Он прожил большую и сложную жизнь. И был замечательным режиссёром. Причём, когда вокруг творилась фантасмагория советской действительности, он умел находить адекватные ответы в своём творчестве. И где?
Трудно представить, но именно в классике прозы ХIХ века. К нему мечтали попасть, на картину, самые маститые актрисы и актёры. Даже режиссёры не гнушались, у него, поучиться мастерству. Для реализма самой жизни.
Многие его называли пророком. А он, скромно, называл себя наблюдателем. Каждые пару лет появлялся его очередной шедевр. И хотя, сюжет был в интерьерах прошедшего века, но так угадывалась реальность, проникнутая лицемерием и ханжеством.
Когда его спрашивали: «Слушай, дорогой! Как тебе это удаётся? Советский абсурд «прорисовать» в великосветской жизни. Он лишь улыбался и говорил: «Всё просто – это вы сами всё так и дорисовываете в своём сознании». Делал паузу. И заканчивал. «Но, уж, с моей помощью».
Критика его терзала как героев Гомера, а он лишь улыбался и говорил: «Всё правильно. Надо оставить и своё наследие. Ведь должен же, кто-то увидеть наши дни, и с этой точки зрения».
Даже, на Старой площади, на него не могли найти управу. Когда горячие головы хотели запретить ему снимать, то Госкино адресовало закономерный вопрос: «А кто будет давать советскому кинематографу кассовые сборы?». И все тучи власти рассеялись сами собой.
Даже первый человек страны задал философский вопрос: «Чего вы все, к нему, привязались? Что, больше никого, для еды не осталось. А где же наши диссиденты? А?».
Потом, на него, навалилась большая болезнь, с которой боролся великий художник. И, наконец, одолел. Теперь он живёт у моря. В том же городе, где жил и великий Чехов. И часто публично сожалеет, что не встретился с ним: ни по жизни, ни по времени.
Жаль! А фильмы он всё также снимает, но другие – солнечные и из приморской жизни времён Бунина, Куприна и Горького. С красивым бытом и мыслями интеллигентов России на все времена.
А, ещё, он любит ездить в гости к отдыхающим друзьям. По побережью. Там, где они всегда бывают. Или подолгу гостят в его доме, так похожем, на Белую дачу классика.
За рулём его джипа всегда сидит жена. Красивейшая женщина, которая сразу была, так похожа, на всех кинозвёзд уже минувшей эпохи. Всегда имела своё мнение. И занималась своим делом - рисовала картины, которые так высоко котировались на Западе.
И снимала фото, как гимн красоты в мире: в женском и в мужском обличье. Дети их давно жили в старушке-Европе и приезжали, с внуками, лишь в отпуск. Но, зато, какие были посиделки, когда собиралась вся семья. А это уже целых четыре поколения.
Высокое было зрелище, когда патриарх сидел, на руках, с самым меньшим Ванечкой. И всё сразу успевал. Давать указания окружающим. Говорить комплименты всем женщинам бывшим здесь. И, прежде всего, прекрасным представительницам его знаменитого клана. Как он, их всех, обожал.
Когда ему дали тост. Он поразил всё застолье. «Дорогие мои и любимые! Минёт ещё год и, может быть, мы доживём до юбилея одного человека, который сейчас среди вас. А молва его так и величает наблюдателем.
Так вот, у меня, ко всему нашему семейству есть деловое предложение. Давайте вы напишете сценарий. А я сниму фильм. Может быть уже крайний. Для меня. И для жизни.
Пора! Финалить творчество и прожитые дни. А писать будете о себе, о времени, о чувствах. Я хочу, чтобы все мы оставили свой след на Земле!».
