Знаток архангелов и латинской палеографии, библиотекарь в статусе членкора РАН, первая женщина-магистр и доктор исторических наук в России, любящая и любимая жена, смерть которой муж-академик не смог пережить, покончив с собой, – Ольга Антоновна Добиаш-Рождественская.
Текст: Денис Хрусталёв
«Поверх его сверкающей брони // Свободно развевался рдяный плащ... <…> С откинутым забралом звездный шлем // Являл прекрасный, мужественный лик <...> ...висел огромный меч, – // Гроза погибельная Сатаны, – // На поясе, подобном зодиаку // Блистательному, при бедре...» – таким архангел Михаил явился Адаму, согласно Джону Мильтону. Архистратиг небесных сил, главный божий посланник – строгий исполнитель Его воли. С древнееврейского его имя переводится «Яко Бог?», вопросом: «может ли быть кто-то подобен Богу?» И сразу ответ – нет. Он – грозный дух, бесплотная субстанция несокрушимой силы. Мечта и образ идеального могущества, для людей Средневековья прежде всего воинского могущества – идеальный рыцарь. В христианском мире его почитали правители, особенно склонные к боевым утехам. Но он не святитель и не праведный муж. Он – вне земных категорий, он – ангел. Он бесплотный и бесполый, нет его мощей, нет каких-либо его реликвий, нет ничего материального, с ним связанного. Он является и сокрушает, транслирует Божью волю и немедленно ее исполняет – даже в диалоги обычно не вступает.
Тем не менее довольно рано стали обнаруживать места, условно с ним связанные: отметины на камнях, графемы необъяснимого происхождения, источники, места его явления и подвига. В восточной части Средиземноморья наиболее почитаемым был родник – «щель» – у города Хоны (Колоссы) в малоазийской Фригии. Рядом некогда стоял храм, где служил благочестивый пономарь, известный своими проповедями и обративший в христианство многих идолопоклонников. Язычники задумали ему отомстить: прокопав русла двух соседних рек, они направили их прямо на храм, чтобы разрушить его. Однако по молитве праведника явился архангел Михаил и ударом копья пробил в горе расселину, куда и устремился этот поток. Чудо в Хонех относят к IV веку и поминают 6 (19) сентября. Это основной «михайловский» праздник в Восточной церкви.
На Западе главное архангельское святилище располагалось на горе Гаргано – на одноименном полуострове, составляющем так называемую «шпору итальянского сапога» – наиболее выдающийся мыс на Адриатическом побережье Апеннинского полуострова. Там в одной из пещер Апеннинских гор в конце V века регулярно случались архангельские явления, а потом была построена церковь, которую якобы сам Михаил и освятил. Сейчас там высечена надпись на латыни: «Не вам освящать сию базилику, ибо основавший уже освятил ее». По легенде, так сказал архангел местному епископу. А кроме того: «Это место наводит трепет – здесь Дом Божий, здесь Врата Небесные». В Италии немало волнующих мест, но это особенно изумляет своим сочетанием природной и сакральной выразительности. Многокилометровый мыс со скалистой известняковой громадиной, доминирующей над просторными равнинами Апулии – не «шпора», а «большая жесткая мозоль» на географическом образе Италии, как подметил некогда виконт Джон Норвич. Присмотревшись, путники замечали в тех горах вмятины, выбоины, разломы, напоминающие чей-то профиль или след – известняк хрупок, и стихии любят его. Многие приписывали им неземное происхождение, в том числе ангельское.
ВЕЛИКИЙ ДУХ
В 72 году до Р.Х. у Монте-Гаргано была разгромлена самая многочисленная армия гладиаторов – войско Крикса, сподвижника Спартака, что предопределило поражение всего восстания. Через полтысячелетия там стали случаться видения архангелов. А около 1016 года усталые паломники из Нормандии – потомки морских разбойников – встретили там местного лангобардского нобиля Мелуса, который попросил у них помощи против владевших регионом византийцев. Это привело к норманнскому завоеванию Апулии, Калабрии и Сицилии, а затем образованию блистательного Неаполитанского королевства. Беспокойные скандинавские мужи только недавно начали принимать учение Христа, в котором искали поддержку своих страстей – воинские культы. Неудивительно, что культ архангела Михаила был у них в приоритете.
В Нормандии еще в начале VIII века на маленьком прибрежном островке возникло святилище Архангела Михаила – подобие Монте-Гаргано. В XIII веке главный католический агиограф, Яков Ворагинский, в своей «Золотой легенде» прямо указывал на создание Мон-Сен-Мишель по апулийскому образцу. Когда в тех краях Франции в начале X века обосновались викинги, Михаил был воспринят ими как главная разящая сила христианского Бога, сломившая их языческих демонов. Именно поэтому позже, завоевав Юг Италии, они с особым пиететом относились к Михайловскому храму на Монте-Гаргано и размещали рядом свои резиденции. Так поступал легендарный Роберт Гвискар – первый из нормандских герцогов Апулии.
На Руси сложилась похожая ситуация. Здесь тоже правили потомки скандинавов. Уже первые князья строили Михайловские соборы, нарекали Михаилами своих детей, тяготели к архангельской символике и культу. Михаил изображен на гербе древнерусской столицы – Киева, где доминирующее положение на обрывистом берегу Днепра занимает Михайловский Златоверхий собор, возведенный князем Святополком (Михаилом) Изяславичем в начале XII века. Архангел был княжеским героем, их водителем и вдохновителем. Правители носили амулеты с его изображением, молились ему, воспринимали его указания, насыщались видениями, проникались мистикой бесплотного духа. Воины видели его с мечом и в силах во время боя выступавшим на той или иной противоборствующей стороне. Он умилял и пугал.
В Средние века это был важный фактор, нередко определявший решения. Когда я готовил диссертационную работу о русском святителе XI века Ефреме Переяславском, близком сподвижнике Владимира Мономаха, особенно приверженном архангельскому культу, то попытался разобраться в мотивациях тех лет. Ефрем был назначен митрополитом в пограничный со степью Переяславль (Русский), где почти сразу начал возводить огромный Михайловский собор, призванный издали являть кочевникам могущество «Русского Бога». При этом Ефрем, как некоторые полагают, бывал в Апулии, посещал Монте-Гаргано и поддерживал плотные контакты с западными единоверцами. Разбираясь с этим, я обнаружил, что культу архангела Михаила в средневековой Европе посвящена в ХХ веке всего одна монография – как в отечественной, так и в зарубежной историографии. Речь о книге Ольги Антоновны Добиаш-Рождественской «Культ св. Михаила в латинском Средневековье. V–XIII века». Она вышла в 1917 году в Петрограде, а в 1922-м – в сокращенной редакции в Париже. Через восемьдесят лет в Российской национальной библиотеке мне без особых хлопот ее выдали. Я опасался, что она редкая и меня отправят в какой-нибудь спецхран, но нет, обошлось. Без обложки, запыленная, какая-то античная, она поразила полиграфическим контрастом и запомнилась навсегда. Типографским шрифтом был напечатан только титульный лист и страница с посвящением ведущему французскому медиевисту Фердинанду Лоту. А дальше шел машинописный текст! Создалось впечатление, что передо мной единственный экземпляр, который если и был растиражирован, то лишь на ротапринте – то есть практически под копирку. Предисловие было датировано «Петербургъ 2-го февраля 1917», заключение – «14 ноября 1917». Весь знаковый для страны год историк думала об архангелах, а под конец выпустила замечательную работу, востребованную до сих пор. За последние несколько лет вышли два ее переиздания: одно, почти фототипическое, в 2019-м в Тамбове, другое – в 2022-м в Санкт-Петербурге, выверенное и с дополнительными комментариями.
«Дух могучих стихийных явлений природы стал божеством высоких утесов, глубоких пропастей, грозных водопадов и наводнений, взрывов пламени. С таким лицом пришел он с Востока, чтобы на Адриатическом море зацепиться за южный его утес Монте-Гаргано. И как воплощение «шехины» – сияющего столпа, который вел в пустыне, а также к битвам с врагами «божий народ», – он легко стал водителем феодального воинства», – писала об архангеле Ольга Антоновна.
ПЕРВАЯ В РУССКОЙ ИСТОРИИ
В пору моего студенчества в Российской национальной библиотеке про нее говорили с придыханием. Тогда же случайное знакомство с трудами исследовательницы убедило меня, что не зря. Это великий ученый, достойный подражания, и контрастная судьба, ожидающая своего байопика.
Она родилась в Харькове 19 мая 1874 года. Ее отец, Антон Вячеславович, выходец из чешских крестьян, учился в Пражском университете по российской («славянской») стипендиальной программе, которая предполагала его дальнейшее распределение в один из региональных вузов России. Вместе с молодой супругой, Фредерикой Карловной, также уроженкой Чехии (тогда Австро-Венгрии), его определили на Украину, в Харьков. В 1875 году он перевелся в Нежинский историко-филологический институт. В Нежине у четы Добиаш родились дети – старшая, Маша, Ольга и Александр.
Антон Вячеславович преподавал латынь и греческий. Он был строгим педагогом и отцом. Ольга получила отличное образование, дополненное знанием древних языков. Окончив гимназию с золотой медалью, а затем дополнительный восьмой класс, в 1891 году она получила свидетельство, предоставляющее право на частные уроки, то есть могла работать гувернанткой. Следующие четыре года Ольга подрабатывала наставницей.
Это была хорошо подготовленная супруга для приличного человека. Беспокоило лишь здоровье – у Ольги было слабое сердце. Темперамент приходилось «охлаждать» длительными релаксациями, отдыхом и покоем. Кажется, она собиралась выйти замуж. Даже жених подобрался, но что-то не сложилось. Ее быстро перестало удовлетворять пасторальное захолустье Нежина. Однако родители не соглашались отпустить ее искать счастья в столицу. Только в 1895 году, когда младший брат, Александр, собрался поступать в Санкт-Петербургский университет, она уговорила родителей отпустить ее с ним. В Петербурге она поступила на знаменитые Бестужевские курсы – единственный тогда в стране вуз для женщин. Здесь она попала в среду, которая, казалось, только и ждала молодую интеллектуалку.
Сначала под влиянием брата Ольга определилась на физмат, но потом перешла на историю. Первый год ее увлекали русские древности, но затем она попала на курс Ивана Михайловича Гревса, поглощенного Средневековьем. Гревс некогда учился у знаменитого византиниста Василия Григорьевича Васильевского, но научной карьеры не составил, даже докторскую не защитил, оставшись педагогом и наставником, влюбленным в «Темные века» – создателем петербургской школы медиевистов.
В Ольге Антоновне он разглядел талант исследователя. Вообще-то, по воспоминаниям однокурсниц, она сразу выделилась и начитанностью, и активностью. В те годы студенчество жаждало перемен. В 1899-м случились беспорядки, в которых приняли участие как бестужевки, так и их преподаватели. Некоторых отстранили от занятий, но потом вернули, пометив в списке как «неблагонадежных». В числе таковых оказалась и Добиаш. Окончив курсы, она более трех лет не могла найти постоянной работы, перебиваясь частными уроками. Только в 1901 году ей разрешили учительствовать в женских гимназиях, а с 1904-го, по настоятельной рекомендации Гревса, предложили ставку в альма-матер. Бестужевские курсы обеспечили ее стипендией в тысячу рублей для годичного обучения за рубежом. В 1908-м она отправилась в Париж, где из-за болезни задержалась на три года.
Еще в том самом, 1908 году она вышла замуж за физика Диму Рождественского, которого в письме родителям описывала так: «Не яркий, тихий, но удивительно чистый, милый, глубоко порядочный и чистый человек». Это был друг брата, перспективный студент, которого тогда тоже командировали в Сорбонну. Они уехали во Францию вместе.
В Латинском квартале Парижа тогда образовалась целая русская коммуна. В ней было много девушек, жаждущих образования, которого не могли получить на родине. Подругами Ольги стали Инна и Мирра – дочери известного русского ботаника, академика Ивана Парфеньевича Бородина. Они тоже увлекались историей. Вместе с ними Ольга посещала лекции знаменитых медиевистов, специализирующихся на раннем Средневековье – Шарля Ланглуа и Фердинанда Лота. «В Сорбонне мы слушали один или два курса. Профессор, читавший большой курс, говорил в неопределенно расплывчатой аудитории, где руки автоматически хлопали при входе и выходе лектора. На «малом курсе» мы были почти одни, затерянные в унылом и банальном амфитеатре, похожем на брошеный сарай. Проще всего было бы, если бы профессор подозвал нас поближе к себе и разговаривал с нами. Но это было не в обычае…» – вспоминала Ольга Антоновна.
Мирра вскоре стала супругой Лота. Инна вышла замуж за ботаника Володю Любименко, который тоже учился в Сорбонне, а потом много путешествовал и позже работал в Петербургском ботаническом саду, став в 1922 году членкором РАН. Друзья поддерживали отношения всю жизнь.
В парижские годы Добиаш-Рождественская оформилась как выдающийся историк и источниковед. Она собиралась заниматься бытом, повседневной жизнью средневекового города, текучкой его дней и простыми людьми. С подачи Ланглуа она занялась историей французской деревни XIII века и судьбами приходского духовенства. В 1911 году в Париже вышла первая монография Добиаш-Рождественской, «Жизнь французского духовенства по епископальным актам», за которую ей была присуждена докторская степень с отличием. Однако в России это звание засчитывали лишь как диплом об окончании курса. В 1915 году, расширив и углубив свою работу, Ольга Антоновна защитила ее в Петербурге. Увеличившись почти вдвое по сравнению с французским вариантом, она вышла на русском языке под названием «Церковное общество Франции. Ч.1. Приход». Это была первая магистерская диссертация по всеобщей истории, защищенная женщиной в России.
Книга о Михаиле-архангеле – производная этих разработок. Народная религиозность, с которой историки не знали, что делать, в те годы только готовилась к выходу в исследовательские тренды. Позднее она стала обязательной характеристикой общества в ракурсе истории ментальностей, без которой сейчас не представить медиевистику. Ольга Антоновна оказалась в этом направлении пионером. Весной 1918 года после публичной дискуссии в Петроградском университете за труд о михайловском культе Добиаш-Рождественской было присвоено звание доктора наук – первый случай в русской истории и единственный для «старого» университета, который вскоре был закрыт и реформирован.
ЛЕГЕНДАРНЫЙ БИБЛИОТЕКАРЬ
С 1915 года Ольга Антоновна преподавала на Бестужевских курсах в качестве профессора, с 1918-го стала профессором в университете, сохранив педагогическую практику на все последующие годы. Это были непростые времена для страны, тем более – для специалистов по далеким теоретическим эмпиреям. Но это же была и эпоха великих дерзаний и вдохновений, позволяющих не обращать внимания на бытовые трудности. Ольга Антоновна с мужем умудрились стоически преодолеть их и сохранить теплые отношения. Кажется, тогда они зареклись умереть вместе.
Детей у них не было – единственная дочь умерла сразу после рождения, в 1911 году. Все свое время и силы Рождественские отдавали науке и преподаванию. Ольга читала курсы по средневековому быту, крестовым походам, по истории письма и т.д. сразу в нескольких вузах. Летом 1918-го она писала друзьям: «Мы все на месте, все в том же положении: за работой и без хлеба, но все же не в безусловно голодном состоянии: есть рыба, молоко и картофель. Все дорого, но достижимо. С конца августа переходим на жизнь без прислуги…»
В том же году Дмитрий Сергеевич Рождественский предложил Наркомпросу проект создания специализированного оптического института, чтобы на новых основах обеспечить «смычку» ученых и промышленности. Инициатива была поддержана. Так возник Государственный оптический институт (ГОИ), под который первоначально выделили здание шоколадной фабрики А.И. Колесникова на Биржевой линии Васильевского острова, а Рождественского назначили его первым директором. Жить супруги переехали в здание института – на шоколадную фабрику.
В те годы постоянных реформ образовательной системы исторические науки часто выносили за рамки обязательных дисциплин, особенно это касалось периода Средневековья. В 1923 году многие курсы Добиаш-Рождественской свернули, но до 1925-го она оставалась в штате университета, а потом, до 1929 года, преподавала безвозмездно. Еще в 1920-м по ее инициативе при факультете был создан кабинет вспомогательных исторических дисциплин, прежде всего латинской палеографии. По этой теме она много лет читала спецкурс и написала первое учебное пособие – «История письма в Средние века», – выдержавшее два прижизненных издания – в 1923 и 1936 годах.
С 1922 года Добиаш-Рождественская работала консультантом в отделе рукописей Государственной публичной библиотеки (ныне – Российская государственная библиотека), где затем стала постоянным сотрудником и работала до конца жизни. Ее мастерство и глубокое знание латинских текстов были образцовыми для учеников и потомков. Именно она впервые обработала и каталогизировала богатейшее собрание средневековых рукописей библиотеки, некоторые из них успела издать. В 1934 году в Ленинграде на французском языке была опубликована ее монография о скриптории при аббатстве Корби в 651–830 годах, а в 1937-м под ее редакцией вышел первый том ленинградского собрания актов Кремоны X–XIII веков.
Но начинала Ольга Антоновна как историк. Прежде чем заняться источниковедением, она успела написать целую серию популярных книг о древностях. 1920-е годы были золотым веком таких непритязательных изданий для самостоятельного знакомства с материалом – вне вузовского курса. Особенно востребованными были ее книги о крестовых походах. Сейчас их принято учитывать даже в академической историографии – это заслуга автора, который за флёром романтизма вскрыл важные мотивационные акценты движения. В 1918 году вышла обзорная «Эпоха Крестовых походов. Запад в крестоносном движении», в 1924-м – «Западные паломничества в Средние века», а в 1925-м – книга «Крестом и мечом» о приключениях Ричарда Львиное Сердце.
Добиаш-Рождественская ввела в научный оборот поэзию вагантов, которых тогда чаще называли голиардами, – бродячих искателей мудрости, вечных студентов и беспризорных философов. В 1925 году она опубликовала несколько их стихотворений из рукописного сборника XV века, хранящегося в публичной библиотеке. А в 1931-м в Париже вышла книга ее переводов голиардических текстов на современный французский язык. За рубежом до сих пор принято использовать именно это издание.
В сложных условиях сокращения контактов с зарубежными коллегами в период становления советского режима Добиаш-Рождественская была ярким исключением. В 1921, 1926 и 1929 годах она находилась в длительных командировках во Франции, читала открытые лекции и встречалась с библиографическим сообществом. Она состояла в постоянной переписке с коллегами в других странах и даже издавала там книги. В период «чистки» исторического сообщества на рубеже 1920–1930-х годов она тоже подвергалась обыскам и даже задержанию, но, возможно, влияние знаменитого мужа спасало ее от настоящих репрессий. Дмитрий Сергеевич в 1929 году был избран академиком АН СССР. В том же году членкором стала Ольга Антоновна.
«Если бы пришел час, когда на земле совсем закончилась бы борьба и труд, остановились бы перемены, всюду был бы ровный свет, неизменное тепло и неперестающая радость, тогда история прекратилась бы и «время погасло в уме», – писала она в 1921 году.
ПЕТЕРБУРГСКИЕ МЕДИЕВИСТЫ
Времена не бывают плохи. Когда-то Ольга Антоновна была студенческой активисткой, призывающей к забастовкам, реформам и неповиновению власти. Позднее она входила в различные прогрессивные учительские объединения. В 1917 году определенно примыкала к кадетам и участвовала в деятельности их партии. Позднее от политики отошла, а в 1930-е годы публично высказывала надежды на успех социалистического строительства. В воспоминаниях коллег есть намеки на ее неискренность, но это вряд ли правда. Возможно, ее нельзя было встретить на вершинах баррикад, но в страсти Ольге Антоновне отказать точно нельзя. Она неизменно билась за судьбу учеников и коллег, заступалась, писала, ругалась. Иногда ей сопутствовал успех, а иногда приходилось терпеть. Взгляды ее менялись – разве можно в этом упрекнуть человека? – но каждый раз она отдавала себе в этом отчет.
В 1934 году в Ленинградском университете был восстановлен исторический факультет. Добиаш-Рождественская вернулась туда и сумела устроить в университет и своего учителя – Ивана Михайловича Гревса, которому причуды судьбы позволили пережить лучшую ученицу. Когда-то он выделял из учеников прежде всего Льва Платоновича Карсавина, но потом их отношения испортились. Известный религиозный философ и историк Карсавин недолюбливал Ольгу Антоновну, с которой немного конкурировал. Тем не менее, когда в 1922 году его выслали из страны, она пришла проводить его при посадке на знаменитый «философский пароход», отправлявшийся с набережной Лейтенанта Шмидта на Васильевском острове. Гревс в те годы жил рядом, в маленькой квартирке на 9-й линии Васильевского острова, но со своей ученицей встречался редко – они больше переписывались. Сохранились письма за 1936 год, в которых Ольга Антоновна пыталась разъяснить учителю свои мировоззренческие установки и причины их изменения. Иван Михайлович «новый мир» принимать не хотел, а в религиозном отношении оставался ортодоксом. При всем различии взглядов они сохранили взаимное уважение и духовную близость.
Уже в те годы Добиаш-Рождественская много болела и подолгу проводила время на даче в деревне в Лужском районе. Она сильно переживала происходящее, а при ее слабом сердце это было губительно. В марте 1939 года германские войска захватили Чехословакию, что для нее было личной трагедией. Вокруг сверкали зарницы мировой войны. За день до ее начала Ольги Антоновны не стало – 30 августа 1939 года она скончалась на даче в деревне Большие Изори в объятиях мужа. Дмитрий Сергеевич к этому времени уже расстался с ГОИ, сосредоточился на научной работе, но все валилось из рук после ухода жены. 25 июня 1940 года на той же даче он застрелился.
Весной 1940-го на кафедре Средних веков родного университета Гревс прочитал речь в память о своей ученице, в которой признал ее «превзошедшей своего первого учителя в историческом искусстве». Фактически речь шла о преемственности в петербургской школе медиевистов, которая теперь навсегда связана с этими двумя блистательными именами.
Сейчас издано немало воспоминаний о них, зафиксированы академические генеалогии и наследия, но, кажется, редко говорят о том, что это, казалось бы, замкнутое сообщество ученых увлекалось не только «научными гранитами», а всегда жило в том же пространстве и мире, что мы с вами, радуясь, восхищаясь и даже посещая магазины. В огромных глазах Ольги Антоновны реальность, как и прекрасное, отражалась не менее отчетливо, чем у художников и поэтов, которые просто работали и созидали в другом жанре и других символических рядах.
Хрестоматийным считается портрет Ольги Антоновны Добиаш-Рождественской работы мирискусника Георгия Сергеевича Верейского, опубликованный в июле 1918 года в журнале «Нива» (№30) при статье с разбором ее книги об архангеле Михаиле. Подписан портрет так: «Первая в России женщина–доктор всеобщей истории». Не менее важно, что вслед за статьей помещено стихотворение Николая Гумилева, прямо отсылающее к тексту и, надо полагать, им вдохновленное:
Храм Твой, Господи, в небесах,
Но земля тоже Твой приют.
Расцветают липы в лесах,
И на липах птицы поют.
Точно благовест Твой, весна
По веселым идет полям,
А весною на крыльях сна
Прилетают ангелы к нам.
Если, Господи, это так,
Если праведно я пою,
Дай мне, Господи, дай мне знак,
Что я волю понял Твою.
Перед той, что сейчас грустна,
Появись, как Незримый Свет,
И на все, что спросит она,
Ослепительный дай ответ.
Ведь отрадней пения птиц,
Благодатней ангельских труб
Нам дрожанье милых ресниц
И улыбка любимых губ.
