Время медленно катилось к полуночи. Затихли звуки больничной жизни, улеглись спать соседки по палате. Легла и Лиза. Только беспокойные мысли в голове не давали погрузиться в сон. Они метались, затихали, как будто совещались о чем-то и снова начинали метаться в поисках ответов на возникшие вопросы.
Лиза всегда жили с мамой достаточно скромно. Не голодали, но и не имели возможности жить «на широкую ногу». И ей никогда не приходило в голову, что она живет не так, как все.
Она, конечно, видела на улице оборванных попрошаек, стороной обходила подозрительных типов, уютно свернувшихся на скамеечке где-нибудь в парке. Но дети…
Ей никогда не приходило в голову, что где-то там, в другой жизни есть дети, которые ночуют в подвалах или в домах развалюхах. Не там, где бомбят и стреляют, а тут, рядом, может быть даже за углом. У них нечего есть, и они замерзают от холода.
Нет, она не была наивной, она знала, что есть люди, живущие за чертой бедности, есть нищие, есть бомжи. Но это было в параллельной жизни. Это ее не касалось. Она об этом не думала, потому, что у нее всегда были более интересные дела, много друзей и радужных планов. Она просто об этом не думала. И вдруг…
«Отдам детей, не хочешь двоих, возьми одного. Есть девочка, ей всего 2 года. Зачем они мне нужны? Хоть в тепле поживут, - звучали в голове слова Лили, голоса сливались, переплетались, звучали то тише, то громче. Лиза честно признавалась себе, что не может взять детей к себе, но и просто так это оставить тоже не может.
Она не заметила, как уснула, размышляя о том, чем можно помочь Лиле. И снова услышала плач. Опять плакал ребенок. Горько, отчаянно, навзрыд. Но сдержано и глухо. Как будто ему рот закрывали, а он вырывался и плакал.
- Мамочка, помоги мне, - Лиза открыла глаза и резко села в кровати.
Живот сразу показал свое отношение к резким движениям. Боль пронеслась молнией и ударила в висок. Лиза постаралась дышать ровнее и медленнее, поглаживала рукой место разреза и мысленно уговаривала свой живот успокоиться.
И тут она снова услышала плач. Он раздавался со стороны Лилиной кровати. В палате было темно, дверь в коридор они всегда закрывали, а свет из окна почти ничего не освещал.
Лиза медленно нащупала ногами тапки, надела их и пошла в сторону Лилиной кровати. Плач прекратился. Но Лиза уже окончательно проснулась и была уверена, что слышала, как плачет Лиля.
Она подошла к ее кровати и шепотом спросила:
- Тебе плохо? Болит что-то? - ответа не было. Лиля затихла и сделала вид, что спит.
- Я слышала, ты плакала, давай я позову медсестру. Если надо, тебе укол сделают. Но Лиля упорно не отвечала. Лиза подождала немного, повернулась и направилась к двери.
- Стой, не надо медсестру, - громким шепотом остановила ее Лиля, - ничего у меня не болит. И помолчав, добавила:
- Давно уж ничего не болит, да не выписывают, анализы говорят плохие. Тело не болит, а вот душа... . Как подумаю, что они там. Неизвестно где и с кем. Может сегодня и не ели ничего. Вдруг Егор их бросил одних и ушел. Он ведь даже не знает, что я в больнице. Кто ему скажет? Решил, наверное, что я сбежала. Уже и спать не могу, и есть не могу, и жить не хочу.
Она говорила быстро, сумбурно, иногда проглатывая окончания слов, иногда повторяясь. Лиза положила руку Лиле на лоб. На минуту ей показалось, что у женщины горячка. Лоб был холодный и липкий. Может от волнения, может от пота или от слез.
Лиля схватила руку Лизы и принялась жарко целовать.
- Миленькая, возьми моих детей, пожалей бедных ребяток. Не дай остаться сиротами, да в детский дом попасть. У них же кроме меня и нет никого. А ты добрая, я это сразу заметила. Им будет с тобой хорошо. Умоляю, возьми. Я отказную напишу, я претензий предъявлять не буду.
Лиза стояла перед кроватью Лили. Они растерялась от такого натиска и не знала, что сказать. Попыталась вытащить свою руку, но та не отпускала ее. Все шептала и шептала свои слова-уговоры. Все целовала и целовала ей руку.
Наконец, Лиза пришла в себя.
- Подожди, я халат накину, прохладно стоять то, - она освободила свою руку, подошла к кровати, нащупала халат, быстро накинула его на себя,
«Надо воды попить, да и Лиле налить, может, успокоится немного», - подумала Лиза, направляясь к столу.
- Девчонки, вы чего шебуршите? Сами не спите и мне не даете? Что это вы полуношничаете? – подала голос со своей кровати баба Люба.
- Да вон, Лиля у нас плачет, успокоиться не может, - уже громче сказала Лиза, услышав, как Лиля опять всхлипывает у себя на кровати.
- Ты чего это мокроту разводишь? – баба Люба тоже стала потихонечку вставать.
Она быстро нашла свои тапки и щелкнула выключателем. Яркий свет озарил палату. Все невольно зажмурились. Лиля даже всхлипывать перестала.
Потом баба Люба подошла к Лиле, села к ней прямо на кровать и взяла ее за руку.
- Ничего, все как-нибудь образуется. Ты главное не отчаивайся. Просто надо просить помощь. Если сама не можешь справиться, надо помощь просить. И обязательно найдется тот, кто поможет.
Лиля снова заплакала, теперь уже громко, не таясь, в голос. Баба Люба замолчала, только гладила и гладила Лилю по руке. Лиза, постояв у кровати, взяла стул и села рядом с Лилей. Стала гладить ее по голове и тоже уговаривать успокоиться.
Может, действительно, наболело, может простое участие чужих людей свое дело сделало, только Лиля все плакала и плакала. И никак не могла остановиться.
Лиза уже хотела медсестру позвать, но баба Люба ее остановила.
- Пусть поплачет, видать много накопилось, не может уже сдержаться.
Лиза пошла за кипятком, чтобы сделать Лиле горячий чай. А когда вернулась, увидела, что обе женщины сидят в обнимку на кровати и Лиля доверчиво прижалась к старушке, выплакивая на ее плече всю свою боль и безысходность.
- Я в детском доме выросла. Нас туда с братиком увезли, когда родители от пьянки угорели. Мне лет 5 было, ему 2 или три. Не знаю. Он болел долго, все в больнице лежал, а потом его в санаторный детский дом куда-то отправили. Назад уж не вернули. Где-то потерялся. Осталась я одна, - стала тихонько рассказывать Лиля.
- Плохо было в детском доме. Но хоть кормили, да место где спать было. В школу ходила. Учиться старалась, все мечтала, вот выйду, квартиру свою получу, профессию. И будет у меня в доме счастье.
- Только не было никакого счастья. В 18 лет в детском доме дали подушку и одеяло и отправили на все 4 стороны. Правда устроиться помогли на работу, на фабрику, мы игрушки детские делали. Мне там на первое время и койку в общежитии дали. Потом пошла квартиру просить, сироте положено. А мне сказали, у меня дом от родителей остался, есть жилье, значит, не положено. Обрадовалась было, целый дом. Отпросилась на фабрике, да поехала. Это тут, не очень далеко. В деревне Ретькино.
Баба Люба закивала головой, знает такую деревню, потом спохватилась.
- Подожди, так деревня та давно уж нежилая. Нет там никого. Кто помер, кто переехал. Там вроде, дед мой сказывал, и электричество отрубили.
- Все так и есть, - продолжала Лиля, - приехала в деревню, а она пустая. Дома разваливаются, а некоторые заколоченные стоят. Собаки стаями бегают, одичали уже. Страшно. Но я нашла свой дом, адрес то мне дали, а там кое-где на домах еще таблички с адресом можно было увидеть. На месте моего дома головешки одни. Сгорел дом то. Вот тебе и наследство.
- Я опять к начальству, так, мол, и так, жить то негде. А мне везде отворот-поворот. По документам наследство есть. Земля есть. А что сгорел или деревня нежилая, это не наша забота. Там соседняя область уже, туда надо.
- Ну, я что, молодая. Ладно, думаю, место в общаге есть пока, а потом может, что и придумаю. Вот и придумала. Любовь случилась с наладчиком нашим, вместе на фабрике работали, забеременела. А как узнали в общаге, меня на улицу то и отправили. Незаконно, говорят, ты тут живешь, потом родишь, куда мы тебя. Мне бы упереться, а я что, встала, подушку свою забрала, да ушла. Думала Яшка, наладчик, возьмет меня к себе. А он в отказ.
- Егор то меня уже на лавочке подобрал, привел к себе в каморку, он тогда кочегаром работал. Там тепло. Я разделась, а у самой уж пузо видно. Он присвистнул, но не прогнал. Оставил. Потом и его уволили. Пил он. Да и я с ним, чего греха таить. Так Артемку и родила в полупьяном состоянии. Как рожала, не помню. А мальчишка получился хороший.
Мы сначала у его тетки все перебивались, в сарайчике. А потом нас оттуда теткин сын выгнал. Да так гнал, что мы все вещички побросали, малого схватили, да бежать. А я уже Ксанкой беременная была. Егор с какими то бомжами договорился, нас в подвал пустили. Дом пустой стоял, под снос готовили. Там и обосновались. А с бомжами какая жизнь? Кто что добудет в общий котел, да на бутылку.
Там у меня и дочка родилась. Ксанкой назвали, Оксаной значит. Егор на радостях то целую неделю пил. Вот так и живем-перебиваемся.
Лиля замолчала, задумалась. Потом продолжила.
- А тут у меня прямо на улице приступ, болит мочи нет. Ну, люди скорую и вызвали. Я ехать никак не хотела, детей то куда. На Егора надежды нет. Он так то хороший, добрый, меня не обижает, но ведь забудет все, как бутылку увидит. А мне врачи говорят, аппендицит, лопнуть может. Совсем тогда умру. Так лучше бы умерла, - и она снова залилась слезами. Потом взяла себя в руки.
- Полежала тут, посмотрела, я ведь в больницах сроду не была. Вот только Артемку рожала, да с Ксанкой попала. Но тогда как-то так не думала. А сейчас посмотрела вокруг, на людей, на себя. Все ходят чистенькие, нарядные, друг другу помогают, врачи лечат. Из дома всем гостинцы какие-то носят. Мужики вон целый вечер телевизор в коридоре смотрят, обсуждают что-то. А я как живу? Выпишут сейчас, куда пойду, опят в подвал. А дети мои? Они куда? И до того тошно стало, что очень пожалела, что сразу не умерла.
- Ишь ты, умерла, - довольно грубовато вмешалась баба Люба, - ты умрешь, тебе хорошо, а детей кому оставишь. Свому Егору пьянице? Ты их на какую жизнь толкаешь? Как им без мамки? Дитю хоть плохонькую, а мамку подавай. Тем более таким маленьким.
Баба Люба все выговаривала и выговаривала, Лизе даже жалко стало Лилю. Что эта женщина видела в жизни? Одну грязь и нищету.
Наконец старушка устала от своих речей.
- Молчишь? Слушаешь? А ты не только слушай, но и размышляй, чай человек ты, не животное какое. Животные и те детей оберегают до поры. Ладно, спать давайте, много время уже, а завтра и думать будем.
- О чем думать? – с надеждой в голосе спросила Лиля. Она нисколько не обиделась на бабу Любу. Наоборот, как-то успокоилась, размякла вся.
- О тебе милая, о тебе, да о детях твоих. Должен же выход какой-то быть. А пока спать давайте, - она сползла с кровати Лили и пошлепала тапками к своей кровати,потом оглянулась на Лилю и добавила, - не вздумай плакать. Утром давление скакнет, тебя еще тут задержат.
Но Лиля уже укладывалась спать, видно было, что ей стало легче, хотя она и понимала, что волшебников в этой жизни нет.
Продолжение здесь.
Начало здесь.
Здравствуйте, дорогие мои подписчики, друзья и гости канала КНИГА ПАМЯТИ.
Я рада, что мой новый рассказ вызывал у вас интерес. Спасибо за ваши комментарии, поправки и советы. Я не писатель, поэтому и ошибки бывают, и неточности случаются.
Сама против этого. Считаю, что текст, если уж он опубликован, должен быть без всяких шероховатостей. Чтобы читать было приятно.
А тут, что-то проглядела. Исправила, благодаря вашим подсказкам, зато вон какую движуху вызвала. Зато теперь наглядно видно, что вы не только текст читаете, но и комментарии тоже. В общем, спасибо за участие.
Всех, кто просто так заглянул к нам, на буковки посмотреть, приглашаю подписаться на канал КНИГА ПАМЯТИ. Вам мелочь, а мне приятно.
И по традиции даю ссылки на другие мои рассказы. Вдруг почитать больше нечего будет? Ссылки внизу: