Жили-были два кота. Вернее, сначала жил-был один кот, здесь он родился, воспитывался и жил уже более трех лет. Вёл он себя скромно, даже интеллигентно, прежде чем войти в дом
внимательно смотрел в лицо хозяина, словно спрашивал: да? Точно, можно войти? Если ему случалось присутствовать при хозяйской трапезе, не клянчил еду, а молча ждал, когда и ему
выделят порцию. На еду он не набрасывался, сначала обнюхивал, пробовал, потом приступал к еде аккуратно слизывая и надкусывая, словно боялся испачкаться. Иногда кот делился едой с
хозяевами принеся только что отловленную мышку, как бы говоря: «Угощайтесь!». Окрас пушистой шерсти кота бледно рыжий с розоватым оттенком определил его имя – Персик.
Ранней весной в доме появился ещё один кот, подобранный кем-то из жалости, оказавшийся полной противоположностью Персика. Еду он хватал так, как будто это был последний кусок в его
кошачьей жизни. Персика, интеллигентно наблюдавшего за пришельцем, он вскоре молча отодвигал лапой от миски и не собирался делиться едой, успевая съесть из своей посуды и
отогнать старожила от его же миски. Разрешения входить или нет он не спрашивал, стремительно врывался в комнаты и быстро как молния запрыгивал на стол в поисках лакомых кусков, если его
заставали шарившим по столу, он быстро спрыгивал, падал на бок, говоря всем видом: «а, я что? Я ничего, лежу никого не трогаю!». Своими повадками он до того извёл хозяев дома, что они уже
подумывали о том, чтобы куда-то его деть, но жалость брала верх, кот оставался жить в доме, но проказник всё не унимался и продолжал шкодить. Долго придумывали ему имя. Вскоре он
откликался на имя Сёмка, как собака прибегал, если его звали. Постепенно привыкли к его босяцким выходкам, повторяя: «Вот, что значит бродяга!».
Глядя на поведение двух котов, невольно приходили мысли, если воспитан, соблюдаешь правила и нормы, то будешь голоден, а воспитанные в духе «улицы» не ждут милости, а берут всё сами,
невзирая на авторитеты выбивают своё место под солнцем, пока позволяют воспитанные коты.