Роза была дочерью полковника Чернова. И, с детства, любила любое оружие, которого в доме было аж предостаточно. А три старших брата, ставшие потом боевыми офицерами, учили её разным приёмам стрельбы.
Даже мама, потомственная графиня Ройтерц, знала толк в стрельбе. И, гимназисткой, на спор, выиграла турнир, на стрельбище, у прапорщика Чернова.
Потом его «подшпиливали»: «Эх, Кирюша! Генеральская дочка лучше наганом, чем ты, владеет. Видал, как барабан в «яблочко» положила, словно шампанского налила».
Только лишь, через три года, когда она стала его женой, вместе ездили на стрельбище. И то – с переменным успехом. Розу учила стрелять из нагана мама. Редкий случай.
Так и сказала мужу и сыновьям: «Розочке, сама секреты передам. А потом и наградной наган деда. Всему своё время!». За лето она научила дочь мастерски владеть оружием. Победа!
В революцию 1905 года был случай. Мать, с дочерью, ехали на лихаче по Пресне. К больной тёте. Там им преградил путь наряд восставших мастеровых. Старший, с рыжей бородой, и без переднего зуба, остановил рысака под уздцы, И яро крикнул: «Вываливай своих сук в снег. Командир ранен. В медпункт повезём».
За его плечами стояли ещё две фигуры с винтовками. Извозчик испуганно оглянулся. Двое лишь клацнули затворами.
Следующий миг Роза запомнила навсегда. Мама отбросила полость и поставила ногу на облучок. В руке уже был наган. Успела достать из сумки. Даже не целясь, навсидку, сразу уложила бородача.
А, две тени рухнули, за ним, и не успев опомниться. Лихач кинулся из санок. А мать «железным голосом» пророкатала: «Ну-ка, на место, и давай живо в центр».
Прошло уже полтора десятка лет. Зима 1920 года. Роза, жена полковника Генштаба Князева, едет от бабушки. Та рассказала, что приходили из ЧК, и забрали троих мужчин в заложники. А, дед высказал недовольство, и его даже ранили.
Вечером, пришла весточка, от мужа. Поручик Павлов передал. Там было написано, что тысячи людей пострадали. И было указаны пять фамилий, которые чинили беспредел. Обещал вернуться и отомстить.
Роза грела руки у изразцовой печи. «А чего же ждать Серёжа? Когда ты поправишься в Крыму, после ранения, так они ещё тысячи жизней «отправят на небо». Я сама знаю, как быть».
На другой день, проводила Павлова. Достала наган мужа. Сказала горничной, что к сестре. И пошла. Каждую неделю – один выродок «выбывал из списка». ЧК даже «с ног сбилась», а кто убивает «лучших сыновей революции» неизвестно. Явно, бьют из нагана.
Последний был на пятой неделе. Она стояла на пятом этаже. Зная, что он приедет на обед. Ровно в два. Как обычно. Лифт не работал, поэтому пойдёт пешком. Вразвалочку. По парадной. В кожаной куртке и в высоких сапогах.
Царский ротмистр, а сейчас палач. Она тихо двинула дверь на чёрную лестницу. Шаги ближе. Она прижалась в нише окна. В одёжке старушки. С капюшоном на голове. Наган был в руке, а, в левом рукаве, браунинг.
Он, рослый и щеголеватый, вышел же на площадку. И собирался завернуть за угол, где была его дверь. Голоса охраны, явно внизу, по лестнице. Она скомандовала: «Полтавский, остановитесь!».
Тот резко повернулся. Но, уже поздно. Первая пуля вошла в шею. Вторая разорвала кожу над орденом. Третья разбила левое стекло очков. Насовсем. Он рухнул. «Всё, ещё одной красной тварью меньше на земле. К нашим, а потом, уходить к финнам».
