В Мироновых глазах есть что-то задумчивое, обреченное, уставшее, что-то отстраненное сочится из глубины очей его. Взгляд человека, спавшего мало.
То, что Мирон (ник образован от фамилии Миронов) энергичный психопат я узнал неожиданно. Для меня это было открытием. Я слушал его аудиосообщения, полные матерной брани и не мог поверить. Я сам использую мат, каюсь, у меня нет ни малейшего желания, обличить Мирона. Я умею материться разрушительно и результативно, но здесь мат сыпался просто так, как пробитая в результате диверсии труба, ведущая к очистным сооружениям. Я одну такую трубу, чуть приподнятую над землей, знаю, сравнение это абсолютно рабочее. С этой трубы рухнул подросток Илья, воспетый мною в очерке "Утопленник".
Мирон ругался из Турции. Этот, чуть неуклюжий, выше среднего человек матерился, отрекался от дружбы со мной из-за разбитой тарелки.
Я пустил его переночевать с женой, двумя детьми. У них них была длительная пересадка между рейсами. Я не мог отказать, да и, признаюсь, был рад его видеть. Жена его мне всегда казалась чуть хитроватой, вероятно, все дело в насмешливом прищуре, который она умела долго не снимать.
В Подмосковье, где я арендую квартиру улучшенной планировки, мне хорошо. Однушка обставлена дорого. Мирон сам трогал ручки кухонного гарнитура и хвалил эти ручки за высокое качество металла и изящные изгибы. Он металлург, что-то понимает в этом. Водил ладонью по поверхности стола, индукционной плиты и восхищался дороговизной, наставительно пресекал попытки детей поупражняться на столе. Они зависали в воздухе, задрав ноги вверх, облокотившись при этом ладонями о стеклянный бриз стола.
"Саша, уйди! Мы потом дяде Никите должны будет заплатить за стол, если вы его разобьете!" - запугивал детей Мирон. Мне кажется, я пугался его слов больше, чем ребятня. Да мне и не жалко было, пусть балуются, лишь бы не раскололи стол, да и сами не изрезались. Стекло же... Хотя, признаюсь, такая сознательность молодого родителя меня успокоила.
Вечером Мирон приехал. Они приехали. Чуть полноватая жена, двое детей. Торопились в Турцию, где накануне случилось страшное землетрясение. Спасатели все еще извлекали трупы несчастных жителей района Шахиткамиль в Газиантепе. Пока мы ели картошку с курицей, число жертв увеличивалось и достигло тридцати с лишним тысяч человек. Я вопросительно посматривал на своих друзей, но они еще несколько часов назад сообщили, что их отель находится на безопасном расстоянии от эпицентра катастрофы. Мирон в лифте сообщил, что купил путевку после того, как землетрясение случилось. Он знал о трагедии, не побоялся вести семью в землю, которая все еще тряслась, толчки не прекращались еще несколько дней. Мирон рвался в отпуск. Вероятно, сказалась профессиональная усталость металлурга. Правда жена во время поедания резиновых крылышек (это признали все едоки) заметила, что Мирон иной раз успевает высыпаться на работе.
Позвонила хозяйка квартиры и потребовала заткнуться детям. Ей, в свою очередь, позвонила пожилая соседка этажом ниже. Сказала, что дети орут и прыгают, мешают ей существовать. Я сказал, что пора успокоиться. На детей пошикали, они прислушались.
По телевизору показывали подводные пещеры и бесцветных жуков, ползающих по дну. Жуки перекатывали небольшие комья. Диктор рассказывал, что комья - это продукты жизнедеятельности летучих мышей. На огромной нашей кухне воцарилась тишина. Мы смотрели, как склизкая особь терзала то, что исторгла из себя летучая мышь. Я должен быть заподозрить, что произойдет что-то неладное. Что-то непременно должно было разразиться. И разразилось.
За несколько часов до выезда в аэропорт Мирон заметил:
-- Никит, я разбил твою тарелку. Если хозяйка будет злиться, выстави мне счет.
Я молчаливо смирился с ущербом, понимая, что разговор о разбитой посуде с владелицей квартиры непременно случится. Да и стоило ли раскручивать этот вопрос на глазах у жены и детей... Зачем портить праздник...
Я проводил ребят до такси. Мирон несколько раз сказал "спасибо". Жена его зачем-то включила свой непробиваемый прищур и не проронила ни слова. Вероятно, она уже мысленно перенеслась в солнечную Турцию. Зачем я вообще ждал благодарности от этой женщины? Повод обсудить данный аспект у психолога.
Признаюсь, мне показалось странным, что Мирон молча и сразу не предложил мне деньги за разбитую посуду в чужой квартире с формулировкой: если тарелка будет стоить дешевле, верни мне разницу. Если тарелка будет стоить дороже, я добавлю. И его ладонь с купюрой падает на стеклянный стол, рассеивая все недоразумения. Это было бы мудро и по-взрослому. Может быть, я становлюсь скрягой, но меня удивила легкость, с которой мне сообщили об уничтожении дорогой (не моей) посуды. Только и всего.
Собственница жилья любила каждую неделю инспектировать свою квартиру и нашла разбитый осколок. Хорошо, что я сообщил ей о разбитой тарелке на следующий день. Я ей признался в утрате до того, как она нашла острую улику.
Она оценила тарелку в пятьсот рублей, прислала несколько ссылок на похожую посуду. Я своими словами передал это требование Мирону, вспомнил слово Мирона о том, что я могу "выставить ему счет".
Они уже были в Турции. Я только что вышел из Пушкинского музея, наполненный новыми впечатлениями. От Мирона залпом прилетели несколько аудиосообщений. Отборная матерная ругань, как будто наркоман обгадился и винит свои штаны за неподобающий запах. Оказалось, что Мирон оскорбился моей просьбой. Я больше не друг, все потеряно, как можно было заикнуться про тарелку. Он матерился так озорно, но и так страшно, что я не мог поверить своим ушам. Сын священника топтал то, что иные зовут дружбой. Я подумал, что он настоящий психопат. Я в этом убедился. Парень оказался гнилым подонком.
Чуть позже Мирон предложил мне заплатить за курицу и картошку, которую они женой купили. Из чистого злорадства. Я пообещал себе, что обязательно верну им деньги за курицу и картошку, но после того, как они рассчитаются за разбитую посуду. Я пошел на принцип. Лобовое столкновение было неизбежно.
Я больше всего расстроился из-за того, что к своим зрелым годам, видимо, так и не научился разбираться в людях. Я не хотел конфликта. Менее всего я хотел выслушивать оскорбления за то, что передал просьбу хозяйки касательно разбитой тарелки.
Я мог бы и сам заплатить за тарелку, чего уж там. Но Мирон сам предложил закрыть этот вопрос, если возникнет необходимость. Может быть, ему показалось, что цена за тарелку завышена. Но я уже упоминал, что квартира, где я нашел пристанище обставлено дорого.
Стоит ли искать примирения после того, как я слышал ругань, приправленную ненужными подробностями. Ведь я приютил его на ночлег? Это была не моя квартира? А может быть, хорошо, что эта ситуация произошла, ведь Мирон вскрылся в этой ситуации. Или его гнев был праведен, но я поступил неосторожно? Все эти вопросы обрушились на меня.
Я сидел за ненавистным столом с лазерным узором и вспоминал, как мы подростами прыгали с крыши детского сада и визжали от восторга. Вспомнил, как просыпался, опьяненный от влюбленности, в его квартире, утром пил чай и смотрел в серое окно.
Мирон для меня скончался. Безвозвратно. Может быть, он задел мою гордость, ведь говорят же, что "старый друг лучше новых двух", но все дело в словах, которые он произнес. Только и всего. Только и всего.