Ранним утром дня летнего Солнцеворота небольшой отряд всадников, сопровождавших повозку, спешно продвигался по глухой лесной дороге. В повозке , на охапке сена лежал связанный, словно спелёнаный по рукам и ногам человек, вдобавок ко всему его притянули верёвками к остову телеги и на голову по самые плечи надели мешок. Всадники явно принадлежали к воинскому сословию, были вооружены до зубов и облачены в кольчуги.
Лошади изрядно притомились. За самую короткую ночь в году они отмахали без малого тридцать вёрст с одной лишь короткой остановкой на дальней заставе. Старый седоусый сотник, видимо зная больше остальных, держался всё время рядом с пленником и поторапливал своих дружинников, повторяя, что нужно обязательно успеть до восхода солнца. Связанный был с норовом. С начала пути, с самой Волховой Горки, он шевелился, извиваясь и вытягиваясь, видимо пытался ослабить верёвки.
Уже миновала пора серых утренних сумерек, которые особенно сильно искажают окружающее, поэтому ехать стало легко. Дорога свернула к безымянной, в несколько дворов деревушке, а отряд продолжил движение по тропе, вьющейся через непролазные от бурелома дебри. По лесу словно прошли разъярённые великаны и повыворачивали с корнями неохватные столетние сосны и берёзы. На месте поверженных, обросших мхом исполинов, разом встал густой подлесок, сделавший чащу совершенно непроходимой.
- Ишь, и не боязно ему жить одному в такой глуши?! – спросил ни к кому особо не обращаясь самый молодой дружинник, исполнявший обязанности возницы.
- Не один он там живёт, а с семьёй. И не боится он никого, – ответил сотник – некого ему бояться.
- На лешачихе он тут что ли оженился, чтобы она от него лихих людей и нечисть лесную отгоняла? – попытался пошутить младший.
- Дурак ты Сухота. Воин он, каких мало. Если до драки дело дойдёт, так уж и не знаю сдюжим ли мы впятером, а коли меч у него в руках окажется, тогда вообще одно спасение - беги. …А жену его, если повезёт, сам увидишь.
- Так ведь говорили, что волхв он, отшельник… Хотомир, что ли…
При этих словах Сухоты пленник замычал и забился изо всех сил, раскачивая телегу.
- Смотри, как разволновался,– хмыкнул сотник – правильно, волхв Хотомир. Это сейчас. А раньше, юношей ещё, он в младшей княжеской дружине был. С князем Воронегом в походы ходил и шестнадцати лет от роду за доблесть был наречён Мечиславом...
- Расскажи дальше, Колояр! Страсть как любопытно! – заёрзал на облучке возница.
- Любопытно. Ты вон за вожжи держись, а то упадёшь – пробурчал в усы старшой, которому видимо нравился живой и расторопный молодой дружинник.
- Ладно, ты здесь человек новый, слушай:
Сверстники мы, вместе в молодшей княжьей дружине служили. Мечислав – левша. Вообще-то с оружием он двоерукий, но больше левша. За это его воевода очень ценил, потому как в пешем бою он всегда на правом крыле строй держал. У левши ведь щит в правой руке… Ну вот… Родом он с Донистра, с самого Траянова Вала. И жену свою оттуда привёз. Ох и красивая молодуха была… Да она и сейчас, несмотря что скоро полвека стукнет, вся из себя видная… Так-то.. Князь Воронег поход затеял в низовья Вологи, шли как обычно реками да волоками, на лодьях. По Медведице-реке пришли в Медведь-городок – князь хотел от волхвов тутошних предсказания получить, под Волхонкой ведь самое главное капище во всех северных словенских землях. Вот и попался Мечислав на глаза Богумилу. Так верховного волхва тогда звали, он уже ветхим старцем был, больше ста лет, но духом мощен и разумом светел. Пророчества волхвы дали благоприятные и среди прочего указали князю построить городок у слияния Вороны и Дона, своим именем его назвать, мол станет этот город великим и славным и простоит тысячи лет. От даров княжеских кудесники отказались, взяли только за обе руки Мечислава и увели на Волхову Горку, а Воронегу сказали, дескать не про твою честь сей молодой воин – ему в Перуновой дружине воеводой быть. Князь от гнева аж ликом потемнел, но Богумил его успокоил, сказал: « В сей благостный день Мир Яви обрёл защиту. И стоять отроку твоему на страже у врат Нижнего Мира, оберегая всех сущих от порождений тьмы, а я теперь могу умереть спокойно». Я рядом стоял и слышал всё своими ушами. Вот так и стал молодший дружинник Мечислав волхвом Хотомиром…
- Надо же. И что такое особенное в нём старый волхв углядел, - подивился чудным изгибам чужой судьбы Сухота, а потом аж вскинулся – погоди, так мы что же к Навьим Воротам сейчас едем?!
Тропа между тем, попетляв в буреломах, пошла под уклон. Сосны, ели и берёзы сменились на ольху да черёмуху. Лес стал реже, но темнее. Вдруг как-то сразу похолодало, изо рта пошёл пар. От влажной, заболоченной земли зыбкими потоками поднимался туман, который пеленою собирался над землёй и держался ровным слоем на уровне конской груди. Копыта лошадей зачавкали в густой чёрной грязи, телега, увязая колёсами, пошла тяжело. Потом началась натоптанная и замощённая тонкими стволами гать и слегка напуганного и озябшего Сухоту затрясло на кочках. Потом враз посветлело, лес раздался и отряд выбрался на поляну, где среди болота возвышался насыпной холм, огороженный саженным частоколом, внутри которого располагался обширный двор с рубленым теремом в три жилья, с конюшней, амбаром, овином, баней и хлевом. За воротами с медвежьим черепом на верхней перекладине басовито залаяли собаки.
...Хотомир проснулся словно в бок кто толкнул. Небо уже посерело. Кровь гудела в голове и сердце билось сильно ударяя изнутри в рёбра. Прислушался – тихо, вроде. Только жена посапывала рядом. Он осторожно поднялся, накинул рубаху, неспешно разгладил и заплёл в косу длинную огненно- рыжую бороду. Что-то произошло, или происходит, или вот-вот должно произойти. Да-да, дочь предупреждала. Спустился в гридницу, обул мягкие домашние сапоги, в которых ходил только по выстеленному тёсом переднему двору, попил воды, и не зажигая света сел на лавку. Посидел выпрямившись, без мыслей, успокоился. Оглушительно, разом залаяли волкодавы – Трезор и Хортица… Началось… Пошёл к воротам, прихватив стоящий в сенях тяжёлый дубовый Чур. Пока шёл через двор, в ворота заколотили.
- Тише, не шуми! Кто такие?!
- Это я, Колояр! Отвори Хотомир, по делу мы!
Поднимая засов, шикнул на собак. Умные звери смолкли, только вдруг Хортица пригнув лохматую голову к земле, завыла как на покойника. Вышел за ворота и сразу же увидел спелёнаный куль на возу, а после уже заметил старого знакомца.
- Здравствуй, Колояр! Давно не видел, обнимемся что ли?
Обнялись.
- Хвались, что привёз?
- Бесноватого будто. Торопились. Волхв Велеслав сказал обязательно до восхода успеть нужно.
- Пошли смотреть, а ты рассказывай, Колояр, рассказывай.
- Да что рассказывать. Сам-то я не видел, а только пришла с низовьев лодья. Купцы за пушниной, мёдом и пенькой на ней прибыли. Как причалили, сошли на берег, этот вымесок стал очами вращать, рычать и на людей кидаться. Стража его схватить пыталась – да куда там! Он хоть на вид и доходяга, четверых раскидал не глядя, как кутенят! Благо, Велеслав с учениками рядом случился и посохом своим ему по толоке приложил. Лиходей от этого в полное изумление впал, тут его и повязали. Он как в себя пришёл, стал голосить истошно, так что мои ребята ему в рот кляп запихали. И знаешь, Хотомир, самое странное в том, что никто с лодьи его не признал. Был, говорят, с нами парень на вёслах, да волосом светлее и не такой смуглый и ликом покрасовитее…
- Ну-ка, молодец, погоди его отвязывать – обратился волхв к Сухоте – не бесноватый он, а самый бес и есть! Нежить это! Мне приготовиться надо, а вы смотрите за ним в оба глаза. И если что, на вот Чур, бей его что есть силы! Ну! Чего рот раззявил?! Справишься?
Сухота завороженно глядя на связанного, который мычал и дёргался так, что телега ходила ходуном, судорожно сглотнул, от чего острый кадык на его тощей шее резко подпрыгнул, а после кивнул головой и хрипло выдохнул: «Справлюсь!»
- Да не трясись ты! Лучше дай ему разок, он от этого только спокойнее будет. Только не по голове, и чтобы без крови. Хоть капля его крови на землю упадёт и уйдёт бес в этой капле, и вновь в Мире Яви возродится… Ещё жердь срубите длинную, толщиной в руку, чтобы под верёвки продеть, на ней беса к Чёрному Омуту понесём.
Хотомир ушёл в дом, но вернулся быстро, большой, широкий, в длинной – ниже колен красной рубахе, подпоясанной сыромятным кожаным ремешком, за который был засунут длинный узкий кинжал с тёмными узорчатыми разводами на клинке и тонкой резьбой на рукояти.
Сухота стоял на возу с Чуром наотмашь, с покрасневшим от напряжения лицом, и дышал так будто версту пробежал. Видимо, бесу только что изрядно досталось, он притих и лишь чуть шевелился. Воины стояли вокруг так, что сразу чувствовалось пережитое напряжение.
- Дёргался гад, аж телега подпрыгивала – объяснился за всех Колояр.
- Ладно, - кивнул Хотомир - Сейчас самое трудное начинается. Просовывайте жердь под верёвки, потом отвяжите его от подводы и понесём. К Чёрному Пруду пойдём, тут недалеко, шагов сто если напрямик, но тропинки нет, нельзя туда путь протаптывать. Я в ту сторону каждый раз по-разному хожу… Бес сейчас тяжёлый очень, потому что Врата близко, и будет всё тяжелее… Не отставайте, останавливаться и опускать беса наземь нельзя, не подымем потом... По дороге смотрите лучше на меня, что другое будете видеть – не верьте и не бойтесь, это нечисть постарается нам помешать… Я сам спереди возьмусь, ты Колояр с ребятами берись сзади. А ты парень, продолжай охаживать беса дубиной, нам от этого облегчение будет… Всё, пошли!
Углубились в лес. Щуплый на вид бесёнок, тяжёлый как зажировавший по осени медведь, то и дело начинал трястись и изгибаться, за что вошедший раж Сухота лупил его дубиной.
..Подгибающиеся от тяжести ноги по щиколотки уходили в мягкую влажную землю. От этого земля глухо, протяжно стонала и обильно сочилась кровью. Кровь тёмными липкими сгустками стекала по стволам деревьев, горячими каплями падала с ветвей на разгорячённое лицо и от её солоноватого вкуса начинало подташнивать, а от тяжёлого запаха клонило в сон… Немного легче становилось если не отводить взгляд от широкой Хотомировой спины. Его красная рубаха потемнела от пота и прилипла, но волхв шёл прямо, широко расставляя босые ноги.
… В кровавых лужах копошились длинные, толщиной в палец белёсые черви, они сплетались в омерзительные склизкие клубки и жадно пили густую жижу, надуваясь и превращаясь от этого в бледных безглазых змей, с мелким орнаментом на спинах. Если приглядываться, то орнамент этот обращался в струящиеся синими и зелёными всполохами воронёные руны. Змеи с шипением расползались, слепо тыкаясь в сапоги, от чего по хребту пробегали ледяные волны. Сухота оглянулся вокруг и замер, опустив дубину и приоткрыв рот, но кто-то больно пнул его ногой под колено:
- Чего стал, малой! Бей давай! Морок это всё, наваждение!
Парень встрепенулся словно со сна и в два шага догнал своих. Он наконец приноровился наносить удар снизу и несколько раз подряд ударил беса сильно, с сочным тугим шлепком. От этого видения истаяли, потеряли чёткость и яркость.
- Терпите, други! Близко уже! Выйдем на поляну – отдохнём, – голос Хотомира прозвучал резко и отрезвляюще.
Меж деревьев наметился просвет. Идти стало проще, ноша как будто полегчала и не ломила больше плечо, и не вдавливала в сырую болотную почву. Выползли на лужайку посреди которой стоял почерневший от времени дубовый идол и тут же повалились в высокую густую траву. Только кудесник остался на ногах. Он оттащил лежащего без чувств Сухоту подальше от деревьев и пробубнил тяжело дыша:
- Отдохните, отдохните, тут можно. Это Перунов луг, здесь у нечисти нет силы.
Волхв торопливо разжёг костёр, загодя сложенный перед идолом Перуна на плоском сером камне. Огонь занялся быстро и лёгкий дымок с горьковатым запахом полыни быстро вернул измученным людям силы. Сухота приподнялся на локте, широко моргая и тряся головой:
- Ох и страху я натерпелся, братцы!
По краю Перунова луга тёк с мелодичным журчанием хрустальный ручей и впадал в тихий круглый пруд саженей пятнадцати в поперечнике, вокруг которого стояли древние ивы, опустившие длинные тонкие плети своих ветвей в чёрную непрозрачную воду.
Продолжение следует, подписывайтесь!
предыдущие части истории о Сновиде: