Мне не нравится, когда на художника лепят чей-нибудь образ. Про художника Чевалкова говорили, что он - алтайский Гоген.
Работы Гогена позднего периода творчества - нечто среднее между абстрактной живописью и натурализмом. Гоген всегда охотно писал с натуры, в нем было сильно развито стремление к созданию стилизованных декоративных и даже абстрактных форм и образов. И в произведениях Чевалкова было много яркого цвета и декоративной образности. Некоторые исследователи считают, что это свойственно национальной культуре. Г. Эфендиев в журнале «Искусство» писал: «Чевалков - молодой художник, не получивший специального образования... Идеализации природы он противопоставляет красочное, несколько обобщенное, но реалистическое понимание ее, используя яркость цвета алтайского народного орнамента. В его работах много специфических национальных черт. Красочность его картин является отражением окружающей природы...»
Почему к Чевалкову приклеили Гогена и кто это сделал?
Когда говоришь, что в Горном Алтае было два первых национальных художника и умерли они в один год, в 1937, то все думают, что их расстреляли. Расстреляли одного, другой сам умер.
Это были два совершенно разных художника. Григорий Иванович Чорос-Гуркин и Николай Иванович Чевалков. И разница в возрасте у них была 22 года, они были людьми разных поколений. По-разному смотрели на искусство, и каждый оставил свой след. Гуркин - это реализм. Чевалков – авангард. Гуркин - фундаментальный классик, взявший многое от большой русской академической школы. Известно, что он почти год занимался в мастерской у Шишкина.
А Чевалков начал учиться в 1922 году. Он поступил в Алтайскую губернскую художественную школу в Барнауле, когда ему исполнилось 30 лет.
Если у Гуркина помимо художественной, была большая политическая биография, которая его и погубила, то у Чевалкова начиналась биография нового советского художника. За 15 лет творческой деятельности он успел много сделать. С 1923 года начал работать учителем рисования в школе, при которой создал художественную студию. С 1925 года был организатором выставок в Улале, в том числе «Первой объединенной выставки картин алтайских художников» в 1930 году. В 1927 году стал участником 1-го съезда сибирских художников и Всесибирской художественной выставки. Был участником первой выставки изобразительного искусства Западно-Сибирского края и других художественных выставок, проводившихся в разных городах Сибири.
И так: Николай Иванович Чевалков (24.12.1892 - 10.03.1937 г). Из автобиографии: «Стремление к искусству проснулось во мне рано. Родители мои, малограмотный отец и неграмотная мать, считая художников бездельниками, решили отдать меня в миссионерское катехизаторское училище, которое находилось в г. Бийске. Проучившись год, после летних каникул я наотрез отказался поехать туда снова и охотно променял молитвы, литургию и священное писание на соху, за которой я ходил больше десяти лет, не переставая мечтать о любимом деле».
Есть несколько любопытных воспоминания о Чевалкове. Например, в 1914 году он сам или его отец, есть разные версии этого события, обратился к епископу Макарию с прошением о направлении Николая Чевалкова в Московскую школу живописи. Полагая, что в училище алтаец забудет бога, епископ сначала разгневался: «Брось богохульные мысли! Научи вас, вы и бога забудете,- но потом неожиданно дал согласие. На что тебе эти бессмысленные картинки? – сказал Макарий. - Ты поедешь со мной в одной карете, посмотришь Москву, обойдешь лучшие храмы, и тогда я тебя устрою в иконописную мастерскую при Сергиево-Троицкой лавре... Ты проучишься около двух лет, а я тем временем выстрою в Чемале огромную иконописную мастерскую, где потом ты развернешь миллионные дела». Но молодой человек совершает странный поступок. В день, когда Макарий проезжал Улалу, Чевалков ушел в горы, боясь, что его увезут насильно.
В 1914 году Чевалкову исполнилось 22 года, увезти его насильно было бы трудно, даже митрополиту Московскому и Коломенскому, священноархимандриту Троице-Сергиевой лавры, председателю Православного миссионерского общества, члену Святейшего синода и бывшему главе Алтайской духовной миссии. Понятно, что Макарий был авторитетным человеком, но он предлагал не образованному инородцу «миллионное дело». Кстати, после истории с митрополитом, Чевалков попадает в армию, что очень удивительно, так как туземцев редко брали в регулярные войска, да и здоровье у Чевалкова всегда было слабое. И возвращается он из армии в 1917 году, интересный факт в биографии.
Советские искусствоведы любили начинать рассказ про Чевалкова словами: «Пришел 1917 год. Грянула Великая Октябрьская революция, ставшая поворотным пунктом не только мировой истории. Широко раскрылись двери к знанию, науке и искусству».
В 1922 году Чевалков поступил в Барнаульскую художественную школу. Окончив её, получает направление в Московский художественный вуз. Болезнь не позволила ему продолжить образование, и он возвращается в Улалу (Горно-Алтайск) и начинается удивительный творческий взлет.
После установления Советской власти возникли различные творческие группы и объединения. В 1926 году в г. Новосибирске образовалось общество художников «Новая Сибирь». Одним из членов-учредителей общества стал Чевалков. Через год состоялась общесибирская художественная выставка, в которой приняли участие почти все ведущие художники Сибири. Одновременно с ее открытием начал работу 1-й съезд сибирских художников. Съезд должен был принять важное решение — присоединиться ли к АХРР (Ассоциация художников революционной России), объединившей в своих рядах художников, стоявших на реалистической платформе и признавших идейность и партийность искусства, или остаться на позициях идейного и организационного разброда.
Из выступлений делегатов съезда: В. Петраков: «Художникам надо работать в более близкой среде. Нужно вытягивать художников нацменьшинств, выявлять их силы. Чевалкова мы должны беречь, не выдергивать его сюда, а создать ему там возможность работать свободней и больше...». А. Иванов: «Чевалков интересен тем, что не только застрял на сибирской тематике, а знаком с западным искусством. Высокая техника, плюс любовь к Сибири. Он по происхождению алтаец, т. е. по природе созерцатель. Это отразилось в его работах...»
Из выступления Чевалков: «Художнику в Ойротии очень одиноко. Нас двое - Гуркин и я. Гуркин сейчас почти не работает, я ... с трудом. Мы живем далеко друг от друга. В Улале я устроил маленькую выставку, вход бесплатный, публика не шла, почти насильно загоняли, и нынче на выставке не больше было... Я работаю в школе. Большинство детей - алтайцы, есть и русские... У Гуркина идея — на 25 человек детей студию открыть. Я поддерживаю».
Особенно большое значение для Чевалкова, имело сближение с авторами, объединившихся вокруг журнала «Настоящее». В 20-е годы журнал собрал группу сибирских художников, преимущественно графиков. Чевалков на его страницах опубликовал несколько графических работ. Это положил начало освоению Чевалковым линогравюры.
Современники художника утверждают, что Чевалков исключительно много работал, вел дневники, писал статьи в газеты и журналы.
В 30-е годы Чевалков, следуя общей тенденции развития советского искусства, начинает пересматривать свои творческие принципы. Он удалялся от символических загадок и отвлеченных идей, свойственных ранним работам, к отображению более реальных и конкретных проблем времени. В это время рисунки Чевалкова появлялись в периодической печати. Он увлекается романтикой строительства новой жизни.
В 1936 году, готовясь к 20-летию Советской власти, Чевалков задумал цикл исторических работ о прошлом и настоящем Горного Алтая, картины «Социалистическая Ойротия» и «Счастливая зажиточная жизнь ойрота-колхозника». Выполнить замысел Чевалкову не удалось. Отправившись в село Кош-Агач, художник заболел и через несколько месяцев, 10 марта 1937 года скончался.
Мне, кажется, что очень интересно познакомится с письмами Чевалкова. Это любопытные исторические документы. Некоторые письма были опубликованы П.Д. Муратовым.
Выдержки из писем художника Чевалкова художнику Вадиму Гуляева. (Гуляев в 1921 г. жил в Барнауле, с 1924 г. по 1926 г. в Новониколаевске (Новосибирск) и с 1926 года в Ташкенте).
Письмо 31 января 1924 г. «Дело в том, что, возвратясь из Москвы, моя финансовая жизнь изменилась, и я был вынужден все приобретенные краски загнать на жалкие заказы, про которые стыдно вспоминать, и затем взять еще несколько лишних уроков с целью заработка, и вот теперь чувствую, что снова становлюсь как бы на свои ноги».
Письмо 3 апреля 1924 г. «После поездки я думаю подарить нашему Обкому картину, один из видов Алтая, а потом просить помощи для поступления в Московскую школу живописи. Но это только мечта, а, может быть, и несбывчивая мечта, но почему не мечтать — не так ли?»
Письмо от 11 октября 1924 г. «Работы мои, некоторые, похожи на Гогена и Рериха, а остальные вылились в свою физиономию (в чевалковскую).»
Письмо от 17 февраля 1925 г. «Был у меня художник> Беляев (из Москвы). Работы ему очень понравились, и он предлагал их послать в Москву для продажи. Критиковал ужасно долго, а так же бранил, что ударяюсь в реализм.»
Письмо от 30 июня 1925 г. «Теперь буду продолжать о посетителях.< …> Первыми посетителями были студенты Ленинградской Академии Художеств в числе трех человек. Это студенты последнего курса. Они проехали на Телецкое озеро с поручением от Академии Наук и Академии Художеств для собирания этнографическо-художественного материала. Мои работы, а особенно последние картины и этюды, <им> очень понравились, и даже один из них не скрыл того, что их Академия все еще трясет стариной.
Вторым посетителем был какой-то екатеринбургский художник по фамилии Лазухин, который расстроил меня не менее как на два — на три дня. Этот Лазухин определенно заявил, что я сбился с пути, что так не пишут, что это не искусство, а просто-напросто забава красками. А когда он смотрел последний этюд облачного дня (он очень красочный, яркий), сказал: «И как только не жаль тратить на забаву такие дорогие краски». Каково!.. Каково мне было слышать, < если > когда-то чуть не кричал от радости, создавая этот этюд!..
…Четвертым был какой-то журналист, господин (именно господин) Фролов. Точно не упомнил город, в котором он живет: не то Усть-Каменогорск или Змеиногорск, но, одним словом, что-то вроде этих названий. Он едет заснять быт и нрав алтайского народа, а также снять виды Алтая.
Этот человек своими господскими старопомещичьими замашками меня прямо-таки обозлил, и я, не стыдясь, что он гость, наговорил ему дерзостей, на которые он, представьте, не обиделся. Этот человек абсурдный: он трактовал мне натурализм, о какой-то старой немецкой школе, о букетах цветов и собаках с нашейниками. Его заключение < таково> , что я нахватался современности, художественного сброда и слепо бреду в ложную сторону… Он, сумасшедший, учил, как писать и что значит картина, что значит этюд и как их нужно прорабатывать, т. е. как их нужно тонко прорабатывать.»
Письмо от 7 октября 1925 г. «Посылаю Вам еще три работы и Гогена. Спасибо за Гогена и очерк! Очерк улучшил мое положение - конечно, Вы понимаете. Гогена читал с большим увлечением и радостью, а он лечил меня от меланхолии. Великий художник!.. Ныне, посылая его, еще раз благодарю за любезность.»
Письмо от 29 декабря 1925 г. «В переписке с Гуркиным я встретил много неожиданного. Прежде всего, Гр. Ив. признал мое творчество «молодым национальным творчеством Алтая». Это меня огорошило, т . к., зная его, < к а к > реалиста старой Академии, было слишком для меня «ново» и «неожиданно» такое признание. <…> . Дальше он пишет: «Здесь не Поль Гоген, не русское искусство, не Кавказ и не Урал, а только Алтай».
Письмо от 27 августа 1927 г. «Куда я теперь примыкаю - не знаю, но по истине сказать, все же я люблю свободу живописи и гамму кричащих красок. …В прошлом году был в Крыму (лечился). Крым произвел на меня приятное впечатление, но писать его не мог: он мне чужд. Нынче ездил на Телецкое озеро с уч. экспедицией с Анохиным и мало работал, да и работа дрянь, ибо ударился в жуткий натурализм.»
Обратите внимание на несколько фактов. Уже в 1924 году Чевалков побывал в Москве, но учиться не остался. К этому времени уже многие говорили о влиянии на него Гогена и Рериха, напомню, что художник только 2 года назад окончил художественную школу. Интересно отношение художника к критике, он встречается с приезжающими, внимательно слушает отзывы, с некоторыми соглашается, и понимает, что он незаурядный реалист. И конечно для Чевалкова важна оценка Гуркина, и даже здесь опять упоминается Гоген. Видимо это сильно давило на молодого художника и, кажется, ему льстило такое сравнение.
И еще удивительное обстоятельство в биографии, в 1926 году Чевалков посещает Крым. Обычно художник в поездках, много работает, но он сообщает, что «писать его не мог».
Посмотрев доступную информацию про Николая Чевалкова, понимаешь как много неизученного в его творчестве.
О Чевалклве не много литературы: «Н. Чевалков». Очерк о жизни и творчестве. Эдоков В.И. 1972 г. СССР, РСФСР, Горно-Алтайская АО, г. Горно-Алтайск. И «Николай Иванович Чевалков». Книга-альбом. Нац. музей Респ. Алтай им. А.В. Анохина; Сост: Еркинова Р.М., Маточкин Е.П.- Горно-Алтайск: Ак Чечек, 2006 (ОАО «Горно-Алтайская тип.»).
Письма можно найти по ссылке http://novartor.ru/?p=2098
К середине 30-х годов художник уже многое понимает, и вынужден изменить творческий путь, «ударился в жуткий натурализм». Наверное, и в Горном Алтае «все, всё понимали» и старались выжить, свобода искусства 20-х закончилась.
Легко предположить, что в июне 1937 года, когда был арестован Гуркин, могли привлечь и Чевалкова, но в марте он умер.
Из открытых источников известно о том, что сначала музей в Горно-Алтайске приобретает 11 произведений художника, потом еще 14. Сколько сейчас работ в музее мне не известно, полного каталога Нац. музей Респ. Алтай им. А.В. Анохина в открытых источниках я не нашел.
В литературе упоминаются произведения Чевалкова.
«Вечер» 1921 г.
«Мечты дикарки» 1925 г.
«Базар» 1922 г.
«У юрты».
«Тайга».
«Свадьба».
«Вечер перед грозой».
«Праздник алтайцев».
«Купальщицы». 1929
«Этюд. Телецкое озеро» 1925 г.
«На Телецком озере» 1925 г.
«Алтайцы на Телецком озере» 1926 г.
«Ожидание переправы на Телецком озере» 1926 г.
«Камлание шамана» 1927 г.
«Вечер перед грозой».
«Бегущие облака».
«Сбор налога».
«На покосе у бая».
«Горный переход. Алтай».
«Кошмовалы».
«На плотах».
«Ойрот» 1927 г.
«Пастух» 1929 г.
«Катунь» 1930 г.
«Расстрел мальчика» 1935 г.
«Зайсанский суд» 1936 г.
«Облако».
«Вечер».
«Весна на Алтае».
«Бандиты под конвоем партизан» 1936
«В комнате за столом» 1928 г.
«Строительство Улалы» 1930 г.
«Цыганский табор» 1931 г.
«Алтай. Катунь. (Весна на Алтае)1926 г.
«Осень».
«Суд зайсана» 1935 г.
«р. Чемал» 1931 г.
«Кандык» 1930 г.
«Камни, горный ручей» 1930 г.
«Портрет голова юноши» 1932 г.
«Учащиеся педтехникума» 1930 г.
«Портрет ученика Максимова» 1930 г.
Серия рисунков, наброски, гравюры.
Работы Чевалкова находятся в художественных собраниях музеев Горно-Алтайска, Бийска, Барнаула, Новосибирска, Омска, Иркутска.
Спасибо, что дочитали.