- Ваня, а почему ты мне не рассказал про свою семью? Все равно бы все это когда-нибудь всплыло наружу. Шила в мешке не утаишь. – Ганна снова посмотрела на него строго. Только теперь ее глаза выражали не грусть, а требовательность.
Иван Степанович посмотрел на жену и опустил глаза. Ему было стыдно. Ему многое хотелось рассказать Ане, но все это уже бы выглядело как оправдание провинившегося второклассника, который опрокинул чернильницу себе в тетрадь.
- Прости, я очень виноват перед тобой. Я хотел все объяснить, но не знал, как это лучше сделать. Про них не было никаких сведений с июня сорок первого. Я все это время искал их, ты думаешь, я такой мерзавец, увидел молодую и красивую и поставил крест на жене и детях? – Карпов замолчал, было горько и гадко. Доля вины лежала и на нем, но во всех смертных грехах обвинять себя тоже не хотелось. – Всех можно понять, но я, черт возьми, тоже не на печке все это время лежал. Прости, Ань… Ты вообще в эту ситуацию попала очень незаслуженно… я пойму, если ты уйдешь от меня, хотя очень не хотелось бы… - Иван закрыл лицо руками.
- Было бы все просто, если бы ни было так сложно. – Ганна усмехнулась. – Уходить мне некуда, я – мужняя жена, у нас ребенок, меня воспитывали в строгости, тебе повезло, что ты сразу не рассказал мне свою предысторию, я бы никогда не вышла за тебя замуж, зная об этом, но все уже произошло. Поэтому надо выпутываться из этой ситуации самим. Если я возьму Алёну и явлюсь к родителям, мама точно меня не поймет и отправит обратно, папа, конечно, более мягкий, он всех нас всегда жалеет, но он с матерью всегда заодно. Да, и мы с тобой обещали друг другу, что и в горе, и в радости будем вместе, пока смерть не разлучит нас. Так что, Иван Степанович, раз уж мы начали этот откровенный разговор, я бы попросила тебя покаяться и признаться еще в чем-то важном, о чем я не могу догадываться, чтобы уже, как говорится, начать с чистого листа. – Ганна встала со стула и подошла к окну.
Холодок пробежал между лопаток Карпова. Кто бы мог подумать, что такая молодая, сельская девушка, может быть такой цельной, мудрой и настолько рассудительной, что аж брала оторопь. «Да, Иван, вот и проявляются пробелы в воспитании, а, вернее, его отсутствия. Видимо, мало я книжек читал в своей жизни. Все только охота, рыбалка, пахота, никакого гуманитарного развития».
- Да, ты прямо попала в точку. Не дотягиваю я до тебя по уровню духовного развития, не развивали меня, потому что некому, собственно, было. Я – самый старший, родился еще до революции. Мать рожала почти каждый год, много детей умирало. Отец целый день в поле. Я пока жил в родительском доме, в ушах звенел плач младенцев, потому что все жили в одной избе, спали на полатях, на печке, даже на полу, чтобы спать летом в сарае на сеновале, надо было заслужить. Мне все время хотелось куда-нибудь зарыться поглубже, сбежать из дома. А мама все рожала и рожала. Я тебе честно скажу, я вообще не помню, чтобы с ней разговаривал о чем-то. Мы жили рядом с моим дедом, так называемое, поселение Карповых. Дед, Давыд, тоже еще продолжал производить потомство. Так, мои дядька Андрей и тетка Дуся были на 2 и 4 года моложе меня соответственно. Ты, наверное, такого себе не можешь представить. – Иван серьезно посмотрел на супругу. – Хорошо, что хоть в школу разрешили ходить, многие дети даже об этом не мечтали. Главное, научить считать, деньги, в основном, а расписаться и крестиком можно. Дико, да?
Ганна повернулась спиной к окну и внимательно слушала мужа.
-Да, как тебе сказать, про это было много написано в литературе, я много книжек прочитала, твои слова – лишь подтверждение этому. Мне очень жаль, что тебе пришлось так страдать в детстве. Моя жизнь была полегче, хотя тоже не могу сказать, что мы жили зажиточно, у нас было всего трое детей, одни девочки: я, Варя и Ирочка. Ирочка умерла в 9 лет, скорее всего была какая-то инфекция, наверное, менингит, не спасли. Папа мой был до революции церковнослужителем, ему в 20-е годы пришлось не сладко, когда начались гонения на таких людей. Ему пришлось, наверное, целый год прятаться и приходить домой ночью, чтобы принести семье еды, мы были тогда совсем маленькими. Мама не привыкла к такой жизни, она выросла в семье довольно обеспеченной, они жили в Воронеже, моя бабка держала какой-то доходный дом, торговля была, у них было четыре дочки, все имели возможность окончить гимназию, но сделала это только моя мать, остальные бросили, проучившись три-четыре класса. – Аня вздохнула. – Вообще у нас в семье все отец делает, он не давал матери ни печку топить, ни тяжести поднимать, хотя он – обычный деревенский парень, но всегда тянулся к знаниям, выкарабкался из тьмы и необразованности. Он же сейчас заведует кустом начального образования в Черноголовском районе, ему тут орден Ленина вручили, забыла тебе сказать, за самоотверженность и героизм, проявленный на ниве воспитания и обучения подрастающего поколения.
- Я почему-то так и понял, что тебя мало чем можно удивить. Так вот, мне есть, что тебе сказать. Кода мне исполнилось 18 лет, отец безапеляционно подошел ко мне и заявил, что все, брат, детство закончилось, пришла пора жениться. – Иван откашлялся. – Я был в недоумении, у меня и невесты-то не было. Конечно, взрослые мысли иногда посещали меня, но все было как-то расплывчато. Я начал про невесту, что еще не готов. Отец мне сходу, переодевайся в чистую рубаху. Пойдем свататься, невеста уже ждет. Тут я и сел. – Карпов хлопнул себя ладонью по лбу. - Деваться было некуда, пошли. Невестой оказалась какая-то наша дальняя родственница, которой тоже было пора замуж. Вот такая проза жизни. Меня надо было остепенить, а ее рассматривали, как помощницу по хозяйству. Я пытался этому воспрепятствовать, но отец чуть ли не розгами пригрозил. Сыграли свадьбу. Такую, деревенскую, росписи как таковой не было. По этому поводу в деревнях вообще не заморачивались. А мне уже некоторое время назад дядька мой, Никифор Давыдович, письмишко прислал, что ждет меня в Харькове, дружили мы с ним, учиться я хотел, работать где-нибудь на большом предприятии, математику очень любил. Но не успел я уехать до этой свадьбы. Сама понимаешь, после брачной ночи я буквально через окошко сбежал с самым необходимым. Отец на меня был очень сердит, лет десять вообще не хотел со мной общаться. – Иван Степанович встал, подошел к столу, взял чайник и налил себе воды, в горле пересохло от столь эмоционального рассказа.
Ганна снова присел на стул, похоже, начиналось самое интересное.
- И что стало с твоей женой?
- Не знаю, мне про нее ничего не рассказывали. Хотя информация из деревни периодически просачивалась, в тот год, когда я уехал в Харьков, у отца с матерью родился сын, Александр, мой брат. А в июле 1929 еще дочка, Анна, единственная сестра. А в 1933 году мамь умерла, там что-то темное было, то ли выкидыш, то ли еще что. В общем, на похоронах мамы я не был. – Карпов моргнул. – Тут получил письмо от Сашки, он сказал, что отец очень хочет меня видеть, говорит, что очень переживает, что так все вышло, винит себя в том, что испортил мне жизнь. Все не соберусь к ним, в Курск было бы ближе, а это на Урал. Но обязательно съездим, да? И Алёну отвезем, пусть посмотрят на внучку.
- Да, Иван Степанович, ты превзошел самого себя. Спасибо за откровенность. – Ганна снова вздохнула и посмотрела в потолок. – А насчет твоих детей? Деньги – деньгами, я контролирую этот процесс, каждый месяц половина твоей зарплаты уходит Ольге, но ребятам нужен отец, как ты собираешься решать этот вопрос?
- Я получил письмо от Валентина. Он учится в Ленинграде в «мореходке», вроде бы, настроен положительно. Буду наводить мосты. – Иван Степанович допил воду. – Ань, спасибо тебе большое за поддержку, мне это очень важно, и еще раз прости дурня деревенского невоспитанного. – Карпов подошел к жене и обнял ее.
***
Строительство школы в Моргуново подходило к концу. Шли отделочные работы. В первую очередь была выстроена и отделана квартира директора, чтобы семья Карповых могла там жить, пока не обзаведется собственной жилплощадью. До этого они жили в бараке в рабочем городке и Ганна с Иваном во вторую и третью смены работали в школе, которая была там. В третью смену в школе учился «рабфак», уставшие рабочие приходили грызть гранит науки, чтобы получить документ о среднем образовании. Наступали времена, когда быть совсем без образования считалось неприличным.
Варя с Максимом устроились работать в школу в военном городке Максима назначили директором, им вскоре дали сначала комнату, а затем и отдельную квартиру. Жизнь налаживалась.
В один прекрасный выходной день, в дверь директорской квартиры постучали. Иван Степанович открыл, на пороге стояло два молодых человека. Карпов никогда не видел ни одного, ни второго, но у него создалось твердое ощущение, что он знает, кто это.
- Добрый день! – Начал симпатичный молодой человек в курсантской форме. – Иван Степанович Карпов?
- Добрый! Так точно! – По-военному ответил Карпов и продолжал внимательно рассматривать мужчин.
- Разрешите представиться. Карпов Александр Степанович. – Александр взял под козырек, а потом протянул руку Ивану. – Ну, здравствуй, брат, вот я тебя и наконец нашел. – Они обнялись.
-Вот какой ты, Сашка? Здравствуй, дорогой. - Глаза Ивана стали влажными.
Иван Степанович продолжал внимательно рассматривать второго молодого человека, последний сам прервал молчание и протянул руку Ивану.
- Карпов Василий Иванович, сын. – Они тоже крепко обнялись. В одну секунду Иван Степанович почувствовал дикий жар, как будто его посадили на раскаленную сковородку…
Продолжение следует…
Подписывайтесь на мой канал, ставьте лайки, комментируйте.