Что такое приоритет по облизыванию? Это когда открываешь, например, йогурт или сметану, или ещё что-нибудь вкусное, то облизать фольгу достаётся кому-то одному. Это и есть приоритет. Уважение, опять же.
Долгое время приоритет по облизыванию принадлежал в нашей семье сыну как самому младшему. Это была честь и привилегия, которой он по праву гордился. А потом вырос.
И облизывание фольги от сметаны вдруг перестало считаться чем-то особенным. По-моему, это безобразие, вот!
И приоритет по облизыванию перешёл к моему мужу как к главе семьи. Потому что мой муж уже перерос этот глупый юношеский максимализм и снова понимает ценность вот этих самых вкусных сметанных следов. Иногда, в качестве особого расположения, муж предлагает фольгу мне:
- Будешь?
Я всегда отказываюсь: приоритет должен оставаться приоритетом! Ну, там, муж – голова, жена не вмешивается… и так далее.
И вдруг – совершенно случайно, разумеется! – выяснилось, что Мотя… любит облизывать фольгу от сметаны! Причём сама сметана, заботливо выложенная в мисочку, Мотей полностью игнорируется.
Таким образом мы поняли, что Мотя сообразил, что приоритетным облизыванием сметанной фольги он может правильным образом выстроить иерархическую лестницу, устроиться на её вершине и полностью низложить недомерка. А то ему слишком много чести!
Профит, как говорится: и сметанку съел, и на лестницу сел! А? Мотя молодец!
Муж всячески поддерживает «своего» кота в его амбиции и помогает в карьере.
- Мотя! – открывая на днях новую баночку сметаны, позвал он. – Мотя, иди, сметанки дам!
Собственно говоря, дежурить и лить слёзы у кухонного порога – это прерогатива Зёмы, да и то – только если кто-то что-то режет на доске. На сей раз никто ничего не резал, а громыхание крышкой от кастрюли котами не воспринимается, как приглашение к столу: «Сами ешьте свой борщ», - презрительно говорят эти усатые морды. Поэтому у порога в кои-то веки никто не сидел.
Вообще-то, если я возле кухни зовут Мотю или даже Зёму, первым всегда прибегает Мотя. Мотя молодец, Мотя знает, что я просто так орать не стану. Особенно если я позвала как раз не Мотю: это почти стопроцентно означает, что я заныкала что-то очень вкусное, но угощать буду только недомерка. Мотя считает этот факт жуткой несправедливостью. И призывает Зёму делиться по-братски.
Ну, как призывает – просто приходит и отодвигает голову Зёмы от предлагаемого и угощается самостоятельно. Зёма терпеливо ждёт, пока Мотя наугощается и уйдёт: знает, что я своего Какангела и Звезду моего сердца голодным не оставлю.
Пуня вообще всеми этими глупостями не занимается: биться за кусок торта считает ниже своего достоинства. Да и вообще есть при зрителях, по её мнению, – моветон и плохое воспитание. Вот хрустеть, как вандал, в тишине ночи и усвинякать весь пол вокруг мисок – это культурно!
Но тут – внезапно! – на зов мужа и даже на хруст французской булки фольги Мотя не пришёл! Резвым шагом прибежал Зёма и уставился на моего супруга с вопросительным ужасом в глазах: вопрос был по ситуации, а ужас – по привычке.
- Мотя! – ещё раз позвал муж, старательно игнорируя Зёму.
На Зёму моему супругу нельзя обращать пристальное внимание: у трепетного недовеска может случиться инфаркт миокарда и ступор. Причины этому нет, просто, как говорит моя свекровь, так сложилось исторически: мужа положено бояться. Кем положено – уже тоже забылось. Но Пуня с Зёмой свято следуют этому обычаю.
Как-то муж собрался зайти, пардон, в туалет, открыл дверь, но сразу закрыл обратно.
- Ты чего? – удивилась я.
- Там Зёма, - мрачно ответил муж и прислонился к стене: ждать.
- А-а-а, пИсает? – с пониманием спросила я.
- Меня увидел, так что, может, заодно и покакает, - ехидно ответил супруг.
В этот момент Зёма привидением выполз из дверцы и по стеночке бесшумно уполз в сынарник. Я заглянула в туалет: муж оказался прав.
Но это было очередное лирическое отступление на тему «Как котикам тяжко живётся в доме со страшным мужем».
Поэтому Зёма, конечно, прибежал, но, увидев, КТО его зовёт, приближаться не стал: ведь тогда его точно отравят!
- На, Зёма! – протянул ему муж фольгу.
Зёма сделал большие глаза, нервно сглотнул и побежал прятаться в туалет.
- Значит, Мотя не голодный, - резюмировал супруг. – Ну и ладно! Сам съем! Наконец-то.
- Давай мне, - сказала я.
- Ты съешь? – удивился супруг.
- Да прям! – возмутилась я и, взяв фольгу, пошла в сынарник.
На подоконнике в лежанке полулежал Мотя: на морде его явно было написано раздумье. С одной стороны, его звали к кухне, а это не просто так! Наверняка дадут что-то вкусное… Надо идти.
С другой стороны, он, Мотя, не так уж и голоден. Скорее даже, совсем не голоден, а лежанка такая мягкая, а до кухни ещё бежать! Далеко… долго… Нет, не надо идти.
И тут я со своей сметаной! И прямо ему под нос! Ешь, мол, Мотенька, ешь. Ну какой умный кот от такого откажется?!
- О, сметанка! – обрадовался Мотя.
- Смотри, он ест! – умилилась я.
- Да ну-у-у-у-у?! – саркастически сказал муж. – Не может быть!
Тут, убедившись, что Мотя ещё жив, а посему травить в этом доме пока ещё не начали, пришёл и Зёма. И отжал себе малую толику сметанки.
Которую, вообще-то, не любит. Но – так надо. Чтобы не упасть с иерархической лестницы.
Кабы они ещё знали такие слова!