В городе расцвела черемуха, и народ снова ходит в куртках.
Про черемуховые холода мне известно с самого сибирского детства, а вот народную примету об ухудшении погоды, когда распускаются листья дуба, я узнала всего десять лет назад, когда переехала в Поволжье.
Зато сразу стала понятна этимология сова "дубак". Можно сказать - прочувствовала на собственной шкуре.
Дубы в Сибири не растут, а вот черемухи - навалом. Но она другая - с черными ягодами, а не с красными. И листья крупнее раза в три.
"Где от черемухи весь белый лес, где гроздья пенные..." - это явно про сибирскую.
А тут - недоразумение, похожее на черемуху лишь с виду.
Я даже у местных поначалу спрашивала - а что это за кустарник?
- Черемуха! - отвечали мне тоном "совсем дура что ли?"
А почему тогда почти не пахнет? Да у меня пушкиния черемухой пахнет больше, чем эта черемуха!
...У бабушки в ограде деревенского дома росло четыре куста черемухи.
Огромных.
В старших классах я непременно выкраивала выходные дни на цветение.
Сейчас бы это назвали модным японским словом "ханами".
А я летела из райцентра на автобике, мыла в доме полы и залезала на дерево с книжкой, устраивая себе "гнездо" на одном из толстых стволов.
И никто меня там не доставал и не кантовал.
"Ах сад мой, ах бедный сад мой!"
Потом, в августе, эти стволы облепляли другие внуки всех мастей и возрастов и ходили с чернозубыми улыбками.
А еще я получила от черемухи одно из сильнейших эстетических впечатлений детства "о винтажечке". И, думаю, именно с того раза и началось моё извечное стремление ко всяческой "барахляндии".
Дело было так.
Чтобы добраться из нашей деревни до райцентра, рейсовый автобус должен был переплыть реку на пароме.
Людей из автобуса на время переправы выгружали, и мы входили на паром пешком. Мне было девять лет.
Тогда как раз вышла песня "Паромщик", что придавало этим переправам дополнительную романтику в моих детских глазах, невзирая на посыл "вас влюбленных бездельников тут много шастает, а я - один и работаю на износ".
Паромщик был седой, все как надо.
И на пароме у него была будка-не будка, шалаш-не шалаш. Постройка. Жилая. И я туда из детского любопытства заглянула.
И просто обалдела.
Там стояла кровать с железными шишечками. С кружевным подзором.
На стене висел коврик с оленями.
Посередине - круглый стол под плюшевой скатертью с кистями. И на столе - большой зеленый эмалированный чайник с охапкой цветущей черемухи.
Все это - в таинственном полумраке тусклого света, пробивающегося сквозь маленькое оконце.
И - аромат!
Я хотела остаться там жить.
Облик паромщика не вязался с этой обстановкой вообще никак.
Так что неправда в песне поется, паромщик был явно не один на переправе...
С тех самых пор при взгляде на цветущую черемуху, в голове возникает "плывет паром, поёт вода..."
А люди - не ценят красоты, которая растет прямо под окнами.
Когда я фотографировала черемуху во дворе обычного многоквартирного дома, выскочила бабка и начала нести пургу про то, что вот напрасно посадили тут эту черемуху, окна теперича затеняет...
Нет, бабулёк, я не твоя целевая аудитория. Я сей разговорчик не поддержу!
Промолчала, угарнула и дальше пошла. Давая себе клятвенное обещание - не быть такой бабкой, когда вырасту.
Поволжье, Тольятти