“Тогда многие из иудеев, пришедших к Марии и видевших, что сотворил Иисус, уверовали в Него. А некоторые из них пошли к фарисеям и сказали им, что сделал Иисус. Тогда первосвященники и фарисеи собрали совет и говорили: «Что нам делать? Сей Человек много чудес творит. Если оставим Его так, то все уверуют в Него, и придут римляне, и овладеют и местом нашим, и народом». Один же из них, некто Каиафа, будучи на тот год первосвященником, сказал им: «Вы ничего не знаете, и не подумаете, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб». Это же он сказал не от себя, но, будучи на тот год первосвященником, предсказал, что Иисус умрёт за народ, и не только за народ, но чтобы и рассеянных детей Божиих собрать воедино. С этого дня решили убить Его. Поэтому Иисус уже не ходил явно между иудеями, а пошёл оттуда в местность близ пустыни, в город, называемый Ефраим, и там оставался с учениками Своими. Приближалась Пасха иудейская, и многие из всей страны пришли в Иерусалим перед Пасхой, чтобы очиститься. Тогда искали Иисуса и, стоя в храме, говорили друг другу: «Как вы думаете: не придёт ли Он на праздник?» Первосвященники же и фарисеи дали приказ, что если кто узнает, где Он, пусть сообщит, чтобы взять Его” (Ин. 11:45–57).
Стихи 45, 46. Слова и дела Иисуса всегда вызывали разделения (см. 7:43; 9:16; 10:19). То же самое произошло и в случае с воскрешением Лазаря. Это явление Божьей славы привело к вере многих из иудеев. Это были евреи, пришедшие к Марии. До этого момента повествования основной акцент был на Марфе; теперь Иоанн обращает наше внимание на иудеев, пришедших к Марии. Ранее Иоанн уже упоминал, что они были с Марией (11:31, 33). Почему теперь он пишет о Марии, а не о Марфе? Марфа была старшей из сестёр и более практичной, тогда как Мария кажется менее практичной и более чувствительной. Именно она сидела у ног Иисуса в Лк. 10:39, и она же помазала Иисуса в Ин. 12:3. Вероятно, у неё было больше друзей, чем у Марфы. Как бы то ни было, Иоанн снова ассоциировал этих «иудеев» (здесь не в негативном смысле) с ней. Эти иудеи видели, что сотворил Иисус. Причастие «видевшие» образовано от глагола теаомай (см. 1:14) и подразумевает, что они внимательно и пристально следили за тем, что делал Иисус. Результатом этого тщательного рассмотрения стало то, что они уверовали в Него. Хотя вера, основанная на чудесах, не является сильной, она всё-таки вера. Лучше такая вера, чем вообще никакой (см. 2:23–25).
В отличие от уверовавших в Иисуса некоторые из них пошли к фарисеям сообщить о том, что сделал Иисус. Подразумевается, что эти люди руководствовались недобрыми, возможно, даже враждебными, чувствами. Это вполне возможно, потому что в тексте проведена черта между теми, кто уверовал, и теми, кто отправился доложить обо всём фарисеям. Фарисеи были наиболее ревностной религиозной партией и более близкой к простым людям. Такое незаурядное событие как воскрешение Лазаря не должно было пройти мимо них. Неверие тех людей, которые пошли к фарисеям, стало исполнением слов Иисуса в Лк. 16:31: «Если Моисея и пророков не слушают, то, если бы кто и из мёртвых воскрес, не поверят». Корни этого неверия лежат не в недостатке свидетельств, а в ожесточении сердца. Перед этими иудеями было потрясающее свидетельство воскрешения Лазаря из мёртвых; однако вместо того, чтобы на основании этого свидетельства поверить в Иисуса, они лишь укрепились в своей враждебности к Нему.
Стихи 47, 48. Когда иудейские начальники услышали о том, что Иисус воскресил Лазаря из мёртвых, они созвали совет или синедрион (синедрион). Судя по всему, это была скорее неофициальная встреча. Упоминание Каиафы как «одного из них» (11:49) подтверждает неформальный характер этого собрания. Для того чтобы это собрание было официальным, оно должно было быть созвано самим Каиафой, который был «на тот год первосвященником» (11:49). Выражение «первосвященники и фарисеи» является обобщающим названием тех, кто входили в состав высшего суда. «Первосвященники» включали в себя действующего первосвященника и членов выдающихся семейств священников, преимущественно саддукеев. Эти люди составляли большинство настоящего совета, тогда как фарисеи были в меньшинстве и в основном представлены книжниками. Саддукеи были диаметрально противоположны фарисеям в том, что касалось философии и религии, но теперь они объединились с фарисеями, чтобы решить проблему с Иисусом. Начиная с этого момента и до конца книги Иоанна фарисеи будут упоминаться всё реже; лидерство в решении дела Иисуса переходит к первосвященникам.
Общее настроение этого совета было близким к панике. Они начали спрашивать: «Что нам делать?» Их вопрос можно рассматривать как риторический, вроде «И чего мы добились?», или как совещательный: «Что нам теперь следует делать?». Первое толкование подразумевает, что они размышляли об эффективности уже предпринятых к тому времени мер. В таком случае ответом было бы «Ничего». Согласно второму толкованию, они имели в виду необходимость разработать новый план действий, то есть, фактически спрашивая друг друга: «Что теперь следует предпринять?»
Основная проблема была кратко сформулирована как «Сей Человек много чудес творит». Религиозные начальники не отрицали того факта, что Иисус действительно совершил «много чудес», исцелив сына царедворца (гл. 4), хромого у купальни в Вифезде (гл. 5), слепорождённого (гл. 9), и особенно воскресив Лазаря. Однако свидетельства этих чудес вместо того, чтобы привести этих людей к вере лишь ожесточили их по отношению к Иисусу. Религиозные начальники опасались, что популярные мессианские настроения достигнут такого накала, что с Иисусом или без приведут к восстанию, в результате которого ответный удар Рима обрушится на их головы.
Их тревога была вызвана тем, что всё это закончится тем, что «римляне… овладеют и местом нашим, и народом». Фраза «наше место», вероятно, означала храм (см. Деян. 6:13; 21:28), а фраза «наш народ» подразумевала полуавтономный статус, дарованный им Римом. Религиозные начальники боялись, что в случае народного восстания римляне лишат их храма и их народа. Хотя под фразой «наше место» обычно подразумевают храм, слово топос также имеет значение «положение». Таким образом, эти начальники беспокоились не только о храме и народе, но о своём престижном статусе, который давал им власть, богатство и привилегии.
Стихи 49, 50. По иудейскому закону должность первосвященника была пожизненной (см. Чис. 20:23–28; 35:25); однако по Римской юрисдикции первосвященник занимал свою должность на срок, определённый Римом. Анна служил в качестве первосвященника в 6–15 гг. н.э., затем на длительный период утратил своё влияние (см. 18:12–24). Иосиф Каиафа (как называет его Иосиф Флавий), который приходился Анне зятем, был назначен на должность первосвященника в 18 г. н.э. Римским префектом Валерием Гратом (Иосиф Флавий, Иудейские древности, 18.2.2 [35]). Он занимал этот пост до 36 г. н.э. и был первосвященником, когда Иудеей управлял Понтий Пилат. Кроме Иоанна (18:13, 14, 24, 28), только Матфей упоминает имя Каиафы в той части, где говорится о страданиях Иисуса (Мф. 26:3, 57). Он также дважды упоминается в других контекстах (Лк. 3:2; Деян. 4:6).
Поскольку Каиафа назван «первосвященником» на тот год, читатель может прийти к ошибочному выводу, что Иоанн считал, что римляне назначали первосвященника каждый год. Конечно же, это было не так, о чём свидетельствует пребывание Каиафы на этой должности в течение восемнадцати лет. Тем не менее, если первосвященник каким-то образом выказывал неуважение к римскому правителю, на его место обычно назначали другого. Андреас Кёстенбергер отмечает:
«Валерий Грат, предшественник Пилата, регулярно смещал первосвященников после их непродолжительного пребывания на этой должности. Так, было три первосвященника до назначения Каиафы (15–18 гг. н.э.), а также после него (36 г. н.э.), когда первосвященники сменялись практически каждый год; то же самое происходило при Агриппе (41–44 гг. н.э.), когда за короткий период сменилось три первосвященника, и также в период 44–66 гг. н.э».
Поэтому фраза «тот год» могла лишь подразумевать нестабильность института первосвященства в первом веке, когда эту должность занимало множество разных людей. Также, возможно, что Иоанн хотел подчеркнуть «тот роковой год» или «тот исторический год», когда Божий Сын был предан смерти, завершив миссию, для которой Он был послан в мир. Значимость фразы «тот год» подтверждается её повторением ещё два раза: в 11:51 и 18:13.
Каиафа начал свою речь к совету довольно резко: «Вы ничего не знаете». Выражаясь современным языком, это всё равно что сказать: «Вы даже не знаете, о чём вы говорите!» Очевидно, эта грубость со стороны Каиафы была обычным делом для саддукеев. Иосиф Флавий писал, что «манера саддукеев обращаться друг к другу было довольно дикой; они разговаривали с представителями своей партии так, как обычно ведут себя варвары в отношении чужаков» (Иосиф Флавий, Иудейские войны, 2.8.14 [166]). Местоимение «вы» (хумеис) стоит в усилительной форме и звучит «презрительно» (Уесткотт). Будучи опытным политиком, Каиафа видел решение проблемы в незамедлительных и жёстких действиях. Его презрение к своим соратникам объяснялось их непониманием реальной ситуации и того, что было необходимо сделать.
Для самого же Каиафы эта проблема решалась просто: «Лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб». Таким образом удалось бы предотвратить и неминуемый гнев Рима, и сохранить своё положение и народ. Он смотрел на эту ситуацию с точки зрения политической целесообразности и здравого смысла. Выражение «лучше нам» доказывает, что они руководствовались не благом народа или соблюдением закона, а своими корыстными интересами. Чтобы решить их проблему, достаточно было пожертвовать одним человеком. Эта одна смерть, по словам Каиафы, послужит для блага «людей» (лаос) и «народа» (этнос); оба эти слова использовались для названия иудейского общества. Он сказал, что будет лучше, если один невинный человек умрёт, чем вся нация погибнет, а они утратят свою власть. С. Барретт отмечает: «В этом месте ирония Иоанна практически достигает своей кульминации». Иисуса предадут смерти; и Он действительно спасёт народ, как и предсказывал Каиафа. Но если смерть Иисуса принесёт спасение многим людям, то иудейская политическая система и институт священства исчезнут в ближайшие десятилетия от рук римлян.
Стихи 51, 52. В своей привычной манере Иоанн делает примечание, объясняя предложение Каиафы о том, что один человек должен умереть за народ. Каиафа «это сказал не от себя». Он произнёс эти слова, потому что был «на тот год первосвященником»; именно по этой причине его слова оказались пророческими. В древние времена первосвященники наделялись определёнными пророческими способностями (см. Исх. 28:30). Делая своё заявление, Каиафа рассматривал смерть Иисуса как политически оправданный шаг, чтобы отвратить гибель иудейского народа. Иоанн раскрывает глубинный смысл вдохновлённых слов Каиафы, его неосознанного пророчества о том, что Иисус умрёт за народ. И Каиафа, и Иоанн говорили о смерти Иисуса как искупительной жертве. «Либо весь народ погибнет, либо один Иисус. Но если умрёт Он, народ будет жить; Его жизнь будет отдана за них» (Моррис). Конечно же, они мыслили по-разному: Каиафа рассуждал с точки зрения политики, тогда как для Иоанна Иисус был жертвенным Агнцем Божиим, закланным за грехи всего мира для искупления (см. 1:29).
Смерть Иисуса была не только за народ, но также за рассеянных детей Божиих. С точки зрения иудеев, эта фраза означала евреев в рассеянии; однако в более широком смысле она охватывала и язычников. Каиафа не собирался заходить в своих словах так далеко, как истолковал их Иоанн. Однако значение смерти Иисуса выходило за пределы Иудеи; она была для спасения как иудеев, так и язычников, то есть для всех людей, живущих в этом мире («за жизнь мира»; 6:51). Эта фраза не является подтверждение теории предопределённости, согласно которой Бог по Своему усмотрению избирает Себе детей. Скорее, Иоанн говорил о потенциальных «детях Божиих», тех, кто станут Его детьми в покорной вере (см. 1:12, 13).
Далее Иоанн говорит, что благодаря смерти Иисуса иудеи и язычники будут собраны воедино в одно тело верующих. Здесь он другими словами выражает сказанное Иисусом о «Пастыре добром» в 10:11, 14. Иисус приведёт «других овец», не принадлежащих к иудейскому двору, и будет «одно стадо и один Пастырь» (10:16). Таким образом, здесь мы находим ещё одно указание на предстоящее благовествование язычникам (см. 12:32).
Стих 53. «С этого дня решили убить Его». Преступное предложение первосвященника было принято на официальном уровне. Оставалось только разработать меры по его осуществлению, чтобы как можно скорее убить Иисуса. Враждебность со стороны религиозных начальников достигла своей вершины (см. 5:18; 7:1, 19, 25, 32; 8:40, 59; 9:22; 10:31, 39). Желание убить Иисуса появилось у них, когда Он исцелил хромого человека в субботу (5:18) и сделал ряд заявлений о Своей божественной природе; но окончательное решение было принято после воскрешения Лазаря и предложения Каиафы. В тот день они решили убить Иисуса.
Стих 54. «Поэтому» (оун) указывает на то, что Иисусу было известно о планах врагов убить Его. Зная, что определённое Богом время Его смерти ещё не наступило, «Иисус уже не ходил явно между иудеями». Вместо этого Он отправился «в местность близ пустыни, в город, называемый Ефраим». По словам Иосифа Флавия, Ефраим был небольшим городом возле Вефиля. Предположительно на этом месте находился «Ефрон» из 2 Пар. 13:19, расположенный на месте современного Тайбе, в шести километрах к северо-востоку от Вефиля и приблизительно в шестнадцати километрах от Иерусалима. В этом глухом селении Иисус и Его ученики были в относительной безопасности.
Стих 55. Иоанн сообщает, что «приближалась Пасха иудейская». Это третье упоминание о «Пасхе» в Евангелии от Иоанна. Первое было в начале служения Иисуса, когда проповедовал Иоанн Креститель. В то время Иисус совершил несколько чудес, в результате которых некоторые уверовали (см. 2:23–25), и к Нему пришёл Никодим (3:1–21). Вторая Пасха пришлась на галилейский период служения Иисуса. В то время Он учил о «хлебе жизни» (6:22–59). Настоящее упоминание о Пасхе было третьим и последним, из чего следует вывод, что земное служение Иисуса длилось более двух лет. Если безымянный «праздник» из 5:1 также был Пасхой, тогда Его служение длилось более трёх лет. Началом восстановления храма Иродом обычно считается 19 г. до н.э., а ко времени первой Пасхи (2:20) работы велись «сорок шесть лет», что помещает её в 27 или 28 г. н.э. Таким образом, принимая во внимание два или три с лишним года служения Иисуса, вероятней всего Его смерть, погребение и воскресение произошли в 30 г. н.э.
Иоанн пишет, что «многие пришли в Иерусалим, чтобы очиститься», то есть для ритуального очищения. Чтобы участвовать в праздновании Пасхи, люди, подвергнувшиеся осквернению (например, контактировавшие с трупом; см. Чис. 9:6–8), должны были пройти процедуру очищения. Паломники прибывали в Иерусалим за неделю до начала Пасхи, чтобы успеть пройти все необходимые ритуалы очищения.
Стихи 56, 57. Как это было и на празднике Кущей (7:11), людям не терпелось увидеть и услышать Иисуса. Они толпились во дворе храма, служившего обычным местом для собраний, а также потому что там по обыкновению учил Иисус. Находясь там, они «искали Иисуса». Не перфектное время глагола эзэтоун («искали») означает продолжительное действие. Высматривая Иисуса, «они говорили друг другу: “Как вы думаете: не придёт ли Он на праздник?”» По сути, они задавали два вопроса: «Что вы об этом думаете?» и «Конечно же, Он не придёт на праздник, верно?» Второй вопрос подразумевал отрицательный ответ. По мнению людей, появление Иисуса на празднике было маловероятным.
Причиной, по которой многие считали, что Иисус не придёт на праздник, было уже ставшее известным решение религиозных начальников схватить Его. Они «дали приказ, что если кто узнает, где Он, то пусть сообщит, чтобы взять Его». Однако их дальнейшее намерение предать Его смерти, очевидно, ещё не стало всеобщим достоянием.
Ин. 11:55–57 служит переходным мостом между рассказом о воскрешении Лазаря и событиями следующей главы. Эти стихи сообщают о приближении Пасхи и подготавливают сцену для последних публичных дел и учения Иисуса, связанных с Его неминуемой смертью.
