Домохозяйка средних лет купила у бабушки на улице свеклу – пять штук. Хорошие корнеплоды, крепкие.
Дома обнаружила, что каждая с гнильцой. Половина – нормальная, а другая половина – выбросить надо.
Чувство справедливости тут же вспыхнуло, и чувство негодования тоже вспыхнуло. Ринулась старушку разыскивать, и ей повезло: сидит у забора, морковь продает.
Подошла домохозяйка, раскричалась: «Как вам не стыдно? Вы в матери мне годитесь! Моя мама честно жила и живет, а вы на старости лет народ обманываете. Как помирать собираетесь? Нет у гроба карманов, нет».
Вот так сердито кричала, и слова ее были жестоки.
А бабушка сморщилась еще больше, на стареньких щечках нездоровый румянец появился: «Не знала я, правда, не знала. Вот твои деньги, я еще и свои добавлю. Вот - возьми всё»! И вывернула кошелек. Монетки и бумажные жалкие деньги упали рядом с морковкой.
А женщине вдруг стыдно стало – до слез.
Горячку пороть нельзя, - так совесть говорила. И еще мысли: зачем раскричалась, вон – в овощном магазине этой самой свеклы – завались. На пожилого человека наехала. Как тяжело!
И тоже сморщилась, на молодых щеках свекольные пятна проявились – это совесть постаралась. Что-то лепетала – не поймешь. Ясно было одно, что – простите, не сдержалась я.
А бабушка в ответ: «И ты меня прости, старую дуру. Надо было дома все-все проверить, а я схватила и пошла. Вот и тебе настроение испортила».
Нехорошо и той, и другой, ситуация тяжелая.
Домохозяйка не стала деньги брать, свеклу с гнилыми боками в пакет сунула и сказала, что ничего, хватит на свекольник.
Быстро ушла, по дороге заглянула в овощной магазин. А бабушка торговлю свернула, мелкими шагами – домой. Пришла, прилегла полежать, успокоиться не могла, все думала и думала: «Что же я наделала, что же я наделала»? Успокоиться не могла.
Пришел сын, невестка появилась. Бабушка рассказала про «неприятность», а сын сказал: «Забей на это. Подумаешь, свекла гнилая. Что, в магазине тоже вся хорошая»?
И невестка заметила: «Не надо так переживать – себя пожалейте».
А «торговка овощами» долго успокоиться не могла, мысль не уходила: Что же я наделала, что же я наделала»? В первый раз – такое.