В комнате было душно. Он рывком вскочил с кровати и подошёл к окну. Распахнул форточку, вдохнул глоток ворвавшегося с улицы воздуха и обернулся.
Она лежала на кровати. Руки её были раскинуты в стороны. Спина так и осталась изогнутой в охватившем её минуту назад приступе страсти. Длинные волосы разметались по подушке. Взгляд упёрся в точку где-то на стене. Грудь ещё продолжала вздыматься. Правда, уже медленнее. Он залюбовался её безукоризненными, до одури красивыми ногами.
Каждый раз, когда он смотрел на неё, у него захватывало дух. Она была совершенна. Настолько совершенна, что просто невозможна в его жизни. Это был сон. И он постоянно, изо дня в день, боялся, что сон этот кончится. Но сегодня так и будет. Сегодня сон прервётся.
Хотелось сказать многое. Хотелось кричать, уговаривать, падать на колени, бить кулаком в бессильной ярости о стену, срываться в фальцет, плакать. Но он знал, что это не поможет. Сегодня всё закончится. Через два часа поезд. Он уедет. Навсегда. И больше никогда не сможет прикоснуться к ней. Не услышит её голос. Её смех. Её тихое дыхание возле своего плеча. Она была частью его. Его души. Его сердца. Его миропонимания и самосознания. И сейчас ему предстояло вырвать её с мясом из самого себя.
Снова захотелось что-то сказать. Соврать что-то успокаивающее. Что он вернётся. Что они ещё увидятся. Но он отмёл это желание. Не хотел очернять расставание банальным враньём. Хотел, было сказать, что тот год, что они провели вместе, прожит не зря. Что нужно быть благодарным судьбе за такие подарки. Ведь не у всех в жизни случаются такие яркие, чистые и тёплые чувства. Но он не стал произносить и этого. Скорее всего, она и так это понимала. И вероятнее всего чувствовала даже острее, чем он. И что самое главное – это не годилось в качестве утешения.
Видимо, чтобы уберечь себя от нервного потрясения он непроизвольно впал в какой-то странный ступор. Он думал, что их расставание будет трогательным. Нежным. Незабываемым. Неповторимым. Однако вместо этого он в каком-то странном полубеспамятстве одевался и собирал вещи. Они почти не говорили. Каждый по-своему переживал предстоящую разлуку.
По дороге на вокзал они обнялись и молча ехали, стараясь впитать теплоту друг друга. За окном проносились дома, переулки, люди. Он испытывал какую-то странную эгоистичную злобу на всех. Ведь у него в этот самый момент происходит самое страшное несчастье в жизни. А все живут себе и не замечают. И в этом безразличном людском муравейнике ему придётся оставить её.
И лишь когда он садился в поезд, его вдруг прорвало:
- Лена, девочка моя! Я буду помнить тебя всю жизнь!
- Я знаю, Володя. – Она нежно и печально поцеловала его.
- Я буду любить тебя всю жизнь. Каждую секунду, что отведёт мне судьба!
- Я тоже буду любить тебя. – В глазах её задрожали слёзы. – Ты даже себе не представляешь, как сильно я буду тебя любить!
Он впился в неё страстным поцелуем. Жадно и очень ласково одновременно. Пытаясь выразить этим поцелуем всю полноту своих чувств. Поезд тронулся.
- Всё милый. Беги. Тебе пора. Прощай.
Он заскочил на подножку и посмотрел на неё. Он стояла на перроне, печальная, как смерть, прекрасная, как жизнь. И сердце его буквально съежилось от невыразимой тоски охватившей его.
- Прощай, Лена. Я никогда не буду никого так любить. Ты узнаешь об этом. Я докажу тебе. Ты моя. А я твой. Ты слышишь меня. Твой! Навеки твой…
Фигурка на перроне покорно кивнула. И он продолжал смотреть на неё, а она уже превратилась в точку, а потом и точки не стало видно. А он всё стоял и силился её разглядеть, представляя её. И вот наступил момент, когда он, наконец, не выдержал и в голос, как маленький ребёнок, зарыдал, сползая спиной по засаленной стенке тамбура.
***
Поезд мчался вперёд. Весело стучали колёса. Он уже пришёл в себя, сидел в купе со своими товарищами и задумчиво помешивал ложкой чай. Впереди его ждала Родина. Его Судьба. И, конечно же, Надежда. Жизнь продолжается, подумал он. Но всё же я никогда не смогу вырваться из этого плена. Она всегда будет моей. А я – её. Я буду ЕЁ. Я буду – Ленин.
