— Саш, можешь говорить? Слушай, давай встретимся где-нибудь в серой зоне?
Тамара позвонила на особый номер, который был зарегистрирован на сестру Александра Бялого, начальника охраны, с которым её связывала давняя дружба. Муж об этой дружбе не знал, иначе сразу же уволил бы Александра.
Они встретились в каком-то кафе для мам с детьми, с аттракционами и интерьерами из сказок. Из посетителей были лишь две мамочки, которые пили кофе, пока их дети веселились на лестницах, горках и батутах.
— Саш, ты в курсе, что происходит? — Тамара не знала, чем занять руки.
— Естественно. Это моя работа, — ответил он, и накрыл её ладонь своей, — не волнуйся, тебя я в обиду не дам.
— Сашенька, — лицо её исказила гримаса, в глазах заблестели слёзы, — мне так плохо!
— Доверься мне, Тома, я никогда тебя не предам. Однако, я кое-чего не понимаю...
— Чего? — она достала из сумки зеркальце и посмотрела, не подтекла ли тушь.
Официантка принесла кофе и молочный коктейль. Александр подождал, пока девушка уйдёт, и спросил:
— Почему ты не согласилась на развод, Тома?
Она помолчала, прежде чем ответить. Потом пожала плечами:
— Не знаю. Обидно стало! А он взбесился и после, через адвоката озвучил такие условия, при которых я останусь с голой жопой.
— Тома... я кое-что скопил... Понимаю, что это не тот уровень, к которому ты привыкла, но всё же. У меня есть дом недалеко от Барнаула... поехали, там такая красота!
Она покачала головой и обидно хмыкнула:
— Сашенька! Я, конечно, тебя обожаю, но не настолько, чтобы похоронить себя с тобой где-то в глуши. В гости согласна, но чтобы жить там... что я там делать-то буду? Доить коров?
Александр промолчал. Он умел скрывать чувства. Слова Тамары задели его, ведь он рассчитывал, что она испытывает к нему тоже, что и он к ней.
— Хорошо, — сказал он, отбросив соломинку и выпив коктейль в два глотка через край, — как скажешь, моя царица! Чем я могу быть тебе полезен?
***
После разговора с батюшкой всегда было муторно на душе. Олег Аргунов по прозвищу Гунн точно знал, что не оставит своё ремесло, пока кто-нибудь из "коллег" не прервёт его жизнь точным выстрелом.
Именно поэтому Гунн старался регулярно исповедоваться и причащаться — не реже раза в месяц. Он верил в загробную жизнь и полагал, что исповедь и причастие сделают его посмертную участь лучше, ведь он просил прощения за свои грехи. Убил - покаялся. Значит, "там" его судить будут не за одиннадцать, а всего за одно убийство, о котором он не успеет рассказать на исповеди.
Отец Дионисий каждый раз увещевал его, что просьба о прощении, сама по себе, без покаяния — мало чего стоит. А покаяться — значит принять решение противостоять греху, не совершать его снова. Для Гунна это была непосильная задача — ведь он был наёмным убийцей. Одним из лучших. И каждый раз, прося прощения знал, что согрешит снова.
Может, и нет у него никакой души? Он давно уже не жалел тех, кого отправлял на тот свет. Он не получал удовольствие от убийства, но когда работа была сделана чисто, это приносило ему чувство удовлетворения и гордости. Нет, душа была, именно поэтому и чувствовал он, как муторно на ней после каждой исповеди.
Гунн любил французский фильм "Леон", но был совсем не похож на главного героя. Незаметный, ничем не примечательный мужчина, среднего роста, с короткой стрижкой под одну насадку и оттопыренными ушами. Одним словом, не герой-любовник, женщины на таких и не смотрят. Сам он, по роду своей деятельности, ни к кому не привязывался, ходил в разные бордели с такой же частотой, как и в храм, и всё время заказывал разных по типу цыпочек.
После удачно сделанной "работы" он обычно уезжал на несколько дней из города, но в этот раз всё было по-другому. Он решил остаться. Проверенный товарищ шепнул, что в одной из центральных гостиниц дело поставлено на широкую ногу. Там работают исключительно профессионалки экстра-класса. Он особо рекомендовал одну из них, уверяя, что Снежана - огонь. Олег, забронировал номер в этой гостинице на два дня, решив, что если девчонка действительно так хороша, как о ней рассказал его знакомый, он, вопреки своим принципам, возьмёт её с собой, например, в Сочи. Или в Турцию.
Метрдотель с недоверием посмотрел на невзрачного мужчину в бейсболке, но взглянув на его паспорт и увидев в его руке увесистую пачку денег, мгновенно расплылся в улыбке.
— Вы к нам надолго? — спросил он, взяв паспорт на имя Николая Иванова, — Николай Николаевич?
— Как получится, товарищ...— попытался улыбнуться Гунн, и склонившись к стеклу прочёл на бейдже администратора: — И-вань-ко.
Он думал о том, что послужило причиной столь резкой перемены в поведении метрдотеля: пачка денег или.. фамилия в паспорте? Поддельный паспорт он обычно менял раз в полтора года, и этот, возможно, тоже пора менять, засветился. Гунн подумал, не уйти ли ему прямо сейчас, но решил, что не станет поддаваться приступу паранойи, а подождёт немного, осмотрится. Может, просто сказывается усталость. Последнее "дело" было для него очень напряжённым.
— Вот ваши ключи, шестой этаж, номер шестьсот четырнадцать. Если что -то понадобиться, звоните, — криво улыбнулся Иванько.
— Как у вас с досугом? — сразу спросил Гунн.
— Рулетка, бильярд, ресторан, сауна... девочки... если интересно, — прошептал администратор, потирая руки.
— Интересно, — Гунн подхватил ключи, — мне вас рекомендовали.
— Тогда включите канал восемьсот тридцать второй на телевизоре, — так же шёпотом продолжил администратор, — Номер девушки, которая вам понравится, сообщите мне по телефону, наберите единицу. Через полчаса всё будет.
Гунн повернулся и пошёл к лифту. Пол был выложен чёрным мрамором, как и потолок, а стены были из розового. Освещение создавало иллюзию тоннеля, который большинство видит перед смертью, но только здесь, в отличие от того тоннеля, в конце был не свет, а серебряная дверца лифта.
Через час, приняв душ и заказав себе еду в номер, Гунн расположился в кресле, и включив секретный канал, начал листать своеобразное меню жриц любви. Ему понравилась темноволосая девушка, отдалённо напоминавшая ему его юношескую любовь. Набрав единицу, он назвал Иванько номер, и сел ждать.
В назначенное время к нему постучались. Держа пистолет на взводе, он накрыл руку, держащую его, полотенцем.
— Не заперто!
— Ой, как у вас тут темно, — услышал он бархатный женский голос, принадлежащий, скорее всего, зрелой женщине. Да и по очертаниям она была совсем не похожа на ту малышку, которую он выбрал.
— Вы кто? — спросил Гунн, соображая, что на убийцу женщина тоже совсем не похожа. Щёлкнул выключатель, и стало чуть светлее от светильников, утопленных в нише над кроватью.
— Я, понимаете... — смутилась женщина, щурясь, её холёные пальцы нещадно выкручивали концы шёлкового платка от Валентино, — в общем, я... хочу вас... нанять.
— Что? — он приподнялся с кресла, чтобы вытолкать нахалку вон, но вспомнив, что под халатом ничего нет, снова сел. Оставив пистолет под полотенцем, он освободившейся рукой указал незваной гостье на дверь.
— Я жду даму и прошу вас оставить номер. Я понял, вы приняли меня за кого-то другого. Прошу, уйдите! — внятно сказал Гунн, судорожно прикидывая, видел ли он её раньше. Но нет, это была абсолютно незнакомая ему женщина.
В ответ незнакомка отрицательно покачала головой, отчего дорогие серьги отбросили тусклые искры на её начинающее увядать лицо.
— Нет- нет, я не ошиблась! Не беспокойтесь, девушка придёт, как только я оставлю ваш номер! Я могла бы воспользоваться каналом, через который вы обычно... — она снова замолчала, подбирая слово, — ... контактируете... с заказчиками, но... я не могу: мой телефон и компьютер прослушивается. Я не могу рисковать, понимаете?
— Вы ошиблись! — упрямо повторил Гунн, проклиная тот момент, когда выбрал эту гостиницу.
— Вы ведь не зря оказались здесь, — словно читая его мысли, сказала дама, — я долго ждала возможности встретится с вами! И теперь вы просите меня уйти? Вы плохо меня знаете!
— Выметайтесь.
— Я не уйду, и вам придётся убить меня бесплатно! — раздухарилась дама, — впрочем, плата будет: за моё убийство вы получите на полную катушку, господин Огурнов, уж можете не сомневаться! — и она, достав из большой брендовой сумки длинный мундштук и портсигар, села в кресло, давая понять, что никуда не собирается уходить.
— Аргунов, — сказал он, прикрыв дверь.
— Что? — не расслышала она.
— Я говорю, что мою фамилию вы переврали. Почему? Её не знает большинство моих заказчиков. Вы, возможно слышали, но не знаете, иначе не ошиблись бы. Так как вы вышли на меня?
— А если скажу, вы... вы возьмётесь за моё... хм... дело? — дама вставила сигарету в мундштук и села, ожидая, что Олег даст ей прикурить. Но он встал и ероша короткий ёжик волос, подошёл к занавешенному окну. Приоткрыл занавеску, посмотрел вниз. Ситуация вырисовывалась прескверная: ведь если эта баба смогла так легко его найти, следовательно...
— Я знаю, о чём вы думаете, — поняв, что огня не дождётся, дама чиркнула собственной зажигалкой, — думаете, что я, какая-то там... что сейчас о вашем местоположении узнают те, кому не следует его знать. Но успокойтесь, просто у меня есть доступ к одному источнику... я всё сохраню в тайне, будьте спокойны.
— Кто вы? — спросил он, открыв шкаф и заходя за дверцу, чтобы одеться.
— Оставайтесь на виду, а то я начну нервничать, и тогда...
— Да я просто брюки хочу надеть! — огрызнулся он, — навязалась на мою голову!
Надев брюки и рубашку, он снова сел напротив женщины.
— Вы можете называть меня Тамара Кирилловна, — вновь увидев его перед собой, женщина немного успокоилась.
— Вы.. из этих? — Гунн сделал неопределённый жест кистью руки, — жена какого-нибудь высокопоставленного чиновника?
— А вы смешной, — она разглядывала его, — совсем не так вас себе представляла! Громкое убийство на Цветном ваша работа?
— Не ваше дело, — он склонил голову, играя желваками. Дама ему не нравилась, но она была права: он был не готов убивать бесплатно.
— Вы профи, я восхищаюсь вами, — она не сводила с него пылающего взгляда.
— Польщён, но вы не в моём вкусе, — равнодушно бросил он, надеясь её задеть.
— Чем чёрт не шутит, хотя и вы, признаться, не в моём. Я восхищаюсь не вами, а вашим искусством самурая! Здесь я ваша поклонница!
— Ой, вот только не надо... — поморщился он.
— Да ладно... не бойтесь, нас не прослушивают, я бы знала.
— Если вы сейчас же не покинете мой номер, я вызову охрану! — он подошёл к телефону и снял трубку, чтобы набрать Иванько и рассказать ему, что вместо заказанной Снежаны в костюме медсестры к нему прислали сумасшедшую.
— Не надо никуда звонить! Неужели вы думаете, что я здесь без ведома администрации? — усмехнулась дама, — эта гостиница моя, если хотите знать!
— Вы... вы жена Огрызкова? Может, Собакина? — он медленно положил трубку и воззрился на неё, ожидая ответа.
— Что вы, я не имею отношения ни к мэру, ни к депутату. Фамилия моего мужа не так отвратительна, и вам ничего не скажет, но он крепко держит за яйца обоих, и мэра, и депутата, и ещё кое-кого покруче.
— Так почему же ваш муж сам ко мне не обратится?
— Я всё вам расскажу, — она встала и тряхнув накрученными волосами, расправила плечи, — так вы берётесь мне помочь?
— Вы хотите, чтобы я убил вашего мужа? — вдруг осенило Гунна.
Она открыла сумку и достав три пачки купюр, выложила их на стол, одну за другой.
— Здесь тридцать тысяч. Вы получите ещё столько же, если договоримся, и в десять раз больше, если... Просто выслушайте меня!
Гунн посмотрел на деньги. Тридцать тысяч он как раз получил за последнее убийство. Но у него были свои принципы.
— Ну, хорошо. Слушаю, — нехотя согласился он, стараясь не смотреть на доллары.
— Я вышла замуж, когда мне было двадцать девять, — она снова закурила, — но я была наивной дурочкой! Я училась во Франции, потом в Америке... и с личной жизнью, вы понимаете... — мне казалось, что муж любит меня, я боготворила его! А потом оказалось, что наша встреча... знакомство... всё подстроено, вы понимаете? Он никогда меня не любил!
— Пока да, но мне обязательно вдаваться в эти подробности? — раздражённо бросил он, — для дела совсем не играет роли, кто на ком женился и зачем!
— Как так? Что вы такое говорите? — женщина была потрясена, — вы же можете совершить ошибку, не зная, с кем имеете дело...
— Тамара... как вас там, я очень сочувствую вам, правда. Но я не семейный психолог. Ко мне обращаются, когда уже психолог бесполезен.
— Вы когда-нибудь убивали женщин? — серьёзно посмотрела она на него.
Он вспомнил, как однажды получил заказ убрать совсем молоденькую девушку, модель. Жена высокопоставленного сатира не без оснований была озабочена сохранением капиталов за собой и своими детьми и наняла Гунна, чтобы тот "восстановил гармонию". Гунн хотел отказаться, но после подумал, что девчонку всё равно убьют. Не он, так кто-то другой... ему нужны были деньги и он согласился. Хищница-красотка умерла в ванной, получив электротравму. Её уход не вызвал подозрений, а старый сатир быстро утешился в объятиях очередной модели. После этого убийства Гунн долго приходил в себя, и даже подумывал уйти в монастырь.
— Не вашего ума дело, — грубо ответил он Тамаре Кирилловне.
— Значит, приходилось, — вздохнула она.
— Я не понимаю, какое это может иметь значение? — попытался он сгладить свою грубость.
— Мне стало известно, что мой муж стал жертвой молодой аферистки. Она некрасива, зато цинична до невозможности. Сначала я думала, что это увлечение пройдёт, но... молодая щучка хочет, ни много ни мало занять моё место!
— Хотите расправиться с ней? — Гунн вспомнил лицо той модели, единственной, о ком он сожалел.
Женщина грустно покачала головой.
— Нет.
— Тогда с ним? — уже веселее спросил он.
Она стянула с шеи свой многострадальный шёлковый платок от Валентино:
— Налейте мне выпить!
— Я не знаю... тут по умолчанию мини-бар должен быть, — он открыл ящик.
— Мартини? Бехеровка? Водка? Абсент?
— Во-во! Абсент, то, что нужно! — сказала она, опускаясь в кресло.
Пока он наливал ей в обыкновенный гранёный стакан, который нашёл у положенного в каждом номере графина, абсент, она продолжала:
— Мне стало известно, что мой муж хочет меня убить. Я-то понимаю, откуда ветер дует. Старый дурак сам ни за что бы не додумался, но его новая подружка неплохо владеет техникой внушения.
— Не совсем понимаю, зачем я вам, ведь я не смогу вас защитить — он подал ей стакан и пожал плечами.
— А вот тут вы ошибаетесь, — сказала она, с благодарностью принимая абсент, — верный мне человек порекомендует моему мужу вас! Как исполнителя с безупречной репутацией! Не сегодня, так завтра, старый козёл свяжется с вами и предложит контракт. В чёрной папке вы обнаружите моё досье.
— Что вы от меня хотите? Самое большее, что я могу — отказаться! — поднял руки Олег.
— Нет! Тогда они найдут другого! Умоляю, вы должны согласиться! — женщина в несколько глотков прикончила абсент, и зажмурившись, вновь тряхнула кудрями, — боже, как же я не хочу умирать!
— Вы только что сказали, что ваш человек порекомендует меня, как человека с репутацией, и вы не лгали. У меня она действительно безупречна. Поэтому если я соглашусь, я должен буду убить вас, чтобы она, репутация, не пострадала!
— Милый мой Олегушка! — вытирая слезу, она не заметила, как обратилась к нему на "ты", — так ведь тебя зовут? Согласись, родненький, и потяни немножко время! Мне нужно успеть завершить кое-какие дела. Никто даже не поймёт, что произошло! Просто согласись и скажи, что работаешь над инсценировкой, а после я смогу сделать так, что никому и в голову не придёт обвинить тебя в саботаже, — она достала платок и громко высморкалась.
Гунн почесал затылок:
— А если заказчик не захочет инсценировку? Если ему нужен будет инфоповод? Громкое убийство?
— О нет, я его хорошо знаю. Он, может, и скотина, но не идиот! — Тамара встала, — Так мы договорились?
Одну за одной, она извлекла из сумки ещё три пачки, тридцать тысяч долларов. Гунн посмотрел на деньги и вздохнул:
— Договорились...
Он проводил её до двери. Оставшись один, убрал деньги в ящик, и раздевшись лёг, чтобы спокойно всё обдумать. Минут через пять в номер снова постучали. Гунн приподнялся с постели и взвёл курок.
— Не заперто!
Продолжение