступа. Илья, вернувшись с работы, нашел ее бездыханной, с искаженным от боли лицом. Рядом валялись осколки чашки, которая выпала из руки Любови Викторовны и разбилась. Илья взял холодную, неподвижную руку матери и поднес ее к губам, будто пытался согреть. На миг он почувствовал себя маленьким ребенком, испуганным и беззащитным. Сжимая мертвую руку, он посмотрел на мать и заплакал.
- Мама, - позвал он, понимая, что не дождется ответа. - Мама!
После похорон Илья запер комнату матери, оставив в ней все, как было, не убрав даже осколков с пола. Потом вошел в свою комнату и отпер шкаф, в котором хранилось его охотничье ружье. Зарядив его, он положил ружье на колени и достал из ящика стола несколько фотографий. На всех их с ним рядом была запечатлена Даша. Это были фотографии, хранившие разные события - их первое свидание в городском парке, лыжную прогулку накануне Нового года, отдых на туристической базе. Илья внимательно вглядывался в каждую из них, потом положил в стоявшую на столе пепельницу и поджог. Пламя быстро объяло фотографии и через несколько мгновений от них осталась только кучка пепла. Илья взял ружье и прижал дуло к губам. Палец его лег на спусковой крючок, готовясь нажать его в любой момент. Илья закрыл глаза, голова его была пуста, никаких надоевших мыслей, никаких тревог. Один щелчок, один оглушительный выстрел - и его не станет. Илья обхватил дуло зубами и приготовился. Подождать еще немного, куда торопиться. Время тянулось медленно, воздух превратился в какой-то густой кисель, он давил на грудь, не давая вздохнуть свободно. Илья через силу набрал воздуха в легкие и приготовился к роковому нажатию.
Неожиданно, словно гром, раздался телефонный звонок. Илья выронил ружье из рук и заплакал. Он злился на себя, на звонившего, на свою нерешительность. Теперь было поздно. На вторую попытку у него больше не было сил.
- Да, - ответил Илья, ответив на звонок. - Кто это?
- Это я, - послышался из трубки знакомый голос. - Я, Даша.
Илья почувствовал, как сердце его бешено набирает ритм, как оно стучит, будто огромный поршень, рвущийся из груди.
- Где ты? - спросил он, все еще не веря, что разговаривает с Дашей. - Почему ты исчезла?
Даша долго молчала, и из трубки доносились лишь ее всхлипы и тяжелые вздохи.
- Я жду тебя, - наконец произнесла она. - Мы ждем тебя. Приезжай.
Она назвала адрес и тут же положила трубку. Илья несколько раз мысленно повторил услышанное, потом вскочил и бросился собирать вещи. Набив рюкзак, он вскинул его на плечи и выбежал из квартиры.
Машина несла Илью мимо бескрайних пшеничных полей, мимо небольших речушек, бегущих куда-то за горизонт, мимо маленьких придорожных деревушек с низкими, угрюмыми домами. Илья не сбавлял скорости и не смотрел по сторонам. Трасса была пуста; закатное солнце тонуло в лужах на асфальте и разлеталось на миллиарды частиц, когда автомобиль Ильи проезжал по ним.
Вскоре асфальт сменил щебень и дорога, сделав крутой поворот, стала уводить в лес. Машина замедлила ход и поползла по глубоким колеям, рискуя завязнуть в жидкой грязи. К счастью, бездорожье скоро закончилось, и Илья благополучно въехал в небольшую деревню, разделенную на три узкие улицы. Илья повел машину по центральной, усаженной старыми тополями и липами, под которыми прятались небольшие деревянные домишки. Отыскав среди них нужный, Илья остановил автомобиль и подошел к высоким воротам. Он осторожно постучал и прислушался, но не услышал ничего, кроме пульсирующей в ушах крови. Но вскоре по ту сторону забора залаяла собака, послышался скрип калитки и чьи-то торопливые шаги.
Щелкнула щеколда. Ворота скрежетнули и отворились. Илья увидел ее. Она стояла и смотрела на него своими зелеными глазами, в которых таилась сама бесконечность.
- Даша, - прошептал он, протягивая к ней руки. - Ты...
Даша шагнула вперед и обняла его так крепко, как только могла. Илья почувствовал давно позабытый запах сирени, исходивший от ее волос. Объятия длились долго, наверное, целую вечность. Илья не хотел отпускать Дашу. Даша не хотела отпускать Илью. Никогда. Ни за что.
- Пойдем, тебе нужно кое с кем познакомиться, - наконец сказала она, выпуская Илью из своих рук. - Ну же, хватит тут стоять.
Они прошли в дом. Это было обычное деревенское жилище с большой печкой, с расстеленным на полу ковром и старой, выцветшей мебелью. Несмотря на скудную обстановку, дом казался уютным и надежным. За столом, у окна, сидел седоголовый мужчина и орудовал коротким ножом, вырезая что-то из дерева. Заметив Илью, он поднял голову и кивнул в знак приветствия.
- Это Михаил Петрович, мой дядя, - сказала Даша, поправляя платок на голове. - Я тебе уже рассказывала про него, если помнишь. Дядя, заканчивай со свой резьбой. Ишь, намусорил как. Пора ужинать.
Михаил Петрович поднялся, убрал незаконченное изделие в шкаф и подошел к Илье.
- Ну привет, - сказал он, хлопнув Илью по плечу. - Будем знакомы. Ну ладно, я пойду проведаю свиней, а вы тут пока занимайтесь ужином.
Он ушел. Даша поставила на плиту чайник, потом села за стол и разрыдалась. Илья присел рядом и прижал ее к своей груди.
- Почему ты ушла? - спросил он, гладя ее по волосам. - Почему ничего не сказала?
Даша подняла заплаканное лицо и Илья ужаснулся той боли, которая была отпечатана на нем.
- Это твоя мать, - сказала она, глотая слезы. - Она не хотела, чтобы мы были вместе. Она предлагала мне деньги, чтобы я ушла, чтобы оставила тебя в покое. А потом стала угрожать мне, угрожать нашему ребенку. Я хотела рассказать тебе обо всем, но не смогла. Разве я могла настраивать тебя против собственной матери? Наверное, она тебя действительно любила, раз была готова на многое. У меня самой никогда не было матери, меня вырастил дядя. И я бы многое отдала, чтобы хотя бы на минуту ощутить на себе материнскую любовь, понять, что это такое. Я знала, что ты меня не отпустишь, и потому не стала прощаться. А теперь вот думаю настало самое время открыть правду…
- Мама умерла, - произнес Илья, когда Даша умолкла. - Ее больше нет. Я хотел... Впрочем, не важно.
Едва он закончил, как из-за перегородки раздался пронзительный детский плач. Даша вскочила и бросилась туда. Скрывшись за занавеской, она тут же появилась вновь, держа на руках пухлого розовощекого малыша.
- Это Илюша, - улыбнулась Даша сквозь слезы. - Наш мальчик.
Она поцеловала Илюшу в нос и передала Илье. Тот осторожно взял сына и неумело покачал его, боясь уронить.
- Ну здравствуй, дружок, - сказал он, рассматривая чистое, безмятежное лицо ребенка. - А я твой папка, представляешь? Вот так, неожиданно мы встретились.
Илюша, убаюканный его тихим, хрипловатым голосом, уснул. Даша отнесла его обратно в кроватку и принялась накрывать на стол. Илья сидел у печки и задумчиво потирал небритый подбородок. Впервые за долгое время он почувствовал себя по-настоящему живым.
- И что мы будем делать дальше? - спросил он. - Ты, я и сын.
Даша повернулась к нему и ее лицо украсила широкая улыбка.
- Это мы решим потом, - ответила она. - А пока давай ужинать.
Она вышла в сени, чтобы позвать дядю. Илья остался один; он тихо вошел в комнатку, где спал сын и склонился над его кроваткой. Малыш сопел, раскинув в стороны крохотные ручонки. Илья наклонился и поцеловал его в лоб, стараясь не нарушить его сна.
Автор: Елизавета Б.