«Шёл 1950-й год. В комнате в 12 квадратов поселили 16 человек – две семьи приехали искать лучшей доли в таёжный Хилокский район из золотоносной, но мёрзлой и голодной Могочи. Ужинали, приоткрыв печную дверцу, спать ложились – клали голову на порог.
Что снилось тогда кудрявому Серёжке, он вряд ли вспомнит. Разве что русскую плясовую, которую отец тренькал на балалайке.
В честь него – доброго, светлого, настоящего – сын может сыграть на саксофоне, трубе, кларнете, тубе, флейте… А тысячи учеников в России, Голландии, Австралии, Китае подхватят мотив по взмаху дирижёрской палочки. Как тот оркестр на Красной площади на юбилее Москвы», – так начиналось моё интервью с двоюродным дедом, преподавателем высшей квалификационной категории Находкинского музыкального колледжа Сергеем Александровичем Сластиным в 2012 году. 11 лет прошло, и столько всего за это время случилось. Но о чём говорили - непреходяще. Поэтому...
– С чего начнём?
– С детства.
– Оно было прекрасным. Хотя бы потому, что детство вообще – самая прекрасная пора: ни забот, ни хлопот. Папка, мамка есть. Дом на бугре был, а внизу – Хилок. Лес тут же (Хушенга сопками окружена).
Охотился постоянно – отец очень рано стал мне ружьё доверять. Дома-то я почти не находился – с раннего детства или на речке, или в тайге. Конечно, приходилось помогать сено косить, дрова заготавливать на зиму, за скотиной ухаживать. С девчонок спрос по хозяйству был маленький. Отец на работе. Вода и прочее ложилось на мои плечи.
Рано пошёл работать – надо ж было на какие-то туфли заработать, на штаны. В 14 лет уже был с отцом в бригаде на разделке леса. В старших классах учился в Шерловой Горе (там жил старший брат с семьёй). Вот такое детство было.
– А музыка в нём была?
– Была! По крайней мере, присутствовала постоянно. Не знаю, может, в гены мне кто занёс… Батя брякал на балалайке, но только одну мелодию, как сейчас помню – русскую плясовую. Мама пела с бабушками в деревенском хоре, а ещё страшно любила в карты играть (смеётся).
Старший брат, Вадим, до армии, в 50-х годах, играл на гармошке. Это была тоже редкость в те времена. Первый парень на деревне гармонист. И на гитаре брякал. А с армии пришёл – на баяне пиликал. И я за ним, потому что брат всё время на танцах, на людях, играл прекрасно. Я втайне надеялся, что играть обучусь, и за мной тоже девчонки будут бегать! И начал потихонечку осваивать баян. Первое, что сыграл на нём – «Киевский вальс». Брат показал как. Остальное – на слух.
Потом в деревне появился человек. Музыкальный очень, грамотный. Лесков Николай Степанович. Владел инструментами духовыми. Научил играть на тубе (большая-большая такая труба). Потом – на кларнете. Показал, как надо звук извлекать. Дальше сам разбирался. Ноты осваивал, музыкальную грамоту – сам, как мог.
Вот Лесков-то меня и заразил любовью к духовым инструментам. Хотя где-то до 30 лет музыка у меня была чем-то вроде увлечения. Любимого увлечения, но связывать с ней жизнь, профессией избирать, я не думал.
В армии зам. командира музыкального взвода служил. Сорок человек у меня музыкантов было. Там же окончил среднеспециальное училище – стал специалистом младшего ранга, авиамеханником. Но авиации-то в крови и биографии у меня немного. А нотные знаки – сплошь! Играл все парады. Помню, на празднике 50 лет советской власти в Хабаровске играл, и на 50 лет Советской Армии (это уже в 1968 году). После армии несколько лет ходил в море. Музыкой не занимался. Но баянчик «заводил» иногда.
– В море ходили кем?
– Так кем – адмиралом! (смеётся) Матросом ходил. Женился, сын – Вадька – родился. А когда я заболел, тяжёлой работой заниматься не мог. Пришлось искать что-то на суше. Окончил Находкинское училище, потом институт искусств в Хабаровске (два отделения – эстрадное и духовое оркестровое дирижирование). Набрался знаний – стал преподавать. Пятнадцать лет заведовал отделением инструментального исполнительства «Оркестровые духовые и ударные инструменты».
Но писанины стало много – отчёты, планы… Утомительно. Когда ручкой писали всю отчётность, оно вроде бы проще было. Хотя тоже жаловались, что загружают, отрывают от процесса обучения. Но когда дошло дело до этих, как я их называю, «дурителей» – компьютеров, принтеров, – бумажной волокиты у врачей и учителей почему-то прибавилось…
Мне осваивать компьютер необходимо: ищу информацию в интернете, читаю лекции по истории джаза, истории стилей, различных направлений в музыке. Специальные предметы веду – саксофон, флейту, трубу. Открыли эстрадное отделение – народ потянулся на вокальное искусство. Открыли отделение дополнительного образования (проще говоря, музыкалку). У меня дети там – флейтисты, саксофонисты, трубачи.
Смотрю на них, воробушков моих, и думаю: конечно, я любил музыку с детства, занимался. Но если бы это было на уровне, как сейчас, когда ребятишек приводят в начальных классах в музыкальную школу… Стал бы я тогда знаменитым музыкантом?
– А может, наоборот? Многие после школ прячут инструмент на чердак.
– От учителя зависит очень многое. Скачиваю с интернета минусовки – ищу импровизации и разное, чтобы заинтересовать учеников. Тем более таких маленьких ребятишек, которые только-только начинают соображать в нотной грамоте.
Ну не хочет он играть классическую музыку! Не в угол же его за это ставить. Заинтересовывай. Отыщешь что-нибудь, покажешь, преподнесёшь в особенном свете – и ребёнку нравится, родители загораются: «Здорово!» На люди выводишь их, с концертами… Похвалить, объяснить, что непонятно, где-то по душам потолковать – это всё надо делать вовремя, и самому любить и музыку, и работу, и ребятишек.
Бетховен и компания
– Конфликт «отцов и детей» не мешает учебному процессу? Молодёжь тянет, наверное, к современным ритмам, программа же построена на классике…
Время потребовало – мы открыли в колледже эстрадное отделение. Поступает студент и думает, что будет с утра до ночи колотить по барабанам. Нет. Чтобы понять музыку, у нас же есть и другие предметы – сольфеджио, музыкальная грамота… Если музыкант считает, что ему это не нужно, то дальше учиться не будет, не сможет – отчисляем и всё. Потому что это необходимое. Как в математике алгоритмы и правила. Как художнику анатомия – иначе, простите, какой из него портретист.
Что касается классики, то я сам очень люблю классическую музыку, но многих композиторов не воспринимаю. Например, Кабалевского, хоть его и пишут большими буквами. Песенников современных почти всех не воспринимаю. Есть музыка, которую принимают, если не все, то почти все – Моцарта, Баха.
Помню, в школе одноклассники меня дразнили. Я очень обижался… Знаешь, как прозвали? Бетховеном! А обижался, потому что не знал, кто это – Бетховен. Да и однокашники мои тоже не знали. Кто-то ляпнул (может, из взрослых) и подхватили. Потом уже в фильме каком-то, помню, собака Бетховен была. Ну, она не обижалась, ничего. А я – до слёз. Вот если б сейчас меня назвали Бетховеном!…
Дразнили, понятно, за что – играл на баяне, всей, какой можно, самодеятельностью занимался. Девчата бегали – чёрный, кудрявый был!
Однажды из-за этой чернявости на экзамен не попал в институт. Да ещё на экзамен по основам марксизма-ленинизма! На рынке была облава на цыган (их раньше частенько устраивали), а я шёл мимо в институт, и меня тоже увезли в участок. Пока разобрались, пока я добрался до института, пока пытался объяснить, где был… В итоге преподаватель предложил пари: если он угадывает с трёх попыток, какая у меня национальность в паспорте – мне «двойка». Не угадывает – в зачётку «пятак». Чего только он не придумал – и армян, и цыган, и бог знает, кто ещё. А я – русский. Пятёрка!
Как новых русских с полонезом «братал»
– Сочинять музыку не пробовали?
– Пробовал, посещала муза. Но – если честно сказать – надо заниматься тем, что получается лучше. Есть люди, которые «ой, я и музыку пишу», а получается безграмотно. Зачем тогда браться? Лучше исполнять грамотно и красиво уже написанное.
– Играете на каких инструментах?
– Могу практически на всех, я как бы… универсал. Но специализация у меня – духовые инструменты (кларнет и саксофон). Играю (потому что преподаю) на кларнете, саксофоне, флейте, трубе. А на баяне и других «народных» инструментах давно не играл. Вот только на ёлке – для души и для ребят.
– Согласны, что есть люди с диагнозом «медведь на ухо наступил»?
– Нет. Чайковский считал: гениями не рождаются, а становятся. Моцарт – гений, это понятно. Но я всегда говорю: есть люди способные, а есть… менее способные. Бездарных нет. Просто правильно нужно подойти к любому человеку и у любого (точно вам говорю!) можно развить слух. У одного – больше, у другого – меньше, но можно.
Например, японцы считают, что если из трёх тысяч сидящих в зале детей 5-10 поняли, прочувствовали музыку – значит, коллектив свой гонорар отработал. А этими пятью ребятишками будут заниматься до такой степени, чтобы развить способности максимально. Вот и я думаю: если из 100 моих учеников два станут настоящими мастерами, а 98 просто полюбят музыку, значит, я не зря прожил жизнь.
– Но их, явно, не сто – бывших учеников?
– За 30-то лет много больше сотни будет. Флейтисты, саксофонисты, тромбонисты, валторнисты, трубачи… Многие давным-давно окончили институты по своим специальностям, кто-то – академии. Есть преподаватели (бывшие мои выпускники-саксофонисты) в музыкальных школах Находки. В Голландии живёт и работает девушка, с которой я имел счастье заниматься. После колледжа она окончила нашу академию Дальневосточную, потом – аспирантуру в Санкт-Петербурге по флейте. В Австралии парень работает. В Китае студенты есть, в Новой Зеландии – те, что учились непосредственно у меня. В городском оркестре Находки примерно 50% состава – мои.
Часто студенты выбирают другие профессии, но с музыкой расстаться не в силах.
Лет семь назад у меня выпускался великолепный трубач – Якименко Толя. Я думал, что он продолжит музыкальное образование, но он окончил морской государственный университет и… организовал джазовый ансамбль. Очень серьёзный коллектив на музыкальной арене, лауреат международных джазовых фестивалей. Анатолий – его художественный руководитель и дирижёр. Где только не побывали с концертами…
И мне это очень радостно! Слышу – кто-то из моих играет в оркестрах, кто-то – в ресторанах, кафе, джаз-клубах, кто-то просто соседей развлекает через стенку. Тоже хорошо (смеётся).
– Говорят, можете научить человека играть даже на том инструменте, на котором сами играть не умеете.
– Верно. Принцип обучения одинаков на всех инструментах. Есть специфика определённая, но берёшь пособия, методические работы докторов наук и учишь. В этом плане вооружаюсь опытом преподавателей Русской академии музыки имени Гнесиных.
Это здорово выручало в первые годы перестройки. Выходит на меня «новый русский», у которого цепь на шее висит золотая, и хочется ему перед любимой талантом блеснуть. Разучим с ним одну мелодию на саксофоне – счастлив (смеётся).
Раз как-то казус вышел. Я что тогда, в разгул капитализма, знал-видел? Преподаватель музыкального училища. Шутил про себя: в Находке машины нет только у двух человек – у меня и у одного инвалида. И вот научил я играть на кларнете одного иностранца из Южной Кореи, и у меня как раз был юбилей – 50. Приносит кореец, вроде в подарок и благодарность, хороший коньяк и маленькую продолговатую коробочку. С коньяком мы знали, что делать, а на коробочку я решил, что это конфета или печенье, и отдал ребятишкам. Потом оказалось, что там дорогие часы.
Уже 15 лет прошло – храню как память. Алёшка внук на них всё время зуб точит. Удивляюсь: «Зачем тебе они, друг мой?!»
– Слух от деда достался?
– Слух есть. Начинали учиться на блок-флейте (маленькая такая дудочка, на которой основан весь курс обучения игры на духовых инструментах). Пока не хочет, а я не настаиваю. Во-первых, заставлять без толку. А во-вторых, есть неписанное правило – своих родственников, а тем более детей-внуков, не обучать самому. Общение же совершенно другое. Ребёнок думает: «А, дед всё простит, можно не доучить, не доиграть».
Сын (отец Алексея) на гитаре брякает. На кларнете занимался в детстве. Потом бросил, а мы не заставили. Теперь жалеет: «Зря ты меня не бил!» Вадим – старший – на гитаре профессионально играет. У него великолепный голос.
О Находке – поющей, Забайкалье – зовущем…
– Расскажите о городе, который стал второй родиной. Создаётся впечатление, что в Находке каждый третий поёт или играет...
– В музыкальном плане город очень и очень развит. Многие коллективы возвращаются с гастролей из Америки или из Японии, а Находка – перевалочная база, что нам очень на руку. Много джазовых клубов. Один из самых известных – «Кот и Клевер». Выступают всемирно известные музыканты – негритянские коллективы и другие, но все – чисто джазовые (у меня «зелёная карточка» – хожу бесплатно). Так что жизнь бьёт ключом. Не варимся в собственном соку.
А играющих действительно много. В своё время большую лепту в это внесла муниципальная власть: детские музыкальные школы в перестройку начали ликвидировать, штаты сокращать, одна школа была закрыта, но спасибо мэру Гнездилову (три раза его переизбирали!) – даже в самое сложное время сохранил муниципальный оркестр (народный коллектив, но финансируется городом). В нём человек 45 – и дети, и такие деды, как я. У всех есть основная работа, а в оркестре – по вечерам. Это помогло сохранить музыкальные традиции и заразить музыкой новые поколения. Я долго был в этом оркестре дирижёром и исполнителем. Много концертировали по Приморскому краю, ездили в Далянь, дважды – в Москву. Горжусь: на 850-летие Москвы дирижировал одно классическое произведение на Красной площади…
– А в Забайкалье давно не были?
– Больше 10 лет (теперь уже 20). Раньше (родители были живы) приезжал на родину почти каждое лето. С плёнками, объективами! Всю родню на зародах и под зародами наснимаю. Потом шлю посылки из Находки с рыбными деликатесами и снимками, которые по тем временам тоже были деликатесом (смеётся). Серьёзно занимался фотографией. И сейчас тоже люблю. Но сейчас проще стало – берёшь фотоаппарат цифровой и пошёл. И процесс потерял от этого какую-то ритуальность.
Последние годы увлёкся другим занятием. Имел как-то неосторожность отремонтировать инструмент. И сейчас мне везут их со всего края и частники, и с академии. Одно время везли баяны, аккордеоны. Сейчас – всё больше флейты, кларнеты, саксофоны, медные инструменты – все. С удовольствием этим занимаюсь – и дополнительный заработок, и по душе. Ну, и никуда порой без этого – детей в музыкальных школах много, а флейты имеют обыкновение ломаться. Надо быстро починить, отреставрировать.
До сих пор играю (играющий преподаватель). Поэтому несколько лет назад сделал себе подарок – очень хороший японский саксофон Янагисава, 90-я модель. Работа непростая, но нравится, поэтому не очень устаю. Лишь бы здоровье не подводило. Когда сердце забарахлило несколько лет назад, стал следить за «механизмом». Работаю – жду, когда лето придёт: летом рыбачу. Природа, воздух чистейший, красота...
– И Вы на палубе с саксофоном?
– Нет! В море ножик, и тот ржавеет от солёных брызг. А для саксофона влага – вообще ужасно. Мой саксофон ждёт меня на берегу. Он и жена Ольга.
Морские пейзажи сами по себе – музыка. Не могу без этой красоты. Зимой, хоть в интернете, но обязательно открываю горы мира, морские виды… Смотришь – душа отдыхает. И фильмов никаких не надо.
– Музыка настроения есть? Скажем, если грустно – что играете?
– Если вдруг накатит, то беру музыку минорную. Но светлого минора, не трагичного. У Рахманинова есть романс – там грусть светлая. Технически очень сложная вещь, на дыхание сложная. Но играю его, моменты какие-то проигрываю несколько раз, и вижу свою жизнь.
Она не сладкая была, жизнь-то. Когда в училище поступал, руки-ноги были парализованы. Сколько не ходил… Пальцы рук плохо двигались, а надо было заниматься. Голова-то работала, а руки – нет. Почему? Зуб вырвал, и это дало такое осложнение. До сих пор ноги не совсем восстановились.
После больницы жил дома, в Хушенге, с сыном. Тяжело было, маялся, метался. И учительница, Галина Ямпиловна, тогда сказала: «Найди себя в жизни – определись, чем будешь заниматься и какую пользу этим принесёшь себе, детям своим, другим людям». Очень в память слова эти врезались. И я нашёл себя – уехал на Восток, стал учиться и до сих пор продолжаю любимое дело.
Вспоминаю былое с грустью, но всё проходит – нужно только стремление к жизни!
– Если сыграть своё ощущение Забайкалья – что бы сыграли? Рахманинова?
– Его. Второй фортепьянный концерт. Рахманинов в эмиграции очень тосковал по родине. И какое-то родственное ему чувство во мне живёт. Музыку он писал очень трагическую. Но это начало. А финал у него всегда в светлые тона переходил – в мажор.
Как представлю моё Забайкалье – что много потеряно, лес сгорел, вырублен, разорён, что деревни пустеют, потому что людям работы нет, – то это минор. Но в памяти моей – как в детстве врезалось, так и есть – совсем другое. Всё красиво, речка течёт, лес плывёт (по Хилку сплавляли), рыбалка, черёмуха. Сколько было черёмухи! А ягоды! За орехами ходили в кедрач… Эти воспоминания живы, и я берегу их светлыми.
Помню покосы. Сотни фотографий сделал, когда приезжал. Вот одна – стадо коров возвращается на закате, поднимаются бурёнки из-за бугра, речка золотится… Это музыка, которую не наслушаться.
От автора
Как-то гостили у нашего чудесного музыканта. Шла пора приёмных экзаменов, и добрый дед, но строгий преподаватель зорко вглядывался в абитуриентов: талант?! В тех, в ком есть божья искра (или хотя бы трудолюбие!), он защищает, отстаивает на протяжении всех учебных лет, не даёт придираться по мелочам. А когда «лебедь» расправляет крылья, побеждает в престижных конкурсах, – не кичится дальновидностью – просто радуется за своих от души.
Недавно всем коллективом скинулись – купили инструмент для удивительно талантливой девочки из Донбасса, помогли с вещами (семья бежала от войны, в чём была). На лето Сергей Александрович устроил её с подружкой вожатыми в детский лагерь («подкормятся, отдохнут»).
Кормить он и сам умеет великолепно! Профессура из академии Владивостока, собираясь в Находку, предвкушает не только эстетическое удовольствие от игры студентов, но и… гастрономическое – салаты из самолично выловленных осьминогов, селёдочка по-корейски (профессор музыки на кухне – виртуоз, ни в одной кулинарной ноте не ошибётся!).
За гостеприимство и фамилию зовут его в высоких музыкальных кругах – «сладкий человек».
Юморком подслащивает и жизненные горечи. Яркая, неславянская внешность да походка из-за болезни «моряцкая» столько раз подставляли подножку – остановит патруль на улице: «Прихрамываешь? А может, пьян?» и – в отделение. В беспредел нового времени, когда в органах кто только не работал, остановили пожилого учителя два молодых милиционера и… отпинали по больным ногам. Потом уж разобрались – кто.
Но ни любви к людям, ни внутренней гармонии, которой наполнен до краёв, как море, им обожаемое, учитель не растерял. Учил своих трубачей, флейтистов, журит, хвалит… В перерывах был занят бумажной волокитой по подтверждению профессорского звания (порядок такой).
Учил... Больше года не преподаёт - ушёл на заслуженный отдых (здоровье таки подножку подставило после несчастья - младшего сына безвременно потерял...) Но смог, поднялся! Нельзя расклеиваться - внучат надо ставить на крыло. Ученики и коллеги навещают, не дают музыке умолкнуть.
А родственники рассказывают: очутились в Австралии, ехали из аэропорта. Таксист – русский. Разговорились.
- Из Приморья я
– Так и мы тоже!
– А Сергея Александровича Сластина не знаете?
– Да вчера виделись! Дядя жены.
– Не может быть… Я у него учился!
Вот и шутим теперь, что дядю Серёжу каждая кенгуру знает. Если, конечно… музыкально одарённая кенгуру!
⏳2015
#городнаходка #музыка #джаз #учительмузыки #сергейсластин
#сибиряки #забайкальцы