Документооборот 1-й половины XIX века для простого человека был долгим и абсолютно «неудобоваримым». Порой за то время, пока нужная бумага совершала свой круговорот и получала необходимую визу, человек и вовсе покидал «этот свет» и решение становилось абсолютно бесполезным.
Так, в ноябре 1834 года отставной рядовой Кречетовской этапной команды Мокей Михайлов сын Игнатьев, проживавший на тот момент в деревне Заболотье, Клинского уезда, Московской губернии написал прошение в Комитет, Высочайше утверждённый в 18-й день августа 1814 года.
Этот Комитет, более известный под названием «Александровского Комитета о раненых», был учреждён «в знак признательности отечества к геройским подвигам армии и перенесённым ею славной службе и трудам в минувшие войны».
Со временем в обязанность Комитета вошло помогать нижним чинам – инвалидам – «принимать просьбы, пещись о доставлении возможного вспомоществления неимущим». Так, в царствование Императора Николая I покровительство нижним чинам выражалось в следующем:
1) в назначении пенсий из инвалидного капитала;
2) в назначении единовременных обыкновенных пособий;
3) в определении в тюремные надзиратели;
4) в призрении в военных богадельнях;
5) в призрении при памятниках;
6) в покровительстве чинов команд: пожарных и наряжаемых от войск на пожары;
7) в покровительстве нижних чинов пограничной стражи.
****
9-го ноября 1835 года Комитет за подписью генерала от инфантерии А. Я. Сукина направил запрос за № 9187 в адрес Московского Гражданского Губернатора Н. А. Небольсина, в котором сообщал:
«… Жительствующий в Клинском уезде, отставной из Кречетовской этапной команды рядовой Мокей Игнатьев, на основании Высочайшего указа 6-го декабря 1828 года, просил об отдаче ему сына кантониста «по уважению полученной им в сражении раны» .
Согласно этому указу отставной солдат-инвалид мог получить сына-кантониста из армии, что облегчить свои хозяйственные заботы:
«… Чтобы нижние чины, поступившие на службу из помещичьих имений, по выслуге узаконенных лет, или по увольнении за ранами и увечьями, находили на родине призрение и способы к пропитанию с их семействами, не зависимо от того содержания, которое получают от казны…» .
Комитет покорнейше просил Губернатора, «приказать точнейшим образом удостовериться, какое имеет теперь влияние на здоровье его полученная им в сражении рана и обо всём, что окажется, доставить Медицинское свидетельство, составленное на точном основании §§ 2 и 3 Правил в руководство Медикам, Высочайше утверждённым 26-го декабря 1832 года».
Не совсем ясно, почему отставной солдат обратился с такой просьбой в Комитет, а не сразу к Гражданскому Губернатору. В любом случае, он сам усложнил и удлинил цепочку получения информации, что в итоге привело к печальному результату.
25-го ноября Губернатор дал поручение Клинскому Уездному Предводителю дворянства освидетельствовать Макея Игнатьева в его присутствии, а Клинскому Земскому Суду – предписание обеспечить явку отставного солдата:
«… объявить Игнатьеву, чтобы он немедленно явился к г. Предводителю … для означенной надобности…» .
Спустя месяц, 20-го декабря, Клинский Земский Исправник докладывал, что «отставного из Кречетовской этапной команды рядового Макея Игнатьева на жительстве в сём уезде по розыску не оказалось, и паспорта к явке от него в сей суд предъявлено не было» .
Получив отрицательный ответ, Комитет, в свою очередь, 18-го января 1836 года вновь потревожил Московского Губернатора прошением за № 204:
«…Комитет покорнейше просит Ваше Превосходительство сделать справку, не известно ли куда он выбыл, ибо в ноябре 1834 года находился ещё в Клинском уезде, в деревне Заболотье, откуда и прислал тогда просьбу, переданную в Комитет…» .
6-го апреля Клинский Исправник рапортом за № 1028 донёс, что «отставной из Кречетовской инвалидной команды рядовой Мокей Михайлов сын Игнатьев ныне опять прибыл на жительство г. Леонтьева в деревню Заболотье, а когда суд Вашему Превосходительству доносил, что он на жительстве в Клинском уезде не находился, то он всё время находился в Москве» .
В связи со вновь открывшимися обстоятельствами, 21-го июля, Клинский Уездный Предводитель Дворянства сообщал Небольсину:
«… Вследствие отношения Вашего Превосходительства от 12-го апреля сего года за № 3666, касательно освидетельствования проживающего в Клинском уезде рядового Мокея Михайлова Игнатьева относился я в Клинский Земский Суд от 17-го апреля и 8-го мая, о выселке того Игнатьева для сего освидетельствования в город Клин.
На что 4-го минувшего июня Земский Суд известил меня, что рядовой Игнатьев по тяжёлой болезни явиться в город не может, а 20-го числа сего июля дал мне знать, что тот рядовой Мокей Михайлов Игнатьев сего июля 5-го числа от болезни умер, и оставшиеся после него паспорт и две медали отосланы в Московское Губернское Правление…» .
Я сознательно сократил моменты прохождения переписки. Дело в том, что каждый шаг конкретного исполнителя сопровождался соответствующим рапортом вышестоящему начальству, а сверху так же «по цепочке» спускалась очередная резолюция. В данном случае эти передаточные звенья насчитывали 5 инстанций и 4 донесения (Комитет – Губернатор – Уездный Предводитель Дворянства – Земский Суд – Исправник). Таким образом, первый отрицательный ответ в деле (об отсутствии на месте Игнатьева) содержал 8 документов! Аналогичным был и повтор (т. е. новая просьба и новая резолюция)
****
Всё вышеописанное дело заняло 1,5 года – с момента подачи прошения в Комитет в ноябре 1834 года и до смерти отставника в июле 1836-го.
Двоякая ситуация. С одной стороны – чисто по-человечески, жалко солдата. Старый больной человек просил государство на законном основании прислать к нему со службы сына для ухода за ним. С другой стороны – государство в лице различных структур не отказывало, а действовало строго «в рамках закона». Правда, долго. Но ведь солдат сам виноват, что вовремя не находился на месте жительства. В противном случае проверка заняла куда меньше времени. Да и первоначально прошение он подал не по адресу.
Итог один: сына солдату не вернули, поскольку до самой проверки дело так и не дошло.