Первым местом моей работы после окончания университета была библиотека в небольшом военном городке Казахстана.
Почему я пошла работать в библиотеку, хоть окончила исторический факультет по кафедре археологии и этнографии, это отдельная история.
Дело в том, что училась я в столице союзной республики. К концу пятого курса, конечно, все мечтали распределиться в столицу, и желательно не в среднюю школу. Я училась неплохо, но не отлично, а приоритетом при распределении были такие факторы, как отличная учёба, принадлежность к национальному большинству, ну и специализация на кафедре истории КПСС. Остальным же предлагались рабочие места в аулах (естественно, со знанием языка), или же свободное распределение, чем охотно пользовались все, кто и не планировал после окончания университета работать по специальности, и чьи родители могли это устроить.
Очень не хотелось мне возвращаться в родной городок, но в аул ехать ещё больше не хотелось, и пришлось обратиться за помощью к родителям. Вскоре мне пришёл целевой вызов из ГорОНО родного города, и я вернулась на родину с дипломом университета в кармане.
Высшее гуманитарное образование в военном городке давало мне не очень большой выбор рабочих мест, и поскольку перспектива преподавания в школе отметалась категорически, с небольшим вмешательством местных властей, к которым принадлежали мои родители, я устроилась работать в библиотеку.
На тот момент при библиотеке существовал Клуб книголюбов «Современник». Это было довольно своеобразное сообщество, возглавляемое библиотекарем и состоявшее преимущественно из солидных жён старших офицеров. Клуб собирался раз в месяц, все члены сдавали членские взносы (не помню, сколько именно, но не очень много), и на эти деньги библиотека закупала дефицитные в то время книги, которые в продажу простым людям не поступали. А дефицитными были практически все хорошие книги, в первую очередь, классика, преимущественно зарубежная, желательно в хорошем издании, особенно ценились подарочные экземпляры увеличенного формата. Ценились также (или даже больше) детективные романы, чаще всего из серии «Военные приключения», о зарубежных детективах и фантастике мы тогда могли только мечтать.
Так вот, к каждому заседанию клуба в закромах библиотеки накапливалось приличное количество таких дефицитных книг, экземпляров примерно двадцать-двадцать пять. А все члены клуба были занесены в список председателя – библиотекаря, под номерами. И вот на каждом заседании после небольшого вступительного слова (не помню уж, о чём оно было – то ли небольшая политинформация, то ли финансовый отчёт) председатель произносила главные слова вечера: «А теперь переходим к поощрениям», и доставала заветную тетрадку со списком. «Первой поощряется (тут называлась фамилия номера первого в списке)» - и радостная обладательница первого номера степенно подходила к стопкам книг, выложенных на отдельный стол, доставала очки и отбирала себе несколько книг. Я не помню, ограничивалось ли как-то количество книг в одни руки, но уж брали не по одной книге, а штук по пять, это точно.
Выбирала, расплачивалась, её фамилия уверенным росчерком ручки председателя перекочёвывала в самый конец списка, а к столу уже торопился номер второй. Понятно, что к номеру третьему-четвёртому всё лучшее было уже разобрано, поэтому, чтобы никому не было обидно, второй и последующие «поощрившиеся» передвигались не в конец списка, а на одну ступеньку вперёд. То есть, второй становился первым, третий – вторым, ну и так далее. Понятно, что при таком раскладе шанс дойти с низа списка до верха, конечно, был, но путь к нему мог растянуться на год, если не больше. Так же понятно, что многие, кто дошёл до первого номера, больше своё участие в клубе не продлевали.
Мне, как молодому специалисту, было видно, что структура эта весьма косная и больше напоминала толкотню у кормушки, чем клуб книголюбов.
Вскоре по каким-то причинам председатель клуба уволилась, и это замечательно хлебное место было предложено мне. Немного осмотревшись, я предложила директору библиотеки свой план по реорганизации клуба книголюбов в Молодёжный дискуссионный клуб. Директор меня поддержала, и уже на очередном заседании я озвучила ждавшим «поощрения» дамам новую программу.
По этой программе получать поощрения в виде приобретения дефицитных книг должны были не те, кто добрался до вершины списка, а те, кто будет принимать в жизни клуба активное участие – готовить сообщения, организовывать интересные вечера, писать к ним сценарии или просто принимать в них участие. Мои выкладки были прослушаны взрослыми дамами с непроницаемым выражением лиц, после чего большая часть членов встала и ушла. Навсегда. Оставшиеся досидели до конца, после чего пошли к директору жаловаться на меня, и в итоге тоже ушли навсегда.
А я быстро нашла единомышленников с горящими глазами из числа молодых офицеров и их жён и невест, и вместе мы составили интересный план мероприятий на ближайший год.
И наш молодёжный дискуссионный клуб заработал! Правда, уже не было «поощрений» в виде книг, поскольку с уходом прежнего председателя были разорваны нужные связи, но нам было интересно и так!
Мы обсуждали отдельные литературные произведения, готовили музыкально-литературные вечера, в которых сами и принимали участие, и в которых сами же были и зрителями, мы передавали друг другу из рук в руки новинки литературы, выходившие в «толстых» журналах, слушали виниловые пластинки с непривычным пока ещё русским роком.
Сейчас я могу вспомнить лишь несколько тем, которые мы тогда так бурно обсуждали. Это творчество умершего не так давно Владимира Высоцкого (его песни мы слушали на больших бобинах, двух- и четырёхдорожечных, если кто в теме). Замечательный музыкально-литературный вечер был нами подготовлен по одной из первых рок-опер в нашей стране «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты» с замечательной музыкой Алексея Рыбникова на стихи Пабло Неруды в переводе Павла Грушко. Эту пластинку, которая вышла в 1978 году, кто-то из наших членов привёз из Москвы, и мы слушали её до дрожи, до мурашек…
А пластинку со второй по резонансу советской рок-оперой того же Алексея Рыбникова, но уже на стихи Вознесенского – «Юнона и Авось» - привезла из Москвы я сама, отстояв за этим альбомом из двух больших пластинок в «Военторге» (если не ошибаюсь) огромную очередь.
Библиотека в то время работала до восьми вечера, и заседания клуба начинались в восемь и длились часов до десяти, а то и позже. И вот, как раз в день, когда мы представляли эту композицию, произошёл такой случай. Мы готовились к премьере, зажгли свечи (тогда модно было всё самое интересное проводить при свечах), выключили свет, но забыли запереть входную дверь. И вот в самый разгар вечера, когда звучала потрясающая ария Пресвятой Девы, вдруг в зал осторожно заглянул припозднившийся читатель. Видимо, шёл мимо, дёрнул дверь – открыто! – и зашёл. А там… свечи, какие-то церковные песнопения, и мы, медленно поворачивающие к нежданному посетителю свои затуманенные музыкой лица… Посетитель исчез быстрее, чем появился, видимо, подумал, что попал на заседание какой-то секты.
Как тогда никто не сообщил про наши посиделки в политотдел – уму непостижимо! Конечно, «Юнона и Авось» - произведение вполне разрешённое, пластинки легальные, но… город военный, в нём своё руководство, свои законы, свои правила и свои ограничения. А политотдел – высшая инстанция, которую боялись все.
К сожалению, нет у меня больше тех пластинок. Я тогда дала их послушать своим друзьям – молодым офицерам, которые жили в офицерском общежитии под гордым названием «Гостиница «Россия», и как раз тогда там случился пожар. Ребята спасали себя, выпрыгивая из окон, а пластинки так и погибли в огне.
Наш молодёжный дискуссионный клуб просуществовал не очень долго: я вскоре перешла на более интересную и высокооплачиваемую работу – на местную телестудию, а потом и вовсе вышла замуж, и муж увёз меня в Москву. Остались лишь воспоминания о том, как интересно мы жили, как бурно общались, как до хрипоты спорили в те годы застоя, когда перестройка ещё была только в проекте.