Призрак женского счастья-3
Один-разъединственный откровенный разговор "о взрослом" был у Вероники с матерью за все ее восемнадцать лет. Еще подростком она как-то спросила:
-Мама, а кто виноват, что у нас Лелька такая? У кого хромосомы не хватило - у тебя или у папы? Или она уже потом заразилась? Я читала, что олигофренами могут стать даже дети, родившиеся здоровыми.
Мать тяжело вздохнула. Долго молчала, собираясь с мыслями. Словно определялась, какую часть правды выложить подросшей дочери. И нужна ли она ей, эта правда?
-Ты совсем крохой была, Вероника, не помнишь этого. Однажды я с вами двумя поехала на источник. В соседней области есть. Меня тоже мучали эти вопросы. За что? Почему? Кто виноват? Я и в церковь пыталась ходить, но не прибилась.
-А у нас что, церковь есть? - удивилась Вероника.
-В старом городе, - ответила мать.- Там с одной стороны склад, а с другой комнатушку богомолки себе выбили. Власти, видно, уважили старушек. Все одно ни сегодня-завтра помрут, а больше туда никто не ходит. Да и как пойти - постовой аккурат на перекрестке против входа стоит. В общем, услыхала я там про источник. И поехала с вами. От отчаяния. Не знала, как мне с вами двумя жить. Папашка ваш как раз отбыл в неизвестном направлении.
Приехали мы. Люди с бидончиками в очереди стоят. Я тоже двухлитровый прихватила, алюминиевый, что полегче. А тепло уже. Майская трава силу набрала, одуванчики вот-вот раскроются. Вдалеке деревенька виднеется. Рядом поле, лесополосами обрамленное. Тихо, привольно. Пустила вас по земле побегать.
Вижу: люди по многу воды набирают. Отходят в сторонку, умываются, руки-ноги смачивают. Потом заново в очередь становятся, чтоб уже домой воды взять. У иных так ведерко с собой прихвачено. Кто на машинах, те уже сразу, как умоются, отъезжали. Все чинно-спокойно, никто ни с кем не ругается, разговаривают вполголоса. Детвора только подшумливает, резвится на просторе.
Понравилось мне у источника. Умыла я вас, напоила. Сама чуть ли не вся облилась. Еще набрала воды. А уходить от источника не хочется. Народ тоже, смотрю, перекусывает по группкам в сторонке. И я подорожники достала - хлеб с вареньем у меня был, пряники, компот в детской бутылочке. Покормила вас. Да как покормила? По куску схватили и побежали дальше играть!
А ко мне старушка подсела. Яйцом вареным в шелухе угостила. Говорит, второй раз, на родительскую, красила. Пасха поздняя в тот год была. Я желток съела с хлебом, а половинки белка для вас оставила. Бабулька и говорит:
-Водичка здешняя полезная, но старшему твоему дитятку ничего не поможет. Муж-то, поди, ушел?
-Ушел,- говорю,- испугался, что вторая такой же станет.
-Здравенькая она! - говорит бабулька.- Потому как не в грехе зачатая.
Я уставилась на нее.
-Так и первая не в грехе! - возмущаюсь.- От одного отца у меня дети.
-От одного, да по-разному,- вздохнула старушка.- Ты вспомни-ка, милая, чай, до свадьбы уже с женихом как с мужем жила?
-Нет,- качаю головой,- а сама вспоминаю: ведь точно за три дня до регистрации дело было.
Я еще перед этим маялась: ну, как мы после свадьбы спать ляжем в комнате, где через стенку его родители? Уступила, в общем, когда мы дома одни были.
Старушка смотрит на меня сочувственно.
-Вот и ты на том же грехе, попалась, девонька! А ведь семья на крепком фундаменте строится! Треснутый камень под дом не закладывают. Разве такое увидишь где? А потом живете и удивляетесь: почему всё не так, как у добрых людей! Дочку научи, чтобы на твоем опыте запомнила. Как блюсти себя надо, чтобы право на бабье-то счастье иметь.
Разозлилась я тогда, помнится, на старуху. Лезут тут всякие с нравоучениями! Подхватила вас, пошли мы к остановке автобусной. Дорогой все сказанное по словечку перебрала. Как ни крути - старухина правда выходит. Ты понимаешь или нет, о чем я тебе, Вероника, толкую?!
-Да, мама, понимаю,- опустила глаза девочка.
-Мало понимать, надо еще крепко помнить. Не терять себя раньше времени! Иди уроки учи!
Мать тогда снова стала грубой, даже оттолкнула дочку от себя.
Вероника этот разговор хорошо запомнила. На хитрости Дениса не поддалась.
Свадьба у них была деревенская. Игралась только у жениха. Мать невесты и немногочисленная родня приехали на один день. К ночи отбыли в город.
А Денисовы гости, считай, все остались. Гармонист был из соседнего села. Его с женой устроили на ночь в горнице. Почетное место, так положено. Кому-то постелили в сараях, под навесом во дворе. Сеновал сразу заняли дружки жениха - никому не хотелось расходиться по домам.
Для молодых была украшена цветами и лентами спальня. Через проход от горницы, без дверей. Денис свернул нарядную постель рулоном, подхватил подмышку. Другой рукой сгреб невесту и унес свою добычу в чисто поле. А там стожок. Сам укладывал из душистого сена, знал, для чего старался.
Потом молодые еще не раз ночевали под звездным небом. Только Вероника уж брала с собой покрывала, жаккардовые, твердые, через которые колкий стебелек не пробьется.
Медовый месяц длился две недели. Денис получил повестку. И еще два его друга тоже. Семьи сговорились и решили проводы устроить общим столом. А как иначе? Гостям как на три двора разорваться?!
Столы накрыли на футбольном поле сбоку от сельсовета. Тут и на День победы праздники проходят и День села общим застольем отмечается.
Вероника на всё смотрела как в тумане. Как так?! Как будто только вчера клубный хор в народных костюмах пел для них с Денисом обрядовые песни. А теперь старички, подпоясанные кушаками, вон как вышагивают под марши, да строевые! Начапуренные бабульки тоже стараются попасть в ритм ревматическими ногами.
Осень теплая очень стояла. Сплошное бабье лето, считай! Весенние цветы заново полезли.
Вероника оглядывалась вокруг и не понимала. Почему все так радуются? Смеются, веселятся? У нее сердце разрывалось от мысли, что завтра Дениса увезут от нее на целых два года! Как она будет жить тут одна? В чужом пока для нее доме, с чужой родней?