Рома Сергеев по прозванию "Сергейчик" нёсся коньковым ходом по ослепительно-белому снегу как красная ракета. На нём был лыжный костюм из красного капрона. Нетронутый, чистый снег в это утро не имел никаких следов. Сергейчик устал скакать "коньком" и скатился в нашу старую лыжню, две параллельных прямых, которые иногда пересекались назло Эвклиду.
На мне был серый костюм, тоже капроновый. Ромке самопошивный красный костюм достался от меня, а я его позаимствовал из лыжной секции, рассудив, что иметь два капроновых костюма, - непозволительная роскошь. На лыжах кроме нас с Романом никто не ходил. Администрация нашего учебного заведения отправила нас на зимние каникулы в санаторий. В санатории кормили сытно и вкусно и можно было безвозмездно пользоваться лыжной базой. Каждый вечер мы с Сергейчиком устраивали "пивной путч" и тихо освежались пивом под музыку Цоя и Монгол-Шуудана. Каждое утро мы напяливали лыжи, я брал анатомический 80-литровый походный рюкзак, и мы с пустой тарой катились по лыжне в ближайшее сельпо, сдавать стеклотару и покупать новую партию пенной амброзии.
Стоял декабрь 95-го, и до нового года оставалось три дня.
Поскольку при возлияниях мы старались не шуметь, и соблюдать правила распорядка, а также зарекомендовали себя как единственные в санатории лыжники, персонал нами особо не интересовался и проверками не донимал. Кубрик нам достался один на двоих с санузлом и душем. Санаторий был построен с советским размахом, массивные колонны, мощное здание клуба с облупившейся штукатуркой, статуи пионеров в различных позах. В эту неспокойную зиму 95-го года отдыхающих было немного, и люди в основном гуляли по терренкуру и посещали столовую. Было ощущение какого-то непрекращающегося сонного пейзажа.
- Сон разума! - шутил Сергейчик, съезжая с перил, и проходя мимо спящей вахтёрши.
-Lupus est! – добавлял я, стараясь не шуметь.
Итак, мы катились по снежной целине.
Сергейчик немного сбавил ход и серьёзно сказал:
- Костик!
-Чего надо!? - отозвался я.
- Поцелуй козу под хвостик!
Мы взбирались на горку. С горки открывался вид на опушку леса и накатанную "Буранами" дорогу.
На лыжне стоял человек в чёрном и что-то делал руками.
Мы спустились с горки. Человек в чёрном оказался знакомым, мы видели его в санатории, но не были представлены друг другу. Он был огромен и одет в чёрную косуху и джинсы. Декабрьский ветер с поля колыхал его рыжую шевелюру. Богатырь делал два очень важных дела, - пил из бутылки пиво и мочился на лыжню.
- Привет отдыхающим! - крикнул Сергейчик. - Как дела на Плюке?
По бокам лыжни начинались сугробы и перспектива врезаться в детину не радовала.
Рыжий, не отрываясь от бутылки сделал поворот всем телом в нашу сторону, выронил пустую бутылку под ноги и кринул:
- Врёшь, не возьмёшь!
Потом он сделал шаг назад и крикнул : "Сарынь на кичку!"
Сделал шаг назад и упал в сугроб.
Проезжая мимо тела мы притормозили. Рыжий богатырь свернулся клубочком и храпел.
- Надо будет забрать его на обратном пути! - сказал Сергейчик.
Я даже боялся себе представить, как мы понесём эту пьяную тушу по лыжне, да ещё и вверх по горке.
- Добрый богатырь! - сказал я.
- Да надеюсь, что не злой! - ответил Роман и разогнался. – Он на этаже под нами живёт.
Пива в сельпо не оказалось. Там вообще выгребли всё спиртное, на носу был Новый год.
- А и в рот компот, кило печенья! – сказал весело Роман, - Будем вести трезвый образ жизни. Надоело каждый день пиво пить! Чай пить будем!
- Пора начинать новую жизнь! - согласился я.
И мы поехали обратно. Зимнее солнце светило, снег искрился, и хотелось начать новую жизнь.
На том месте, где пал встреченный нами богатырь в косухе, тела мы не обнаружили. Однако, в снегу была воронка и следы рук и ног. Очевидно, существо ползло на карачках в сторону санатория, пересекая лыжню по замысловатой траектории.
У въезда в санаторий была детская площадка с огромными деревянными фигурами, - два медведя, черепаха и лось. Рыжий богатырь в косухе возлежал на хребте деревянного лося. Голова рыжего свешивалась лосю на шею, правая рука безвольно свисала. Трогательная шерстяная варежка слетела с руки здоровяка и крутилась в воздухе на резиночке.
Мы аккуратно сняли спящего с деревянного лося, и потащили его в сторону корпусов. У входа мы решили перевести дух попытались усадить страдальца на край лавочки. Лавочка не сдюжила, - перевернулась.
Я поставил лавочку на место и усадил туда страдальца, ровно посередине. Сергейчик сбегал до домика лыжной базы и сдал наши лыжи. Потом он вернулся, и мы понесли детину вдвоём.
У входа в наш блок было оживление, - люди выходили на прогулку после обеда. Когда мы заносили детину на крыльцо тот вдруг очнулся и сказал:
-Трое сбоку, ваших нет!
Детина подобрал ноги к груди и резко оттолкнулся от перил. Ромыч успел отскочить, а мы вдвоём с рыжим полетели в снег со ступеней. Вокруг нас собралась толпа.
Сергейчик орал, держась за ручку двери:
- Граждане, всё в порядке, мы репетируем новогодний спектакль!
Кое-как мы затащили детину в холл (рюкзак Ромка на свой страх и риск бросил в коридоре). Я попытался приземлить детину на кресло, но он сделал какое-то неуловимое движение тазом и в результате мы оба приземлились на ковёр.
Кое-как мы закатили детину в на диван в холле, после чего удалились с рюкзаком в свой номер.
- Ты знаешь… - сказал Роман, развешивая носки, перчатки и шапку на батарее, - Ты знаешь, надоело пить это пиво. Действительно. Мы же в санаторий за здоровьем приехали.
- Верно, товарищ! – ответил я, полный решимости с завтрашнего дня начать новую жизнь.
На следующее утро мы встали в 09:00 по будильнику и наскоро умывшись, побежали налегке на турники. Вернулись как раз к завтраку. Позавтракав, мы трусцой побежали в наш кубрик, - переодеваться к лыжной прогулке. Новая жизнь сулила прекрасные перспективы и существенную экономию стипендии.
- Начинается новая жизнь, Костик! – восхищённо говорил Роман, напяливая на себя красный комбез. Когда мы переоделись в нашу лыжную амуницию, в дверь нашего кубрика постучали. Сергейчик открыл дверь.
На пороге стоял вчерашний рыжий детина с огромной сумкой.
- Кланяюсь вам, добрые люди! – и детина, поставив пакет на мою койку бухнулся на колени и со всей мочи ударился лбом в пол. Стёкла в нашем кубрике подозрительно звякнули.
- Слова добрые вам, братцы, спасли вы меня! – детина встал и отвесил земной поклон, коснувшись рукой пола.
- От смерти лютой меня спасли! – детина разулся, взял с койки пакет и прошёл к столу, который стоял посередине нашего номера. Он деловито стал выкладывать на стол бутылки дорогого коньяка, вино, водку, бутылки импортного пива в банках.
- Не сочтите за наглость! – басил детина, доставая из пакета колбасу, копчёный шпик и рыбные консервы.
- За чудесное спасение! Пропал бы ни за что! Меня Павел зовут!
Каждое утро детина уходил с пакетом мусора из нашего номера, а после завтрака возвращался со снедью и выпивкой. Мы уговорили его не покупать крепкое спиртное, и он затаривался под завязку пивом, чипсами и рыбой.
- Хорошие вы ребята! - говорил детина, разбавляя пиво коньяком, - Вот сегодня всё допьём, а завтра начнём новую жизнь. Буду с вами на лыжах гонять!
Однако и назавтра и на послезавтра, и на остальные дни, после завтрака детина неизменно появлялся в наших дверях со своей волшебной сумой.
Через две недели детина разбил себе бровь и сломал ребро, ныряя в полынью на озере, поэтому очередное возлияние было под угрозой отмены.
- Это знак! - сказал мне Сергейчик. - С завтрашнего дня начинаем новую жизнь!
Однако, когда настало утро, наша смена закончилась и отдых подошёл к концу.
