УТКИ КРЯКАЛИ
Владимир Ковалёв, работавший со мной довольно долгое время концертным директором, имел одну ничем не вытравляемую страсть – охоту! Она поработила его, и Владимир ничего с этим поделать не мог.
Никакие женщины, игра, выпивка не могли соперничать с его желанием выследить, подстрелить и принести домой в качестве трофея утку или зайца, кабана или лося. И каждую весну и осень в преддверии открытия сезона Володя начинал привычно волноваться и готовить инвентарь для совместного похода с такими же ненормальными в лес. Я с этим смирился и не перечил Ковалёву, хотя и не поощрял его в этом непонятном для меня хобби.
И в 94-м году в последний день гастролей перед открытием сезона охоты, мы с Ковалёвым решили после концерта сгонять в ресторан отметить столь важное событие. Мы поднялись в мой номер оставить гитару и концертный костюм. Володя отлучился помыть руки, а я по старой памяти решил написать стишки к его торжественному выходу из туалета. И случилось... У меня было минут пять, и припев написался сразу...
Я вспомнил старую дворовую песню:
«А утки кря-кря-кря,
Ты, парень, зря, зря, зря…»
Потом мне Юрий Ремесник рассказал, что это его песня, написанная ещё до знакомства со мной. Я писал песню для нашего мини-капустника, не задумываясь, что слова припева навеяны Петровичем:
Утки крякали, ивы плакали,
Ну, куда же вы, ну, куда?
Ночи длинные, дни полынные,
Распрощались с тобой навсегда!
Потом, когда песня уже звучала в концертах, и Петрович сказал, что она получилась, и он ничего не имеет против, что я позаимствовал его атмосферу. Пусть вас это не удивляет – иногда я у Ремесника был доброжелательным редактором, иногда он у меня.
А в тот вечер Ковалёв с чистыми руками принимал дописанный мной текст песни и с листа спетую мелодию. Охотник остался доволен!
После отъезда моего директора я на концерте спел «Уток» и увидел, что публике песня понравилась.
И я решил песню включить в CD «Любимые песни нашей компании».
Мы писали диск, поставив цель – не использовать звуки синтезатора. Я вспомнил звучание оркестра Рэя Кониффа, когда в нижнем регистре поют мелодию с закрытым ртом в унисон какому-либо инструменту. И я применил этот приём. А ещё хотелось, чтобы, как в деревенских посиделках, спело много голосов. Я позвал девчонок, которые ходили на мои концерты, чтобы они спели на записи. Я помню, была Анжела Кириченко, Елена Цаплина... А я сыграл на баяне.
Нынешняя запись по настроению – повторение той, ещё из XX века. В инструментале появился с балалайкой Рома Бузылев, а на баяне виртуозно сыграл Андрей Мисин, чем оказал мне высокую честь. Вокал мы смастерили сами, многократно накладывая партии хора. И, конечно, микс А. Синяева, сделанный в общей стилистике альбома!
КОНОТОП
Мне повезло в жизни на соавторов! Практически все, с кем я сотрудничаю долгие годы, стали моими друзьями. И, что ещё более приятно, – стали людьми, которые искренне радовались моим успехам, и которым я тоже желал в жизни всего самого наилучшего, по-честному помогая в меру своих сил. Я уже много писал о Ю. П. Ремеснике...
В один ряд с Юрием Ремесником я бы поставил Павла Хмару. Поставил бы даже впереди Петровича, потому что познакомился с ним на 12 лет раньше. Он был зам. редактора «Литературной газеты», и поэтому знал всех, и все знали его. В прошлом он был лётчиком-испытателем, обладал несравненным жизненным и житейским опытом.
Мы с ним смастерили песню «200 лет», а она смастерила нам имена, которые запомнила вся страна. С Пашей мы написали не много песен, но каждая из них была для моего творчества знаковой. Вспомните «Смолоду» или «Расставайтесь любя». И вот однажды Паша дарит мне сборник стихов Феликса Кривина со словами: «Я думаю, что ты здесь что-то найдёшь для себя!»
И я действительно нашёл... Нашёл самобытного литератора, который в поэзии создал свой стиль, когда ты вроде читаешь басню, но тебе не навязывают мораль и ты сам вправе решать «кто прав, кто виноват». И его герои – животные, такие узнаваемые, что захотелось записать пластинку с условным названием «ЗООПАРК». И написались, а потом и записались, «Верблюд» и «Пингвин». Потом сочинялась песня про улитку, но мне не хватило одной строфы, чтобы получилась, по моим понятиям, полноценная песня. Я взял у Хмары телефон Феликса Кривина и дозвонился до Ужгорода, где тот жил. Феликс сказал, что ему понравился «Верблюд», а «Пингвина» он не слышал. На мою просьбу удлинить «Улитку» он не откликнулся, объяснив, что всё, что он хотел, в стихотворении уже есть. Тем не менее мы расстались друзьями, но больше я ему в Ужгород не звонил, а потом он эмигрировал... И всё-таки, используя стихи Феликса, я придумал новый (так я считал про себя) жанр ДИСТРОФИКИ. Основа – произведения Кривина из одноимённого раздела; короткие, всего в две строфы, стишки, которые я частично пропевал, частично проговаривал. Эти псевдопесенки тоже должны были войти в «Зоопарк». А там были и животные, и рыбы, и земноводные... Я часто пел эти «дистрофики» в концертах, а в Питере – там даже сняли целую передачу, построенную на моих дурацких песенках. Кто-то, наверное, помнит «Пчелу», «Наседку и змею», «Лягушку». А были ещё «Жерех», «Хиппи-гиппопотам», «Когда бы не было любви…». Я расширил круг своих соавторов, подключив С. Таска, Л. Измайлова. Сейчас я этот жанр практически забросил.
И, наконец, пришло время «Конотопа», который меня поразил скороговорками и пионерским энтузиазмом. И я с Подгородецким, с Валерой Шаповаловым и А. Синяевым за пультом записал эту песню. Симпатичный твистик с пионерскими сбивками на малом барабане получился! Не понравилось мне, как я спел подпевки – неаккуратненько вышло. Спешили, не было студийного времени, чтобы «вылизать» фонограмму.
И вот мы снова вернулись к этой песне. Мы собрались в студии, и сыграли её так, как она давным-давно была сыграна. Затем я спел те партии, что когда-то прозвучали в старом «Конотопе». Я даже что-то ещё придумал, пытаясь сделать этакое калифорнийское звучание. А дальше меня «уволили», и пообещали сделать песню такой, что я её не узнаю. Кто препарировал произведение, я знаю лишь частично. Александр Рыбкин – аранжировщик, басист, гитарист, клавишник, да ещё бантик, что сбоку, – это тоже он. Короче, Саша рулил, Андрей Мисин изобретал партию баяна, а Синяев художественно руководил. И знаете – получилось! Сначала я, правда, не оценил, но вскоре «въехал» в новое звучание песни, и рад, что меня не допустили до ее кашеварения.
Итак – «КОНОТОП»! Не стреляйте в музыкантов!
Продолжение следует...