Он закурил. Достал мокрыми от пота пальцами белый продолговатый цилиндрик из белого прямоугольника. Поднес его к хаотично колеблющемуся пламени и закурил свою первую сигарету за эту неделю.
Нет, ему не было больно. Он вообще ничего не чувствовал. Только какая-то лёгкость на границе с безумием вдруг лезвием разила его ветхое сердце и застывший мозг.
"Свобода", - подумал он, выдыхая сигаретный дым, клубами ложившийся на горизонт.
Он не хотел продолжать эту мысль. Знал, куда она заведет.
Поэтому просто встал, отряхнув черные брюки, и пустился в обратный путь. Он шел мимо высоких сосен, шуршавших на своем, никому не ведомом языке, стараясь полностью отдаваться тлеющей сигарете. Глаза цеплялись за ветки, за кору, за жужжащих насекомых. Но голова, впервые за очень долгое время, была почти пуста.
Он не обращал на это внимание, поэтому был счастлив в мимолетном мгновении, застрявшем между сосен. Ноги как-то сами себя переставляли, руки нелепо раскачивались, и невообразимая лёгкость проносилась в промежутках утекающих, как вода, секунд.
"Это не просто свобода. Это что-то ужасающее. Почти как смерть".
Он вышел на грунтовую дорогу, уходящую в бесконечное никуда. Там стоял мальчик с самыми обычными карими глазами. Мальчик ждал, но ничего не сказал, завидев перед собой высокую фигуру, лишь провел рукой по копне свисающих волос. Они не стали обмениваться словами.
Просто пошли дальше.