— А-а-а, — кричала Ксанка.
— Ну говорил же я, — продолжал ворчать Вадим. — Сама виновата…
После истеричного: «Памагите-е-е-е-е!» уже не выдержал, медленно пошёл на крик.
Ксанкины глаза были полны ужаса.
Она показывала пальцем на люльку и истошно орала.
По ребёнку бегали около десятка крыс.
"Повесть об окаянной" 5 / 4 / 1
Они просто кишели в люльке и пищали противно.
Вадим спокойно подошёл к ребёнку. Сунул туда руку. Хватал крыс и откидывал за спину со словами:
— Гуляйте там… Гуляйте там…
Ксанка визжала, когда крысы пробегали мимо её ног.
То ли показалось ей, то ли и впрямь это было, но она хорошо помнила, как выброшенные из люльки грызуны водили хоровод вокруг Вадима. А он присвистывал, убаюкивая на руках плачущего Николашу.
А потом у Ксанки была темнота перед глазами, чья-то дрожащая рука на лбу.
Открыла глаза. Федька рядом.
Дрожит весь, лоб сестры гладит, а у самого щёки мокрые.
— Напугала ты нас, — прошептал Федька.
— А я как напугалась! — Ксанка попыталась подняться с кровати.
— Лежи, куда собралась? — заворчал брат. — Голову ты себе знатно пробила. Павлюта зашила, да к себе пошла. Велела не вставать. А Николашку с собой забрала, накормит его соседка. Молоко у тебя пропало. Видать, ударилась ты сильно.
Девушка закрыла глаза и вспомнила хоровод крыс.
— Федя, — произнесла она, — а ты видел, как крысы танцуют?
Брат повертел пальцем у виска и ответил:
— Если я так башкой ударюсь, то не только крысы танцевать будут…
Больше недели Ксанка не видела своего сына. Скучала по нему. Тётка Вера постоянно спала. Редко было слышно её голос. Хозяйничал Вадим. Варил каши. И вкусными они у него получались, словами не передать. Он кормил Ксанку с ложечки и загадочно улыбался.
Иногда брал её руку в свою и рассматривал пальцы. Щекотал ладошки. Девушка смеялась и благодарила Вадима за то, что помогает.
— Ну так для будущей жены не жалко и потрудиться, — отвечал Вадим.
Когда Ксанка уже стала вставать на ноги, ей принесли сына.
Он был беспокойным. Совала девушка пустую грудь ему, Николашка чмокал, мычал, а потом опять кричал.
Стали кормить его козьим молоком, поскольку кормилица запросила столько денег, что Федьке пришлось отдать всё накопленное, ещё и должны остались.
— Заживём мы скоро, — обещал Вадим. — И тогда десять таких кормилиц оплачу.
Павлюта, иногда гостившая у Ксанки, говорила:
— Молоть языком всегда проще, ты делом докажи. Лекарь ты великий! Молоко у девки забрал, гадостей в дом напускал, а воз и ныне там.
— Молоко не ребёнок, — глаза Вадима сверкнули.
Павлюта перекрестилась.
— Тьфу на тебя… — пробормотала она. — Вот же ж послал бог прошлое. Врагу не пожелаешь.
Ксанка до удара головой была общительной, хозяйственной. А после того как излечилась, стала стеснительной. Чуть что, кивнёт в ответ и за вышивку.
Сына покормит и за вышивку.
Вадим уже никого не боялся, смело выходил на улицу, ездил даже в город.
Маланин после последнего посещения Ксанки разболтал, что та при живом муже живёт с другим.
Ему не верили, а потом потянулись в дом разные любопытные то за солью, то за сеном, то за советом, как пироги печь. Но девушка тогда была не советчицей.
Много болтали о Вадиме разного.
Федька все сплетни домой приносил.
Кто-то говорил, что художник весточку от себя послал через Вадима, да тому и приглянулась Ксанка.
Кто-то болтал, что это и есть тот ворон, что ночами к бесстыднице прилетал.
Ещё больше стали болтать, когда летом на Ксанкином огороде заколосилась кукуруза и пшеница, а концу июля поспели помидоры, величиной в большой мужской кулак.
— Ведьмак сажает, колдует, вот помидоры и родются. Редис у них крупнее яблока, картошка размером с чугунок.
Вадим посмеивался над сплетнями и говорил Федьке:
— А пусть они у меня семена покупают.
Никто не пришёл покупать. При виде Ксанки крестились и старались побыстрее скрыться от её глаз.
А когда на пути попадался сам Вадим, кланялись, улыбались ехидно.
Такая жизнь Ксанку не устраивала. К ней перестали ходить её подружки.
А осенью прямо в тот день, когда Вадим появился в доме Ксанки, умерла тётка Вера.
Хоронили её племянники да Павлюта.
Вадим сказал, что на мертвецов смотреть не может.
На следующий после похорон день Ксанка понесла к могиле завтрак.
Ночной снег припорошил холмик.
А креста не оказалось на месте. Осмотрелась девушка, заметила свежие следы от могилы вглубь кладбища. Пошла по ним.
Протянулся погост длинной линией на возвышенности вдоль крутого лога, огибая половину деревни.
Ксанка шла быстро, временами смотря влево и вправо в надежде найти крест.
Уже и в лог следы повели.
Какая-то неведомая сила вела её вниз.
Лог внизу был лесистым. Высокий кустарник местами был непроходим, но охотничья тропка всегда была свежей.
Услышав монотонное пение, Ксанка остановилась. Посмотрела направо.
Под кустом сидела женщина в чёрном.
Рядом с ней стоял крест. Женщина руки свои на этот крест положила и подвывала то усиливая голос, то делая его тихим.
Ксанка напряглась. Огляделась.
Никогда она ещё так далеко в лог не спускалась. Не было надобности. Да и обходили его стороной многие. Недобрыми воспоминаниями он сохранился в истории деревни. Поговаривали, что при Иване Грозном в нём хоронили казнённых. И поэтому там живому человеку лучше не прогуливаться, ибо души казнённых сгубить могли.
Хотя охота на зайца там всегда была превосходная. И охотники мало верили во все бредни, но когда пропадал там кто-то, настораживались.
Женщина заприметила Ксанку и махнула рукой.
Девушка стала медленно подходить.
А когда разглядела женщину, оцепенела.
Рядом с крестом сидела её покойная мать Серафима.
— Узнала? — произнесла женщина.
Ксанка не могла вымолвить ничего. Хотелось броситься к матери, обнять.
Ушла Серафима от детей неожиданно, пропала в этом овраге шесть лет назад.
Найти её не смогли. Над пустой могилой поставили крест.
А тут женщина сидела как ни чём не бывало.
Ксанка чувствовала, как холодеет её тело, как волосы на голове вот-вот поднимут платок. Для надёжности завязала его потуже.
— Узнала? — повторила женщина. — Не бойся, я тебе ничего не сделаю.
Ксанка стала пятиться назад.
— Глупая! — кричала ей в след женщина. — Глупая! Не ходи замуж! Не губи душу!
Ксанка не помнила, как взбежала наверх, как огибая кладбище понеслась домой.
Уже на пороге оглянулась. Перекрестилась.
В дом входила с осторожностью, дрожь никак не могла унять.
— Ну что, — поинтересовался Вадим. — Покормила тётушку?
Захихикал.
— Она тебе прямо из могилы руку подала, чтобы тарелку взять?
— Дyрак! — возмутилась Ксанка.
Смех Вадима перешёл уже на хохот.
Девушка одела сына и вышла из дома, поспешила к Павлюте поделиться увиденным.
Продолжение тут
Мне починили доступ, но не починили отображение комментариев. Хотя на других каналах такой проблемы нет.
Жду полного возобновления функционала.
Всем доброй ночи!
Страшненькая глава получилась. Мне и самой хотелось платочек потуже завязать, чтобы волосы не поднимались.