Предыдущая часть:
Дул сильный ветер, который периодически, то немного успокаивался, то вновь напоминал о себе, с силой срывая и круша всё на своём пути. Алёна по просьбе Тихона зашла внутрь ограды, сам же молодой человек остался стоять снаружи.
Девушка старалась справится с ветром, пыталась бороться, сопротивляясь его порывам, закрывая лицо руками, затем устав от этих бесконечных действий, а может быть от чего-то совершенно другого, она упала на колени перед голубым крестом и заревела.
На неё накатила такая же буря эмоций, как этот ветер, которому было наплевать на чужие проблемы, и он не прекращал бушевать. Она закричала, в слезах выкрикивая фразы в небо, узнавая у кого-то там наверху за что ей всё это, почему именно она?
Ветер с новой силой бушевал, срывая с неё куртку, порывисто и с силой ударяя ей в лицо потоком свежего воздуха, но она не реагировала, перестала защищаться, словно ей было наплевать на него.
Деревья шумели, заглушая слова Алёны, вся природа словно разговаривала с девушкой, возмущаясь на её предыдущее бездействие, на то, что раньше она ничего не замечала, была чрезмерно доброй к окружающим, так спокойно запуская в дом плохого человека, способного нанести вред не только ей, но и её семье.
Алёна продолжала в истерике разговаривать с небом, никак не реагируя на порывы ветра. Тем временем Тихон ходил вокруг, кидая траву из мешочка, говоря себе под нос молитву.
В какой-то момент Алёна, устав и изнемогая от крика, опустила голову, перестав плакать и истерить, она успокоилась так, словно из неё вышла вся боль, все страдания и вся немощь, которая была с ней долгое время.
Полил дождь. Он огромными каплями падал на землю, смывая всю пыль с травы, орошая зелёные листья деревьев, омывая девушку, которая сидела неподвижно возле креста на кладбище.
‒ Дело сделано, можно уходить, – Тихон зашёл к Алёне, помогая ей подняться и выйти наружу. Оставив девушку у калитки, он присел возле могилы, произнеся последнее, ‒ отдыхай Анисья, будь спокойна, мы тебя помним.
Вместе они побрели неспешным шагом домой, у Алёны словно не было сил, она с трудом переставляла ноги, нащупывая ногой каждый раз, будто боясь оступиться.
Проходя мимо одного из домов уже по улицам деревни, к ним навстречу выбежали. Клава, подруга Алёны, увидела девушку без сил, её вёл под руку Тихон. Эта процессия под дождём показалась Клавдии странной и она, накинув куртку, выбежала на помощь двум людям.
– Как хорошо, что вы вышли, ‒ Тихону была нужна поддержка ещё одного человека, поэтому он был рад появлению девушки.
– Что случилось? ‒ щурясь от падающих капель спросила Клава.
– Уже всё хорошо, но мне нужна ваша помощь, вы должны довести девушку до дома, переодеть в сухое, а эту одежду сожгите совсем. Уложите Алёну спать, она проспит долго, не будите её и предупредите мужа, чтобы он дал ей возможность восстановить свои силы. А мне нужно повидаться с бабкой Меланьей.
Передав девушку в надёжные руки подруги, он отправился по задуманному пути к той бабке, про которую говорила Алёна, она же неспроста ненавидела девушку, ему важно было сказать бабке Меланье то, что передала с могилы её дочь.
У бабки было открыто, словно она ждала его, поэтому Тихон беспрепятственно зашёл внутрь. Та хлопотала у печи, беря чайник в руки, увидев перед собой незнакомца, она вопросительно посмотрела на парня, ничего не спрашивая у него.
‒ Меня ваша дочь послала поговорить. Её звали Анисья? – на этих словах женщина чуть не выронила из рук чайник, удержав его и поставив на печь, она повернулась к молодому человеку и продолжала молчать, ‒ она просит вам передать, что любит вас и не винит в том, что вы её так ненавидели всю жизнь, она всё понимает.
Тихон прошёл, не дожидаясь какого-либо приглашения внутрь дома, присев за круглый стол, стоявший у окна. Ливень за окном уже начал успокаиваться, местами пропуская солнышко, которое давало надежду на то, что всё будет хорошо.
Меланья не села на стул, а будто упала из-за подкосившихся ног. Она начала рыдать, закрывая лицо руками, не смотря совсем на парня, что сидел возле неё.
‒ Вы её не просто не любили, вы её ненавидели, это же вы упекли девочку в психбольницу, пытались от неё отказаться, сбагрить в руки государства, но вам её вернули. Вы не могли с собой ничего поделать, поэтому, когда она умерла, вам стало легче, спокойнее. А на могилу вы никогда к ней не ходили, даже на похороны к родной дочери вы так и не пришли.
Она не винит вас, она всё понимает. Анисья просила передать, что любит вас, за всё простила, только её душа была неспокойна до этого момента, ей не хватало вашего участия, вашего внимания, сегодня она успокоилась.
Женщина подняла своё зарёванное лицо на Тихона, после вытерлась краем платка, развязала его и потянула вниз, словно он ей мешал. Она уложила платок к себе на колени и начала повествовать то, что так долго держала в себе, что не рассказывали никому, стараясь утаить.
– Я молодой девкой была, красивой и весёлой, многим парням нравилась. Однажды с девушками отправились мы за грибами в лес, там я заблудилась, отстав ото всех.
Плутала несколько часов, пока на землянку этого чудища не наткнулась, вот тогда и начался мой кошмар. Из землянки вышел мужчина, весь обросший, страшный, с оскалом, от которого у меня холодок пробежал по спине.
Я не смогла от него убежать, он меня схватил и поволок, будто добычу к себе в землянку, я вырваться никак не могла, силы у него было немерено. Я не знала кто это, только потом мне рассказали, что это больной человек, которого прогнали из села за какие-то деяния.
Он удерживал меня силой несколько дней, родители кинулись искать, да всю деревню подняли, меня нашли. Этого человека мужики забили палками, оставив в лесу умирать.
Это было ужасное время, тяжёлое для меня. Все знали, что этот страшный человек был со мной несколько дней, замуж бы меня никто не взял, а тут ещё оказалось, что я беременна. Я хотела убить её, ещё когда этот ужасный ребёнок был в моём чреве, но у меня не получилось, она живучей оказалась.
В селе у нас жил Ануфрий, такой спокойный и безобидный парень, он то меня и пожалел, предложил выйти за него замуж и переехать к нему жить. Я согласилась. Этот добрый человек и ребёнка на себя написал.
Девочка родилась здоровой, но её взгляд, её выражение лица мне напоминали тот ужас, что произошёл со мной в лесу. Если бы ты знал, как я хотела отказаться от этого чада ещё в больнице, но так было нельзя делать, меня бы осудили в селе.
Привезла я её домой, положила в кроватку, но подойти боялась, я её ужасно боялась, словно это она то исчадие ада, что мучило меня в лесу. Она редко плакала, спокойно, словно притаившись, лежала в своей кроватке.
А я не могла к ней подходить, и кормить не хотела. Ануфрий договорился с соседкой, которая давала молока и сам за девочкой ухаживал. Он был странным мужиком, наверное, любил меня, а может просто жалел.
В три года помню Анисья взяла котёнка и отнесла на реку, кинула в воду, а после стояла и смотрела, как тот тонет. Вела она себя спокойно, правда ребятишки её сильно обижали за странный вид, поэтому обзывали, а она чаще всего молчала, но однажды чуть не забила до смерти одного мальчишку.
Я стала её по больницам водить, в надежде на то, что её заберут в психушку, а я смогу освободиться от этого груза. Забрали на мою радость, только ненадолго, отдали через три года, сказав, что ей просто нужно принимать лекарства, она не опасна для общества.
Анисья тогда подростком была, вернулась домой, словно сыч на меня смотрела, только Ануфрий имел к ней подход, мог её убедить в чём-то. О том, чтобы выйти замуж и речи не было, да она и не стремилась.
Я добилась, чтобы Анисья жила отдельно, хотя муж и был против, но в доме вместе с нами она перестала жить на мою радость, в бане жила, а потом ей супруг построил маленький дом рядом с нами.
В нём то она и сгорела заживо. Я не заходила к ней, муж всегда носил еду, а сама она редко выходила из дома, так до 40-ка лет и прожила. В тот день он уехал на поле и прибыл поздно, когда Анисьи уже не стало.
Да, я могла её спасти, но не стала. Я видела, что дом горел, не побежала спасать её, в надежде, что он сгорит вместе с ней, так и получилось. Дом тушили соседи, народу много набежало. А её обуглившуюся нашли на кровати. Она сидела в своей любимой позе, поджав ноги и обняв их.
На могилку к ней Ануфрий ходил, даже плакал он, переживал, что так получилось, а через несколько месяцев и сам скончался. Поговаривали, что это дочь приёмная его забрала к себе. А я так никогда и не была у неё на кладбище.
Анисья мне тот ужас в лесу напоминала всегда, я не могла на неё смотреть. Не дочь она мне вовсе, словно кто-то подселил мне её в живот для того, чтобы я её выносила и родила. Я даже и вспоминать её не хотела.
‒ А Алёна вам где дорогу перешла? – спросил Тихон и женщина на какое-то время замолчала, посмотрела за окном, где уже из-за туч поднималось солнышко, озаряя своим теплом всё вокруг.
‒ До того, как всё произошло в этом лесу мне нравился парень, я мечтала выйти замуж за него, но вместо меня вышла другая, а Алёнка их последний ребёнок. Я всегда смотрела на эту семью и завидовала, будто та другая забрала моё счастье.
Тихон встал и пошёл прочь из этого дома, окутанного тьмой и болью. По поводу Алёны он спокоен, у неё всё будет хорошо. Она приедет к нему через месяц, чтобы рассказать – у неё всё налаживается.
В тот день, когда девушка под дождём простояла на коленях у голубого креста, Клава помогла девушке переодеться и лечь спать, сон Алёны продлился сутки, ей никто не тревожил, так как Клава предупредила всех.
Встала Алёна с новыми силами, она почувствовала сразу же, как энергия прильнула к ней, захотелось что-то делать по дому, печь пироги и заниматься ребёнком.
Яна, желающая отобрать чужое счастье, тоже побывала у Тихона. Через какое-то время после происшествия с Алёной, ей стало плохо, она заболела. Сердобольная двоюродная сестра хоть и не пускала девушку больше к себе на порог, но дала адрес Тихона.
Он ей, конечно, помог, как у него получилось, но всё же судьба девушки уже была предопределена ей. Поскольку наговор снят с Алёны, то он бумерангом вернулся туда, откуда пришёл. Яна прожила несколько лет, а после, измученная болезнью, скончалась.
Выйдя от Меланьи Тихон не смог отправиться домой, сил у него не было. Это дело было самым сложным в его жизни, оно вытянуло из молодого человека много сил, поэтому по приезду домой он не принимал никого несколько недель.