Они прошли путь от левацких аутсайдеров до огромных звезд дэнс-попа, а затем ушли, когда их позвали стадионы. Спустя 24 года, Трейси Торн и Бен Уотт объясняют, как локдайн привел к созданию нового альбома — и почему они приняли Auto-Tune.
Алексис Петридис, The Guardian
В начале 1997 года группа Everything But The Girl была на пике своей славы. За пятнадцать лет карьеры их судьба совершила удивительный поворот. Бен Уотт и Трейси Торн были выброшены лейблом после выхода их альбома «Amplified Heart» 1994 года, но лишь для того, чтобы ремикс Тодда Терри на трек «Missing» с запозданием стал огромным мировым хитом: № 2 в США, дважды платиновый в Великобритании, на несколько недель возглавивший чарты по всей Европе. Их последующий альбом, «Walking Wounded» 1995 года, стал самым успешным и, что любопытно, влиятельным. Вскоре они заполнили собой всё, авторы-песенники занимались своим меланхоличным ремеслом, используя брейки drum'n'bass или хаус-биты: от сингла №1 Olive «You're Not Alone» до Дидо. Рони Сайз и Reprazent использовали их в своем дебютном альбоме «New Forms», удостоенном премии Mercury. Певица Карен Рамирес переделала другую старую песню EBTG, «I Didn't Know I Was Looking for Love», в стиле «Missing» и попала в топ 10. Затем U2 попросили их поддержать тур по стадионам в США, и дуэт узнал эту новость, проживая в номере австралийского отеля, настолько роскошном, что в нем было достаточно места для рояля и открывался захватывающий вид на Перт.
Именно в этот момент — когда раздался звонок из U2 — Торн завершила работу EBTG, произнеся победоносно бесстрастную фразу: «Вообще-то, детка, знаешь что? Я думаю, что хочу остановиться сейчас». Всегда неоднозначно относившаяся к вызывающей тревогу работе, Торн испытала "леденящий душу ужас" при мысли о выступлении перед 60 000 поклонников U2 за вечер. Кроме того, она хотела, чтобы она и Уотт, пара с подросткового возраста, создали семью. Поэтому EBTG отказались от предложения U2, записали еще один альбом — «Temperamental» 1999 года — дали несколько концертов, и на этом все закончилось.
С тех пор Торн ни разу не выступала с концертами. Следующие четыре года она провела как мама, "счастливая как моллюск", а Уотт стал диджеем, продюсером, владельцем клуба и боссом deep house лейбла Buzzin' Fly. В конце концов, оба начали выпускать скромные, получившие признание критиков сольные альбомы — Торн выпустила четыре, сотрудничала с Джоном Грантом и немецким хаус-дуэтом Tiefschwarz и начала параллельную карьеру автора; Уотт, уставший «быть A&R и заключать лицензионные соглашения для совместного производства», выпустил три альбома в фолковом ключе своего сольного релиза North Marine Drive, сочиненного до EBTG — но вопрос о совместной работе тщательно избегался.
«Когда занимаешься воспитанием, приходится со многим справляться», — объясняет Уотт. — «Быть родителями троих детей-подростков — это достаточно большой труд, а работать вместе — это уже слишком».
«Мы как бы стали довольно строго независимы друг от друга», — говорит Торн. — «Это моя работа, я собираюсь ее закончить, ты можешь слушать ее и делать полезные замечания, но ты не являешься ее частью».
И все же, вот мы здесь, в крошечном офисе лондонской звукозаписывающей компании, неожиданно обсуждаем первый альбом EBTG за 24 года. «Fuse» был анонсирован Торн в твиттере — опять бесстрастно — в конце прошлого года. Торн считает, что его появление может быть как-то связано с локдауном, экстремальный опыт которого был у пары. Благодаря своей борьбе с редким аутоиммунным заболеванием — синдромом Чурга-Стросса, Уотт был «в списке людей, которые получили письмо от правительства, в котором говорилось, что им делать», — вспоминает Торн: по сути, держаться на расстоянии шести футов от всех, и даже изолироваться от своей семьи, если они общаются.
«Это было трудно, потому что наши дети приходили и уходили», — говорит Торн. — «Мы жили так недолго, но локдайн длился для нас очень долго. Целых два года мы жили очень спокойно. Ближе к концу появилось чувство: "Что мы будем делать дальше? Будем ли мы делать проект? Будем ли мы продолжать жить так, как живем?". Я начала думать: я бы хотела, чтобы мы хотя бы попробовали что-то сделать с EBTG. Если мы не сделаем этого сейчас или в ближайшее время, возможно, мы вдруг поймем, что уже слишком поздно. Мы не становимся моложе, нельзя откладывать это на веки вечные».
Уотт колебался, сдерживаемый потенциальным давлением. Для Торн это была просто радость от совместной работы. «Мы в этом доме вместе, мы оба музыканты, никто даже не должен знать, что мы пытались».
Уотт был настолько трепетным, что поначалу, по его словам, он «отказывался называть это EBTG. Все файлы были указаны как TREN — Трейси и Бен. Мы должны были позволить себе потерпеть неудачу. У нас не было генерального плана. Но он быстро превратился в EBTG — казалось, в него вошла жизнь, которую мы не могли контролировать». Их общая творческая интуиция снова включилась. «Иногда мы общались взглядом, чтобы понять, хорошо это или плохо; казалось, что мы инстинктивно чувствуем экономику, которую хотим использовать, минимализм аранжировок, то, что тексты должны быть эмоциональными, а не сентиментальными. Все эти вещи, которые казались частью того, что мы делаем, внезапно встали на свои места. И это очень здорово».
Так «Fuse» продолжает «Temperamental», накладывая характерный вокал Торн — теплый, но невыразимо тоскливый — на суровые, ультрасовременные ритмы и экспериментальную электронику. Песни одинаково прекрасны. Торн поет о необходимости простить себя в непрощающем моральном климате, о том, как неуверенность и сомнения в себе, которые вы чувствуете после того, как ваши дети уходят из дома, могут напомнить вам о подростковом возрасте, а в песне «No One Knows We're Dancing» — о гедонистической связи ночного клуба, написанной с грустной точки зрения человека, чья необходимость в изоляции во время ковида заставила его заняться более спокойным занятием — наблюдением за птицами. «Потому что это был шанс выбраться из дома и ни с кем не разговаривать», — улыбается Уотт. — «Птицеловы — не самые общительные существа».
Он также возрождает часто упускаемую из виду готовность EBTG идти на риск, не в последнюю очередь в использовании эффектов, чтобы сделать голос Торн, их самый знаменитый музыкальный актив, практически неузнаваемым: вьюжный и глубокий на «Interior Space»; слабое электронное щебетание подобно певице FKA Twigs на «When You Mess Up». «С самого первого дня мы говорили: "Мы должны испортить мой голос", — усмехается Торн. — «Мы отчаянно хотели испортить мой голос. Это один из ключевых признаков группы, так что это было самое веселое».
«Идея использовать голос Трейси как еще одну нить в гобелене стала для меня действительно интересной, потому что у нас такая репутация: "Не шути с голосом! — что он священен"», — говорит Уотт. «Но мы просто подумали: "Ну, и что?"».
Их свежий энтузиазм в отношении Auto-Tune соответствует своенравию, которым отличались EBTG с того момента, когда Торн и Уотт начали заниматься музыкой вместе после знакомства в университете Халла в 1982 году. Оглядываясь назад, можно сказать, что они производили впечатление людей, которые могли бы остановить свою карьеру на пике ее развития, если бы им это захотелось. С одной стороны, они были традиционалистами: сын лидера шотландского биг-бэнда Томми Уотта, Бен с ранних лет был приобщен к джазу; их дебютным синглом стала гитарно-вокальная кавер-версия «Night and Day» Коула Портера, которая могла быть записана практически в любой момент с 1932 года.
С другой стороны, они были в значительной степени продуктом болтологической, антикоммерческой пост-панк среды, в которой они оба впервые обратили на себя внимание — Торн со своей древней группой Marine Girls и Уотт со странным дроном своего сольного сингла 1981 года «Cant». Их подход был строгим даже по стандартам того времени: на их дебютном альбоме 1984 года «Eden» они не разрешили барабанщику лупить по барабану, сославшись на то, что звук будет "слишком рокерским". Бэк-вокал также был запрещен из-за опасения, что он будет звучать "слишком глянцево, слишком высокопроизводительно, потенциально пусто". «Вы должны помнить», — говорит Торн, — «что мы были студентами, сочиняющими всякую ерунду. Во многих отношениях это не было четким манифестом, это было множество различных манифестов... проявляющих себя».
Тем не менее, в EBTG сохранялось определенное отношение отказников. Поначалу, по крайней мере, они не хотели появляться на Top of the Pops, отмечая тот факт, что танцовщицы шоу выступали в клетках, сексистским. Им не нравились видеоклипы, даже если их снимал андеграундный режиссер Джон Мейбери. Торн вообще отказалась смотреть в камеру во время съемок промо-клипа на их сингл 1984 года «Each and Every One», неподвижно уставившись в пол. Они были открыто привержены левой политике, входили в поддерживающий лейбористов коллектив музыкантов Red Wedge и попали на обложку NME после выступления в Советском Союзе в рамках Фестиваля молодежи и студентов Коммунистической партии. «Это был трюк», — говорит Уотт. — «Многие молодые люди из Москвы были вывезены автобусами, власти не хотели, чтобы они общались с западными людьми, поэтому мы выступали перед сотрудниками КГБ. Нас разогревал болгарский жонглер».
В ранние годы они были известной трудной работой для интервьюеров — и сегодня, надо отметить, они само очарование — особенно если интервьюеры совершали ошибку, причисляя их к волне поп-артистов с джазовым влиянием, появившихся на лондонской клубной сцене в начале 80-х годов. «Внезапно вы обнаруживаете, что вас сравнивают с группами, с которыми, как вам кажется, у вас нет абсолютно ничего общего: Мэтт Бьянко, Blue Rondo à La Turk», — говорит Уотт. — «Это просто поразительно. Ты начинаешь сомневаться в себе: а то ли я имел в виду? Так ли это для других людей? Когда вы молоды, инстинкт гласит: "Ладно, ублюдки, мы сделаем что-нибудь другое!"».
Слушая каталог EBTG 80-х годов, больше всего поражает то, насколько дико отличаются друг от друга их альбомы: за босса-нова-индустриальным «Eden» последовал инди 1985 года «Love Not Money» под влиянием Smiths; годом позже «Baby the Stars Shine Bright» с головой погрузился в пышную оркестрованную поп-музыку 60-х годов за несколько лет до того, как Скотт Уокер и Джимми Уэбб стали модными именами. «Лейбл сказал, что продакшен становится очень большим, рабочий барабан стал таким огромным звуком, чувствовалось влияние Тревора Хорна, и мы подумали: Хорошо, вы хотите большую звучащую пластинку, мы сделаем вам большую звучащую пластинку — мы оркеструем ее до усрачки!» — смеется Уотт.
В 1990 году «The Language of Life» предложил ультра соул в духе Лютера Вандросса. Если бы не голос Торн, можно было бы подумать, что каждый из этих альбомов принадлежит совершенно разным исполнителям. Торн утверждает, что у них есть сквозная линия, «определенная преемственность в написании песен, некоторые из наших мелодических подходов. Если бы не было идентичности, не было бы и аудитории, которая осталась с нами».
Тем не менее, возможно, не стоило удивляться, когда в середине 90-х они с головой окунулись в танцевальную музыку. И, возможно, это сработало так хорошо, потому что они были очарованы звучанием drum'n'bass — Уотт говорит, что синкопирование барабанов напомнило ему джаз, на котором он вырос. Они отказались от плана переехать в США и записываться там, чтобы стать завсегдатаями клуба Фабио и LTJ Bukem's midweek Club Speed на Чаринг Кросс Роуд и побродить по подвалам Soho's Blackmarket Records. «Меня это очень зацепило», — говорит Уотт. — «Metalheadz, Peshay, Alex Reece — я послушал один раз и сразу полюбил это. В записях было так много места, где голос Трейси мог бы раскрыться».
По его словам, он все еще увлечен танцевальной музыкой, несмотря на то, что больше не "находится на острие" диджеинга или управления хаус-лейблом. Быстрое сканирование его постоянного плейлиста SpinCycle на Spotify показывает, что Ross From Friends и Lord of the Isles соседствуют с Джоном Мартином, Четом Бейкером, старой соул-музыкой и пост-панком: аккуратное суммирование диапазона влияний, лежащих в основе звучания EBTG.
Что касается будущего, то они, похоже, не уверены, является ли «Fuse» разовым проектом или первым этапом более явного возвращения. «Не желая вводить вас в заблуждение, мы пытаемся быть очень настоящими», — говорит Торн, — «потому что у нас никогда больше не будет этого момента, этого воздуха неожиданности. Никто не знал, что мы это делаем; мы сами сначала не знали, что записываем альбом EBTG. Так что это прекрасное чувство».
В прошлом они как бы уже присматривались к следующему альбому, говоря: «Нет, нет, нет, мы сделаем альбом лучше, мы уже видим, что не так с этим. Мы стараемся этого не делать. Так что я не знаю». Торн пожимает плечами и говорит — бесстрастно, как всегда: «Посмотрим, что будет».
«Fuse» выходит 21 апреля на Buzzin' Fly и Virgin Records.
